– Да здравствует император! Да здравствует Франция! – вырывается восторженный крик из пяти тысяч грудей. Русские отвечают стрельбой. Французы, прыгая, как тигры, бросаются на человеческую стену. Перед ними рослые молодцы в плоских фуражках, одетые в серые шинели и большие сапоги. Ужасающее столкновение! Лязг металла, проклятия, стоны, вопли, рыдания. Спокойные, терпеливые, хорошо дисциплинированные, эти русские великаны, в усах и с баками, стоят плотной стеной под натиском неприятеля. Удивляясь храбрости русских солдат, Наполеон сказал: "Убить их – это мало! Надо заставить их упасть!" Первая линия прорвана, уничтожена, за ней стоит другая, готовая к битве… Охотники, зуавы, линейцы, опьяненные кровью и порогом, налетают как ураган. Русские не сдаются и не бегут, а умирают на месте. В несколько минут Владимирский полк потерял своего полковника, трех батальонных командиров, четырнадцать капитанов, тридцать лейтенантов и тысячу триста солдат, убитых и раненых. Из Минского и Московского полков выбыла половина наличного состава людей. В центре дивизия Канробера захватила все неприятельские позиции. Медленно, шаг за шагом, русская армия отступает к стратегическому пункту, известному под названием "телеграф". На возвышенности, окраины которой защищены насыпями, высится деревянное здание, выстроенное из досок, соединенных перекрестными брусками. Тут хотели устроить сигнальный телеграф, от этого и возвышенность, и башня получили свое название. Снова разгорается битва, ужасная, ожесточенная. По блестящему плану Боске, вперед выдвигается резервный полк алжирских стрелков. – В штыки! Стрелки отчаянно бросаются вперед. Обманутые восточным видом и голубой формой стрелков, русские принимают их за турок и презрительно кричат: – Турки! Турки! Иллюзия их кратковременна, но жестока. Одним прыжком стрелки перескакивают траншею, насыпи и попадают в середину русских. Брешь готова. Зуавы, охотники и линейцы стремительно бросаются в нее, в то время как стрелки, расширяя брешь, вопят во все горло: – Турецкие макаки! Вот вам и стрелки! Храбрые африканцы сделались героями последней битвы, которая все еще продолжается благодаря непобедимой стойкости русских. Жажда крови охватила всех людей. Всюду идет бесчеловечная резня! Стреляют друг в друга, протыкают штыками, убивают пулями или просто прикладами ружей. Обезоруженные солдаты душат, давят, кусают врагов. Всюду мертвые и раненые. Вокруг башни отчаянная борьба. Вверху развевается русский флаг, пока не найдется смельчака, который водрузит там французские цвета. Многие, кто пытался сделать это, погибли. Много смельчаков было убито, когда лейтенант Пуадевин, тридцать девятого линейного полка, успел добраться до первой площадки, взмахнул знаменем своего полка и упал мертвый. За ним последовал фельдфебель Флери. Пуля опрокинула его. Тогда полковник зуавов хватает знамя одном рукои, а другой держит свою саблю и кричит: – Сюда… храбрецы второю полка! Туда… вверх… гром и молния! Там должно быть знамя зуавов! Пятьдесят человек готовы заслужить почетную, но неизбежную смерть. – Мне, господин полковник, я! – кричит громовой голос, заглушающий перестрелку. – Это ты, Сорви-голова? – Я, господин полковник, но мои товарищи… умоляю вас… я осужден, но если… – Ступай, Сорви-голова! – просто говорит ему полковник, передавая знамя. На пути его останавливает чья-то грубая рука, и голос провансальца гудит ему в ухо: – Голубчик, ты храбрец из храбрецов! – Буффарик! Мой старый… За Францию! – и, наклонясь, он добавляет вполголоса: – за Розу! Жан быстро лезет по лестнице. Пули свистят вокруг него, ударяясь в перекладины. Вот он на первой площадке. Раздается сразу 500 выстрелов. Он смеется, показывая свои великолепные зубы, и кричит во все горло: – Да здравствует Франция! Потом он лезет все выше и выше, окруженный тучей пуль. Вот он вверху, на второй площадке, и его гордый силуэт отчетливо рисуется на голубом небе. Раздаются восторженные крики. Еще последний залп. Французы вздрагивают. Одним ударом ноги Сорви-голова сбрасывает русское знамя, которое падает вниз, как подстреленная птица, потом развертывает трехцветное знамя, победоносно развевающееся на ветру. – Молодец! – кричит восхищенный полковник. Солдаты, столпившиеся у подножия башни, надевают шапки на острия штыков и машут ими в воздухе. Восторг разражается громовым "ура". Выстрелы умолкают, словно появление французского знамени убило всякую надежду в сердцах русских. В это время трубач во всю силу своих легких трубит сбор к знамени. Раздается победный звук труб… Барабаны громко возвещают победу на Альме. ГЛАВА V
