Буссенар Луи - Без гроша в кармане.

    - Парижанин?

    - Я - человек без гроша в кармане.

    - Но от вас зависело сделаться миллионером!

    - Куда мне!..

    - Вы имели бы солидное состояние, и в два-три года оно могло удвоиться.

    - Благодарю за хорошее обо мне мнение.

    - Я - владелица нефтяных источников, открытых недавно в Дакоте.

    - Мельком слышал об этом.

    - Там теперь возник целый городок - Нью-Ойл-Сити, будущий соперник многолюдного Петроли-Пенсильвании… Мистер Джай Гульд - золотой король, мистер Джим Сильвер - серебряный, а я сделаюсь нефтяной королевой. У меня будет дворец в Нью-Йорке, коттедж в Иеллоустонском парке, собственный салон-вагон на всех железных дорогах, отель в Париже, вилла в Ницце, яхта в тысячу тонн на океане… Я буду сиять по своему капризу на землях и морях то одного, то другого полушария.

    - Вы не находите, что все это очень утомительно? - спросил равнодушным тоном джентльмен.

    Но восклицания, вызванные у гостей планами на будущее красавицы хозяйки, заглушили вопрос Бессребреника.

    Все знали историю быстрого обогащения миссис Клавдии: ее покойный муж - молодой инженер, погибший в одной из железнодорожных катастроф, разбогател благодаря счастливой случайности. Став вдовой, миссис Остин не продала земли, на которой оказались нефтяные источники, но продолжила их разработку, заставив всех, от последнего рабочего до главного инженера, повиноваться себе.

    За полтора года она получила полтора миллиона долларов и положила их в банк как неприкосновенный капитал.

    Ею многие восхищались, и у красивой, образованной, деловитой женщины не было недостатка в женихах.

    Говоря со своим гостем, она возвысила голос, так что присутствовавшие слышали ее. Все серьезно верили в возможность осуществления грандиозной мечты хозяйки и отнеслись к ней с шумным восторгом. Один из гостей встал и, подняв бокал с фиолетовым вином, предложил тост:

    - Леди и джентльмены! Божественная миссис Клавдия Остин позволила мне поднять бокал в честь ее. Пью за здоровье королевы ума, королевы красоты и, надеюсь, в скором времени - нефтяной королевы…

    В это время в комнату вошел метрдотель. Одетый в безукоризненный черный костюм, он был единственным из слуг с белым лицом.

    Представьте ужас хозяйки! Это бледное лицо нарушило господствующий тон обстановки… И другая непростительная оплошность: непрошеный гость держал в руках не черный поднос, а белый.

    А на подносе?..

    - Что такое, мистер Шарп?..

    - Важная телеграмма.

    - Откуда вы знаете?

    - Я прочел ее и, смею думать, правильно сделал.

    Миссис Клавдия развернула депешу.

    Телеграмма оказалась длинной. Когда она закончила чтение, губы ее побледнели так же, как и щеки.

    Впрочем, то было единственным проявлением волнения - руки не дрожали и глаза сверкали.

    Наступило тяжелое выжидательное молчание.

    - Будем же продолжать веселиться, - обратилась миссис Клавдия к гостям, но голос ее как бы потерял некоторую долю звучности.

    Затем, обращаясь к джентльмену, предложившему тост, она прибавила:

    - Нефтяная королева благодарит вас за добрые пожелания.

    К ней вернулось спокойствие, щеки снова порозовели. Она передала телеграмму Бессребренику.

    - Я думаю, вы поступили благоразумно, не женившись на мне.

    Джентльмен бросил на нее вопросительный взгляд.

    - Прочтите, - сказала она, - и вы все поймете.

    Он повиновался:

    "Доводим до вашего сведения, что ковбои осаждают Нью-Ойл-Сити. Нефтяные цистерны горят. Собираются взорвать колодцы динамитом. Рабочие сопротивляются, но боимся, что нельзя будет долго продержаться. Убытки громадные. Бедствие ужасное. Необходимо скорое решительное вмешательство. Иначе - разорение. Просим немедленно прислать инструкции. Гаррисон, главный инженер".

