Буссенар Луи - Без гроша в кармане.

    Погрузка продолжалась около двух часов; затем раздался шум захлопываемых люков, лязг цепей и пыхтенье пара. И вот корпус судна содрогнулся, началась вибрация.

    "Винт заработал, - решил джентльмен. - Плывем!.. Счастливого пути!"

    Джентльмен терпеливо ждал, пока "Бетси" окажется в открытом море, и только потом выполз из гроба. От долгого лежания его совсем свело, он не мог держаться на ногах и должен был применить множество массажных и гимнастических упражнений, чтобы прийти в себя.

    Уже несколько дней Бессребреника мучила страшная жажда. Благоразумие подсказывало, что еще сутки как минимум не следует покидать этой части судна, но пить хотелось неимоверно, и он решил явиться к капитану.

    Ощупью стал искать выхода, но напрасно: в совершенной темноте джентльмен ударялся головой, плечами, ногами о гробы и выдающиеся ребра корабельного остова. Проходили часы; к мучениям жажды присоединились мучения голода, - на ветчинной кости не осталось даже сухожилий. Он снова и снова предпринимал попытки отыскать выход. Наконец, под руку попало что-то - дверь, служившая, вероятно, сообщением между двумя отделениями трюма. Попытался отворить ее - она была заперта засовом снаружи.

    - Откроем в другом месте, - старался ободрить себя Бессребреник, ища на этот раз люк, через который спускали гробы. Он нашел его и, взобравшись на груду ящиков, стал изо всех сил приподнимать дверку. Тщетно! Еще раз, еще - бесполезно! Он устал, безумно устал от голода, жажды, гнетущей темени, но главное, от чувства заживо погребенного.

    - Не околевать же мне здесь, как последней твари! - простонал джентльмен и принялся что было мочи барабанить по люку ногами и руками. Но стук его, сливаясь с общим шумом в нижних ярусах парохода, не был слышен. Тогда он разломал свой гроб и начал ударять досками по железной обшивке стен. Никто не откликался!.. Бессребреник окончательно выбился из сил. Не знавший прежде отчаяния, он почувствовал всю его тяжесть. Разум его начал меркнуть, а разгоряченное, саднящее от ушибов и ран тело словно окуталось ледяным плащом. В темноте трюма засверкали призрачные золотые искры - предвестники безумия. Джентльмен употребил все усилия, чтобы не поддаться слабости, и все-таки впал в полузабытье.

    "Теперь, кажется, конец тебе, Бессребреник… - бредил он. - Ты взял на себя слишком много!.. И к чему?.. Скоро станешь трупом, до которого никому не будет дела… У тебя нет друзей… Кто о тебе пожалеет?.. Никто!" В памяти пронеслось мимолетное видение: клочок голубого неба… деревья… птицы… цветы… бабочки… А над всем этим - прекрасный женский лик, смотревший на него с глубокой грустью. Он прошептал: "Клавдия!" - вздохнул и без движения упал между двумя гробами.

    Он пришел в себя при обстоятельствах столь же необыкновенных, как и все его существование со времени заключения пари. Очнуться заставила острая боль в ухе, которая все усиливалась. Теплая струйка крови текла из раны на грудь умирающего. Машинально он поднес руку к голове, и пальцы ощутили мохнатое тело и холодные лапы с когтями.

    - Крыса!

    Бессребреник схватил ее и крепко сжал. Гадина запищала и стала царапаться; джентльмен стиснул ее еще крепче и вмиг задушил. У несчастного мелькнула чудовищная мысль: "Я выпью ее кровь, я съем ее". Он впился зубами в горло животного и, сорвав шкуру ногтями, сжевал и проглотил крысиное мясо. Этот мерзкий обед возвратил ему силы. А вместе с силой вернулась и надежда.

    Каким угодно способом нужно было обратить на себя внимание экипажа. Джентльмен принялся собирать обломки ящика, ощупью отыскал циновку, лежавшую внутри гроба, и, собрав все в кучу, высек огонь огнивом. Циновка, сплетенная из очень тонкого и сухого тростника, легко загорелась, мало-помалу наполнив дымом весь трюм. Дым начал пробиваться через щели обшивки и перегородок. На это именно и рассчитывал Бессребреник.

    Пожар на корабле - ужасная вещь; поэтому при появлении малейшего запаха гари начинается аврал: каждый бежит на свой пост, готовятся пожарные рукава, производится самый тщательный - с палубы до трюма - осмотр судна.