Ссора монахов. – Претензии русских.– Союз. – Объявление войны. – Силистрия и Варна. – Холера. – В Крыму.– Маршал Франции и русская княгиня. – Шпионка или патриотка? – Алмазное кольцо. – Стакан шампанского. – Переодевание. – Бегство.
Европа в огне! Франция и Англия в союзе с Турцией воюют с Россией. Ожесточенная война обещает быть долгой и убийственной. Она загорелась там, на окраинах далекого Востока, под лучами горячего солнца, среди прекрасной природы. Где искать причину войны? Поводом, скорее предлогом к ней, послужила ссора монахов, столкновение клобуков. Настоящая причина – это претензии России, которая с давних пор мечтает о свободном выходе через Черное море в океан. Черное море по праву должно принадлежать ей. Турки, мусульманская нация, владеют "святыми местами", которые охраняются общинами латинских и греческих монахов. Каждая из общин имеет свои прерогативы и свои права. Греки, – а главою греческой церкви считается русский император, – мало-помалу оттеснили латинских монахов, так что последние лишились одного из наиболее почитаемых святилищ. Франция считается официальной покровительницей латинских, или римских, монахов, которые сослались на ее поддержку. Франция заявила султану о несправедливости, но Россия заступилась за греков и показала зубы. Турция испугалась и указом одобрила поступок греков. Это решение Порты подняло серьезный политический вопрос. Старались уладить конфликт дипломатическим способом, разбирая со всех сторон вопрос, который скоро сделался общеевропейским. Пока дипломаты спорили, Россия вооружалась, император Николай I успокаивал Англию, предлагая ей разделить Турцию и подарить Египет. В разговоре с английским посланником Николай I выразился очень энергично и красиво, назвав Порту "больным человеком". Это выражение стало историческим. – Человек больной умрет своей смертью, – сказал он, – будем же готовы наследовать ему! Англия, однако, почему-то отказалась от подарка. Вопрос о "святых местах" не подвинулся вперед. Положение осложнилось назначением князя Меньшикова русским посланником в Константинополе. Этот генерал, очень заслуженный человек, был плохим дипломатом и поступал слишком резко и решительно. Меньшикову приказано было решить вопрос, и он предложил султану условия, совершенно унижавшие силу и достоинство Турецкой Империи (21 мая 1843 г.). Чаша переполнилась. Абдул-Меджид отказался, а Меньшиков сказал дерзость министрам и уехал в Петербург. – Удалось ли тебе дело? – спросил его император. – Да, государь, "je suis sorti en claquant la Porte!" note 1 Этот каламбур заставил русского монарха смеяться до слез. Понятно, что война была неизбежна. Тогда Англия, Австрия, Франция и Пруссия устроили в Вене знаменитую конференцию, которая должна была помешать войне. В ответ на это вмешательство держав Николай I захватил все дунайские провинции. Недовольная Англия присоединилась к Франции, чтобы остановить Россию, грозившую европейскому равновесию. 30 ноября 1853 г. Россия уничтожила турецкий флот в Синопе. Очевидно, русский император желал войны. Однако Англия и Франция, к которым присоединился Пьемонт, ждали до следующего года. Только 27 марта была объявлена война России. Маршал де-Сант-Арно был назначен главнокомандующим французской армии, отплыл 27 апреля 1854 г. в Марсель и 7 мая прибыл в Галлиполи. Лорд Раглан, старый ветеран Ватерлоо, командовал английской армией. Соединенные флоты Франции и Англии, под командой адмиралов Гамелина и Дундаса, перевезли войска и материалы, готовясь к долгой кампании. Странное зрелище представляли английские корабли рядом с трехцветным французским знаменем! Прибыв в Галлиполи, узнали, что семидесятитысячная русская армия под