    Бессребреник возвратил телеграмму миссис Клавдии, которая пристально глядела на него:

    - Что вы на это скажете?

    Он ответил с ироничной улыбкой:

    - Когда мне своим трудом удастся заработать достаточную сумму денег…

    - Вы дадите мне взаймы?..

    - Нет, постараюсь отложить три шиллинга…

    - Чтобы?..

    - Чтобы купить экземпляр басен Лафонтена.

    - Это еще что такое?

    - Я предложу вам одну из них… Когда вы прочтете "Молочницу и крынку молока", то убедитесь, что нет кувшина, который не мог бы опрокинуться.

    - Можно подумать, мое несчастье доставляет вам удовольствие.

    - Нет, я отношусь к нему равнодушно. Впрочем, будет любопытно посмотреть, как вы выпутаетесь из затруднения.

    - А если я попрошу вас о помощи?..

    - Подумаю… Хотя помощь от человека, у которого нет ни гроша, весьма сомнительна.

    - Вы - необыкновенный человек!

    Она говорила тихо, и со стороны казалось - равнодушно, так что гости ничего не поняли.

    Общая беседа снова оживилась, и телеграмма стала забываться.

    Правда, гости находили, что хозяйка слишком внимательна к этому странному господину, хотя тут же извиняли ее - как-никак он был знаменитостью!

    - Послушайте, - продолжала миссис Клавдия. - Вы отказались жениться на мне, и я даже смогла рассердиться… Теперь, вероятно, у меня уже ничего нет, и я предлагаю вам не брак, но дружбу. Почему миссис Бессребренице не стать товарищем мистера Бессребреника?

    - Да, это идея!

    - Вы принимаете?

    - Без сомнения! Только с одним условием - чтобы вы действительно не имели ни гроша.

    Таким образом, отношения между миссис Остин и крайне своеобразным джентльменом, прозванным "Бессребреником", упрочились и одновременно усложнились. Они стали товарищами, составив синдикат двух бедняков и положив начало фирме "Без гроша в кармане и К°".

    Бессребреник, возможно, был наиболее богатым из двух компаньонов - его состояние равнялось нулю, тогда как миссис Клавдия не знала, не обернулось ли ее разорение несколькими сотнями тысяч долга.

    Без колебания она решила немедленно отправиться в дикую пустынную Дакоту, в самый центр восстания, чтобы принять личное участие в борьбе.

    У янки много недостатков, но одного достоинства у них оспаривать нельзя - энергии, соединенной со смелостью. Ничто не в состоянии смутить или обескуражить янки. Он с совершенным хладнокровием переносит самые ужасные бедствия и, в случае надобности, без колебания жертвует жизнью, стремясь остаться победителем в "борьбе за существование".

    Храбрая женщина обсудила свой план с джентльменом.

    - Значит, мы едем в Дакоту, - заключил он.

    - Да, любезнейший компаньон.

    - Следовательно, мне надо заработать столько, чтобы я мог заплатить за поездку из Чикаго в Денвер, и не только за себя, но и за Снеговика.

    - Прошу вас, не беспокойтесь об этом. Издержки покроются из общего капитала.

    - Но ведь он исчисляется нулями?..

    - Примите в виде аванса сумму, необходимую на проезд и пропитание.

    - Невозможно!.. Я дал обещание не принимать ничего ни под видом подарка, ни займа…

    - Как же быть?.. Время идет… боюсь, не поздно ли уже.

    - Поезжайте вперед, а я со своим слугой догоню вас.

    - Без вас я не поеду.

    Во время разговора Бессребреник вынул записную книжку и начал что-то писать.

    - Вы позволите? - спросил он у своей собеседницы, смотревшей на него с недоумением.

    - Конечно! Продолжайте.

    Он писал, не отрываясь, с полчаса и вздохнул с облегчением, когда закончил.

    - Можно узнать, в чем дело? - спросила миссис Клавдия, любопытная, как все женщины.

    - Телеграмма в "Нью-Йорк Геральд", корреспондентом которой я являюсь.

    - Она даст вам возможность заплатить за проезд?