    Конечно, разводя огонь, Бессребреник заботился о том, чтобы самому в нем не изжариться. Тем не менее высокий столб пламени, крутясь, стал разрастаться в ширину, перекидываться на гробы, сделанные из очень сухого смолистого дерева. Яркий свет озарил все углы трюма. Пожар набирал силу, когда послышались испуганные голоса:

    - Сюда!.. Сюда!.. Горит в трюме у китайцев!

    В ту же минуту верхний люк открылся и из двух пожарных рукавов, направленных сверху, хлынул поток воды…

    Опасность миновала. Минут через пять капитан "Бетси" с несколькими людьми, несшими большой фонарь, спустился в трюм, чтобы лично выяснить причину неприятного происшествия. Ему навстречу смело вышел Бессребреник.

    - Человек?! . Живой среди мертвых?! Что вы здесь делаете?! - потеряв свою обычную флегматичность, гаркнул капитан.

    - Прохожу мили и стараюсь выиграть пари, - серьезно отвечал джентльмен, не пряча взгляда.

    Лицо командира "Бетси", несмотря на темный загар, в секунду стало ярко-пунцовым, левый глаз задергался в тике:

    - Вздумал насмехаться, паршивец?! А ну взять его!

    - Я не собираюсь сопротивляться, тем более что не знаю за собой особенной вины.

    - А пожар? А билет? Сколько ты заплатил за билет? - Белый китель на негодующем капитане словно раздувался мехами.

    Матросы потащили Бессребреника по лестнице.

    Убедившись, что повреждений в трюме практически нет, но не остыв от гнева, капитан скоро поднялся наверх. Теперь он мог лучше рассмотреть своего нового пассажира. Джентльмен имел самый плачевный вид: глаза после долгого пребывания в темноте моргали от света, свежий воздух действовал слишком сильно, исхудалый, посиневший, со свалявшимися волосами, покрытый потом, пылью и кровью, он походил на жалкого бродягу.

    Глядя исподлобья, капитан заговорил с ним еще грубее прежнего:

    - Всякий, кто не записан в судовую книгу, обязан оставить пароход!

    - Но это не так легко сделать, мы - в море, - возразил Бессребреник.

    - Напротив, нет ничего легче; стоит только выброситься за борт. По доброй воле или с помощью моих ребят.

    - Вы сделаетесь убийцей!

    - Я хозяин на пароходе… Эй, Том, Патрик, Боб, Вилли! Возьмите-ка этого краснобая и выкупайте…

    - Матросы! - обратился к ним Бессребреник. - Неужели вы решитесь на преступление?.. Знаете, кто я?.. Перед вами тот, кто под именем Бессребреника держит пари с серебряным королем Джимом Сильвером.

    - А! - понимающе воскликнули матросы.

    Капитан же пожал плечами, ворча:

    - Какое мне дело до вашего пари?.. Я не любитель всяких сумасбродств… За борт его!..

    Между тем матросы колебались.

    - Не осмеливаясь ослушаться, капитан, - заговорил один из них, поднося руку к козырьку, - прошу вас как-нибудь уладить это дело.

    - Есть лишь один способ уладить его: заплатить за проезд и пищу безбилетника.

    Моряк, сняв шерстяную фуражку, пустил ее по кругу:

    - Сбросимся, братцы! Кто что может.

    Бедняки почти всегда оказываются людьми великодушными. Матросы "Бетси" опустили руки в карманы и, вытащив самодельные кошельки, собирались высыпать их содержимое в шапку, когда Бессребреник удержал их жестом.

    - Нет, добрые люди… Я не могу принять ваши деньги…

    - Но почему?.. Почему же?.. - зашумели, протестуя, славные малые.

    - Запрещают условия пари. Но все же от глубины души благодарю вас.

    - Да бросьте, откажитесь от пари, - предложил один из матросов. - Что значит оно по сравнению с жизнью!

    - Проиграть пари для меня равносильно смерти, - объяснил джентльмен.

    - Значит, нет средства спасти вас?

    Капитан злорадно улыбался, как бы заранее наслаждаясь предстоящим зрелищем гибели Бессребреника. А тот отвечал:

    - Единственное средство просить капитана дать мне работу.

    Капитан перебил его:

    - Нет!.. Довольно!..

    Неожиданно на другом конце корабля послышался детский крик и сильный всплеск от удара о воду. Началась всеобщая суматоха:

    - Человек за бортом!