командованием генерала Паскевича осаждает Силистрию – крепость, прикрывающую Дунай. Тогда Сент-Арно ведет войска в Варну, чтобы настигнуть русских перед Силистрией. Переезд занимает не мало времени. В тот момент, когда французские войска готовятся покинуть Варну, было получено известие, что генерал Горчаков, занявший место Паскевича, снял осаду после жестокой бомбардировки и ушел (23 июня 1854 г.). Этот поступок русских приводит в отчаяние маршала. Действительное ли это отступление, или ловушка? Нужно ли сконцентрировать войска в Бухаресте? Маршал нисколько не доверяет Австрии. Что делать? Ждать? Среди всех этих колебаний и беспокойств вдруг появляется страшный бич – холера. Болезнь охватывает Пирей, Галлиполи, Константинополь, Варну. Сент-Арно решается идти в Добруджу, надеясь задержать русских. Но русские уходят, избегая холеры, которая опустошает обе армии. В две недели французские войска потеряли три тысячи человек. А сколько больных, выздоравливающих! Тогда маршал решил атаковать русских в Крыму, уничтожить Севастополь, эту страшную и таинственную твердыню, прикрывающую собой южную Россию. Эпидемия заметно ослабела. Необходимо было соединить войска, добыть продовольствие, короче – организовать экспедицию. Французские войска отплыли из Варны в Крым 1 сентября 1854 г. Около четырех месяцев находились они на Востоке, потеряв три тысячи пятьсот человек, так и не увидав неприятеля. 14 сентября союзная армия высадилась близ Евпатории, 19-го пустилась в дальнейший путь, расположилась лагерем между Булганаком и Альмой и 20-го одержала победу на реке Альме. Такова, в общих чертах, история этой знаменитой кампании, где было пролито столько крови, вынесено столько страданий, совершено столько геройских подвигов с обеих сторон, где враги научились понимать и уважать друг друга. Торжествующий маршал отправил императору и военному министру длинную телеграмму. Измученный, нервный главнокомандующий нуждается в отдыхе, уходит в свою палатку, состоящую из трех отделений: салона, столовой и спальной, убранных складной мебелью. Очень воздержанный, не пьющий ничего, кроме воды, маршал, однако, поддерживает себя теперь только шампанским. Он падает на свою постель, но дежурный докладывает ему о приходе сержанта Лебрэ в сопровождении дамы. Маршал хорошо знал старого солдата, верного, честного служаку. – Что случилось, мой друг? – спрашивает главнокомандующий ласковым тоном. – Господин маршал! Зуавы захватили шпионку… окружили коляску верхом на лошадях… – Верхом? Зуавы? Сумасшедшие! Так шпионка? – Я нашел при ней важные бумаги – она заслуживает, чтобы ее расстреляли! Кроме того, она предлагала мне две тысячи франков, если я отпущу ее! – Ты, конечно, отказался? Лебрэ, я очень доволен тобой! – Это мой долг, господин маршал! – Подай мне бумаги! Маршал просматривает их и ворчит: – Негодница! Жалкие изменники! Приведи эту женщину и держись недалеко от палатки! Лебрэ уходит и возвращается с дамой в черном. Маршал думал, что имеет дело с какой-нибудь авантюристкой, и приготовился встретить ее. Но при виде незнакомки, которая идет гордой поступью, при виде ее благородной аристократической фигуры он удивленно встает и восклицает: – Как! Это вы, княгиня? Вы? – Да, я, маршал! – Вы, которую удостаивала своей симпатией императрица Франции, вы – лучший друг моей жены? Вы – идол всего Тюльери? – Да, маршал! – Вот как мы свиделись! При каких ужасных, трагических условиях! – Трагических для моего дорогого отечества… для святой Руси! – И тяжелых для вас, княгиня! – Это правда: я – ваша пленница! – Положим, мы не воюем с женщинами, но вы – в подозрении, скажу правду, вас подозревают в шпионстве, а шпионство не имеет пола. – Фи, маршал! Какое гадкое слово! И вы говорите это мне, невестке князя Меньшикова, русского генерала и главнокомандующего? – Но… княгиня, как прикажете назвать это? Я имею в руках доказательства! – Я люблю, я обожаю мое отечество! Я – русская с головы до ног, до последней капли крови! До самой смерти! – Это очень почтенное чувство, и я уважаю его в вас, но… – Но я – женщина! Не могу воевать, не могу встать во главе эскадрона… испытывать дикую