    - Надеюсь… Но прежде всего надо ее отправить.

    - Кто-нибудь из моей прислуги легко справится с этим. Хорошо?

    - Нет.

    - Опять не понимаю.

    - Вы платите вашим людям, стало быть, я не могу пользоваться их услугами… Я ничего не могу принять даром… даже четверти часа чужого времени.

    - Вы начинаете приводить меня в отчаяние.

    - Какое жалованье получает ваш слуга?

    - Сорок долларов в месяц.

    - Стало быть, в день доллар и… Позвольте мне перевести на французский счет…

    - Для чего вам все это? - Миссис Клавдия начинала терять терпение.

    - Вот для чего: ваш слуга получает в сутки шесть франков шестьдесят сантимов, то есть в час около двадцати восьми сантимов… Предположим, что ему нужно полчаса, чтобы сходить на телеграф; стало быть, я должен уплатить ему пятнадцать сантимов, то есть три су.

    - Ну, а дальше?

    - Этих трех су у меня нет и не может быть; недаром я джентльмен "Без гроша в кармане".

    Несмотря на серьезность положения, миссис Клавдия не могла удержаться от смеха.

    - В самом деле, очень забавно; но как вы думаете: в конце концов не станет ли это неудобным? - спросила она.

    - Не знаю… может быть.

    - Что вы намереваетесь делать?

    - Сам отнесу телеграмму…

    - Могу я знать ее содержание?

    - Извольте. Это подробное сообщение о вашем черном обеде, оригинальной выдумке миллионерши и хорошенькой женщины…

    - Миллионерши уже нет!..

    - Но хорошенькая женщина стала еще прелестнее.

    - За отсутствием мелочи вы богаты любезностями.

    - Всегда к вашим услугам.

    - Бегите же на телеграф!.. Разве вы забыли, что моя нефть, мой завод, мой город - все горит.

    Джентльмен побежал на телеграф и по дороге встретил Пифа и Пафа со Снеговиком, пьяным, как всамделишный ковбой, проглотивший пинту "Сока тарантула".

    Троица пустилась вдогонку за джентльменом, словно тот пытался скрыться от них. Остановились у телеграфа.

    Депеша немедленно была отправлена в Нью-Йорк, и час спустя Бессребреник, благодаря американской четкости, уже получил плату за свою первую статью.

    Прежде чем вернуться к миссис Клавдии, он зашел взять билет на поезд для себя и Снеговика.

    Его спутница была уже готова. В путь она отправлялась по-американски, намереваясь купить дорогой все, что понадобится. Два ручных чемоданчика, плед, непромокаемый плащ, зонт - вот и все, что составляло ее багаж.

    Бессребреник передал чемоданы негру, сам взял плед с плащом и предложил руку миссис Клавдии.

    Пиф и Паф не отставали от них.

    Между Чикаго и Денвером нет недостатка в путях сообщения. Всего насчитывается до пяти железнодорожных компаний, наперебой пускающих в ход рекламу, восхваляя удобства, комфорт и быстроту своих поездов. Но если поезда в действительности прекрасны, то самый путь ужасен; в этом отношении ни одна из пяти конкурирующих дорог ни в чем не может похвастаться перед другими.

    Пиф и Паф, поддерживая Снеговика, усадили его благополучно между собой в том же вагоне, где поместились Бессребреник и миссис Клавдия.

    До Денвера было тридцать часов пути. Выехали рано. Снеговик спал, как тюлень; Пиф и Паф жевали табак, разгуливая по всему поезду; Бессребреник и миссис Клавдия разговаривали, мечтали, делали заметки и спали. Проехали несколько городов и достигли, наконец, штата Небраска, одного из самых бесплодных во всех Соединенных Штатах и занятого большей частью так называемыми "негодными землями". Нельзя придумать названия, более подходящего для этих необозримых пустынных равнин, где не видно никакой другой растительности, кроме шалфея, сильный запах которого разносится в воздухе. Кругом ни дерева, ни холма, ни хижины, лишь группки индейцев нарушают иногда монотонность пустыни.