    Без промедления застопорили машины. За борт полетели птичья клетка, множество жердей, за которые должен был ухватиться ребенок. Но расстояние между ним и "Бетси" быстро увеличивалось. Известно, что тяжелый пароход, да еще идущий на всех парах, не может остановиться сразу. По инерции он долго движется вперед.

    - Бедный мальчик, я его спасу! - закричал чей-то голос. И через пару секунд прыгнувший за корму уже рассекал воду мощными гребками отличного пловца.

    - Это джентльмен! - воскликнул матрос, в котором Бессребреник нашел себе неожиданную опору. - Смотрите как плывет!

    Бессребреник то появлялся на вершине морского вала, то исчезал в бездне, отыскивая ребенка. Задача была нелегкая: волны то и дело становились между ними, скрывая друг от друга. Время от времени Бессребреник громко и протяжно кричал, затем замолкал, надеясь услышать среди шума стихии ответ ребенка. Так тянулось несколько долгих минут, пока до него не донесся слабый, как писк птички, детский стон. Джентльмен снова крикнул. Тот же звук послышался вновь - слабее, но, к счастью, ближе. Пловец-взрослый в эту минуту находился на гребне волны. Глаз его различил маленького юнгу, выбившегося из сил и в отчаянии протягивавшего к нему руки. Волна, обрушиваясь под джентльменом, приблизила его к мальчику. Он схватил его и радостно сказал:

    - Что это тебе вздумалось напиться соленой воды?

    Мальчуган, плача, прижался к его груди. Вблизи плыл большой обломок доски. Джентльмен посадил на него верхом юнгу и прибавил:

    - Вот так, отлично!.. Теперь отдохни!.. А я подожду.

    Качаясь на волнах, Бессребреник долго ждал приближающейся лодки, призывных ободрительных возгласов матросов на веслах.

    Но ничего не было видно, ничего не было слышно!

    Он все больше беспокоился за ребенка, который между тем, сидя на доске, успел несколько оправиться и успокоиться.

    Подброшенный высокой волной, джентльмен различал над линией горизонта полосу густого черного дыма. Виднелись только мачты уходящего корабля. Сомнения не было: негодяй-капитан, недостойный имени моряка, бросил среди океана двух беспомощных бедняков!

    У мальчика зубы стучали от холода; вода стекала с него ручьями, он смотрел на Бессребреника умоляющим, полным отчаяния взглядом. Весь ужас, все страдания мира были в этом взгляде ребенка.

    - Не видать помощи? - то и дело спрашивал он голосом, который прерывали налетающие волны. - У меня больше нет сил держаться… Мне страшно… Спасите меня!

    - Не бойся, бедняжка… Я с тобой!

    А на пароходе после попытки Бессребреника спасти упавшего в море произошло вот что.

    Сперва капитан скомандовал: "Стоп машина!" Но потом, увидев бросившего в воду Бессребреника, передумал.

    - Этот нищий перебаламутит мне весь корабль. Сейчас он в воде. Ну и пускай в ней остается. Чудесный исход!

    Смутное чувство жалости к погибающему мальчику на миг шевельнулось в его сердце и исчезло.

    - Если он еще не умер, то скоро умрет. Вопрос нескольких минут…

    Из рупора донеслось:

    - Полный вперед!

    Матросы зароптали.

    Капитан повернулся, держа в руке револьвер, и, щелкнув курком, проговорил резко:

    - Кто хоть одно слово пикнет - убью! Вы знаете, я слов на ветер не бросаю. Все по местам! Живо!

    Просить, умолять было бесполезно. Прибегнуть к силе - у капитана было слишком много сторонников.

    Винт бешено завертелся. Пароход помчался вперед, неся по водам свой странный и страшный груз.

    … Юнга очнулся и сразу же узнал человека, столь необычным образом появившегося у них на борту.

    Ободренный светлым и ласковым взглядом Бессребреника, мальчишка прерывистым голосом рассказал ему свою печальную историю.

    Юнге было двенадцать. Пять лет назад его отец, матрос из Чарльзтоуна, погиб во время кораблекрушения. Мать осталась вдовой с пятью детьми. Жили они в нищенском логове. Пока бедная женщина выбивалась из сил где-нибудь на тяжкой работе, он нянчил младших братьев и сестер, потом бегал с поручениями, по вечерам у театра чистил публике обувь, торговал газетами, словом, брался за все, лишь бы чуть-чуть заработать.

    Надломленная каторжной работой и безысходной нуждой, мать заболела тифозной горячкой. Ее отвезли в больницу. Несчастная металась в бреду и никого не узнавала. Она умерла, не приходя в сознание, не простившись с детьми.