радость… опьянение кровью врагов, позорящих землю моей родины… – Да, – холодно прерывает ее маршал, – вы предпочитаете пистолетам – наполеондоры, или золотые рубли по-вашему. С помощью денег вы собираете нужные сведения о нашей армии? – Разве это преступление? Говорите и делайте, что хотите, но повторяю вам: я – патриотка, но не шпионка! – Бог мой! Сударыня, название тут ни при чем! Патриотка, пожалуй, опаснее шпионки, особенно если она молода, прекрасна, богата и смела! – Эта любезность неуместна, маршал! – Истинная правда, княгиня! И эта патриотка покупает совесть солдат, измену офицеров, наносит бесчестие нашей армии… Не отрицайте, княгиня! У меня в руках список имен, чинов и полков… сведения, которые сообщили вам эти предатели! Я прикажу арестовать, судить и казнить их! – Вы велите расстрелять меня? – Следовало бы! Я ограничусь тем, что вышлю вас во Францию и запру в крепость до окончания войны! Маршал встал с места и зашагал взад и вперед. Дама в черном, спокойная с виду, смотрит на него со странным выражением ненависти и иронии. Подле нее, на столе, стоит бутылка шампанского и полный бокал. На пальце княгини блестит перстень с большим алмазом. Этот алмаз свободно двигается и герметически закрывает собой маленькую впадину. Княгиня осторожно и незаметно сдвигает его, и, пользуясь моментом, когда маршал поворачивается к ней спиной, делает быстрый жест рукой над бокалом. Бесцветная капля падает из кольца в бокал и смешивается с вином. Маршал ничего не замечает, не подозревает. В эту минуту слышен быстрый галоп лошади и голоса. Дежурный солдат кричит: – Адъютант его превосходительства милорда Раглана просит немедленного свидания с господином маршалом! – Иду! – отвечает маршал. – Княгиня, извините, я на минуту! Дама в черном кивает головой. Маршал, чувствуя слабость, берет бокал с вином, выпивает его и уходит. – Депеша вашему превосходительству, – говорит по-английски молодой звучный голос. – Мне приказано передать вам и ждать ответа! – Хорошо, лейтенант! – Им нужно не менее десяти минут! – шепчет княгиня. – Время дорого! За дело! О, как хорошо отомстить за себя, оскорбить и убить врага! Она вынимает из кармана перочинный нож, прорезает отверстие в полотне палатки. Ей ясно виден адъютант Раглана, молодой, красивый шотландец. Дьявольская усмешка искажает ее прекрасное лицо. Она отходит и оглядывается. Никого! Никто не видит ее. На шкатулке лежит дорожное клетчатое покрывало. С удивительной ловкостью княгиня расстегивает и снимает свою атласную юбку. Оставшись в короткой юбке и русских сапогах, она быстро отрывает полотнище покрывала, прикрывает им свою юбку, что делает ее похожей на шотландский костюм, а остальной кусок ткани перекидывает через плечо в виде пледа. С лихорадочной поспешностью она обрезает поля своей фетровой шляпы и делает ее похожей на шотландскую шапочку. Это переодевание продолжается не более четырех минут. В соседнем отделении оживленно беседуют маршал и адъютант. Чтобы дополнить свое превращение, княгиня вынимает карандаш, которым светские дамы подрисовывают себе брови и ресницы, и кладет легкую тень усиков на верхнюю губу. Готово! Поразительно по ловкости и хладнокровию. Затем она прорезает ножом отверстие в задней части палатки, высовывает голову и смотрит. С этой стороны нет никого. Только привязанные лошади кусаются и бьют копытом. Княгиня берет со стола сигару, закуривает ее, пролезает в отверстие и, подражая надменной осанке английских офицеров, подходит к лошадям. Верный сторож Лебрэ медленно ходит взад и вперед перед палаткой маршала. Ему поручено сторожить даму в черном и некогда заниматься каким-то офицером в юбке, форма которого кажется ему смешной. Он отворачивается и продолжает свою прогулку. Княгиня отвязывает лошадь, вскакивает в седло и уезжает рысью, пока часовые отдают ей честь. В этот момент маршал де Сент-Арно упал без чувств. Прибежавший штабной доктор оказал ему первую помощь. Найдя состояние больного серьезным, он распорядился послать за главным врачом. Мишель Леви, личный друг маршала, совершенно расстроенный, заключил: – Холера или отравление! Маршал не проживет и недели. Он погиб! | 