    Еще непригляднее, чем всегда, показалось осиротелому мальчику его нищенское жилище, он долго и горько плакал; младшие дети тоже плакали и просили поесть. Есть было нечего. Он пошел просить милостыню. Принес несколько медяшек. Купили хлеба, поели, на этот раз отсрочив голодный обморок.

    За комнату платили по неделям. Когда наступил срок, детей выгнали на улицу. И они пошли, все пятеро, куда глаза глядят.

    Полиция в Соединенных Штатах, как и везде, не любит нищих. Детишек, разумеется, арестовали, как будто голодному попросить милостыню у сытых - преступление.

    Когда полисмен вел по улице несчастных малышей, плакавших о матери и просивших поесть, с ними встретился грубоватый, но добродушный человек с волосатыми руками, кирпичным цветом лица и козлиной бородой. Он спросил у полисмена, чем провинились эти ребята.

    - Нищенствуют, голодные.

    - Старший может уже работать, - вскричал незнакомец. - Я капитан купеческого корабля. Хочешь в моряки поступить, малыш?

    В моряки!.. Отчего же нет?

    - Хочу, сэр, - с решимостью ответил ребенок.

    Он вытер слезы, простился с младшими и пошел с капитаном. Спустя три часа его записали юнгой на шедший в Ливерпуль небольшой клипер, груженный хлопком. А через два года его покровитель умер в Новом Орлеане от желтой лихорадки. Бедный мальчуган опять остался на мостовой. Рок продолжал преследовать его.

    На свою беду, он встретился с капитаном "Бетси" и поступил к нему на корабль за баснословно низкую плату.

    Этот рассказ потряс Бессребреника до глубины души.

    - Ну, моряк, не падай духом, - силясь улыбнуться, вымолвил джентльмен.

    Ребенок зарыдал, когда увидел, что ему искренно сочувствуют.

    - О, сударь, вы очень добры, но только я чувствую, мне конец. Силы уходят. Я весь застываю. Я скоро умру.

    - Нет же, нет, зачем так говорить! Море велико, мы встретим островок, клочок земли…

    Верил ли он сам тому, что говорил?..

    Мальчик с каждой минутой терял силы.

    Стоны его становились все слабее. Он едва держался за обломок, весь дрожал и выбивал зубами дробь.

    Бессребреник снял с себя пояс и привязал мальчика к деревянной доске, так что тот мог разжать руки и свободно передохнуть. Закоченевшей пятерней мальчонка отыскал ладонь Бессребреника и судорожно ее пожал. От этого ледяного пожатия Бессребренику захотелось выть, плакать, ругаться, сотрясти весь белый свет…

    Наступила ночь. Сразу, без сумерек. Ужасная ночь в фосфорическом блеске волн черного океана. Всяким силам человеческим есть предел, и Бессребреник чувствовал, что этот предел будет скоро перейден. Он очень боялся за юнгу, время от времени заговаривал с ним, старался ободрить.

    Мальчик сказал ему свое имя: Жорж.

    - Меня тоже зовут Жоржем! - воскликнул Бессребреник. - Как себя чувствуешь, тезка?

    Юнга отвечал слабым голосом, дребезжащим, точно подмокшая скрипичная струна:

    - Держусь пока, чтобы сделать вам удовольствие. Вы очень добры!

    - Мы будем жить, вот увидишь!

    - Я не боюсь умереть. Такому горемыке, как я, смерть не страшна.

    Сердце джентльмена опять пронзилось острой болью.

    Прошло еще несколько часов среди уныло-однообразного плеска мрачных волн. Насквозь прозябший, Бессребреник стучал зубами, часто вместе с воздухом в рот ему попадала горько-соленая вода, вызывая болезненный кашель. От голода, жажды и усталости начался бред. Но лишь только сознание возвращалось, он вспоминал об умирающем мальчике и звал его:

    - Жорж!.. Жорж!.. Откликнись!

    Потом бред опять наваливался и ему мерещились города, сверкающие электричеством, праздничные шумные толпы, залы с разряженной публикой, снующие повсюду пароходы с дымящимися трубами, мчащиеся курьерские поезда, потом кровавые схватки… слышались выстрелы, крики, проклятия, безумный галоп коней… А посреди всей этой сумятицы - как было уже не раз - возникало лицо белокурой женщины с сапфировыми глазами… И с губ, изъеденных морской солью, срывалось заветное:

    - Клавдия!