    Поезд шел вдоль Платт-Ривера; заросли шалфея исчезли и стали попадаться люди, стада, фермы.

    Цивилизация завоевала эти необозримые пространства и преобразила их там, где двадцать лет назад кочевали краснокожие и бродили бизоны, пасутся бесчисленные стада быков, баранов и лошадей. Бизоны уже почти исчезли - осталась всего сотня голов. Закон взял их под свое покровительство, поместив в Иеллоустонском парке.

    Индейцы тоже близки к исчезновению. Неумеренное употребление водки и болезни, занесенные белыми, действуют на них губительно.

    В Небраске с особенной ясностью видна работа, преобразующая весь Американский материк с запада на восток.

    Людская волна, которую ничто не сдерживает, безостановочно продвигается вперед, никогда не отступая назад, заполняя необозримые пространства между Атлантическим и Тихим океанами. На всем этом протяжении то и дело появляются местечки, быстро превращающиеся в многолюдные города.

    Между этими городами, расположенными подчас на громадном расстоянии, виднеются маленькие деревянные домики, склады угля, колодцы и изредка встречаются люди.

    Любопытный путешественник, заглянув в путеводитель, читает, что эта хижина, эти столбы с дощечками названы городом.

    Если это заметит американец, он улыбнется и скажет:

    - Вы удивлены - и совершенно справедливо… Но приезжайте сюда лет через пять-шесть и действительно увидите город с десятью, пятнадцатью, двадцатью тысячами жителей.

    И это правда.

    Денвер служит живым доказательством необычайно быстрого роста городов. Ему нет еще и двадцати пяти лет, а он насчитывает уже до ста сорока тысяч жителей.

    В нем есть университет, биржа, несколько театров, обширные бульвары, ботанический сад, великолепные церкви, десятиэтажные дома и всюду электрическое освещение.

    По мере приближения к молодой, роскошной столице штата Колорадо количество ферм и обработанных земель увеличивалось.

    Скоро беспрерывно потянулись ранчо, окруженные проволочной изгородью, идущей вокруг деревянного дома и хозяйственных построек.

    Там и сям паслись быки, коровы и лошади под охраной разъезжающих верхом ковбоев.

    На одной из станций несколько из них сели в вагон, звеня деньгами в карманах, - то, что досталось с таким трудом, предполагалось истратить на шумные попойки.

    Они фамильярно обратились к негру, принимая его за своего:

    - Хелло, бой!

    Произошел обмен рукопожатиями, от которых, казалось, мог последовать вывих плеча, и через минуту собеседники уже плевали друг другу на ноги табак, который все здесь жуют с наслаждением.

    - Откуда вы?.. Куда отправляетесь?..

    - Из Нью-Йорка… Туда.

    - Куда?

    - Не знаю!

    - Он глуп… или смеется над нами…

    - Не смеюсь, говорю правду.

    - Это не ковбой, а грязный негр, одевшийся по-нашему.

    - Мошенник… Идиот… Негодяй!.. Постой, мы тебя научим, как выставлять себя не тем, что ты есть!..

    Их было человек шесть; довольные случаем пошуметь, они с криками окружили Снеговика, забавляясь его испугом.

    С бедняги сорвали шляпу и оборвали галун. От рубашки летели клочья. Негр, восхищавшийся своим героическим костюмом, плакал, как дитя. Голосом и знаками он умолял хозяина прийти на помощь. И, наконец, Бессребреник, которого эта сцена сначала забавляла, решил вступиться за своего слугу.

    - Господа, - обратился он миролюбиво к ковбоям, - оставьте!

    Ему захохотали в лицо. Бессребреник тоже начал смеяться, хотя ноздри его и верхняя губа поднялись в странной гримасе. Миссис Клавдия с любопытством наблюдала, что он намеревается делать.

    Джентльмен встал и сказал сухим отрывистым голосом:

    - Я просил вас… Теперь приказываю… Прочь лапы!

    При этих словах ковбои на минуту выпустили свою жертву, находя очень смешным человека, осмеливающегося выступать сразу против шестерых.

    - Постойте! - воскликнул один из них. - Мы и его разденем, оголим, как червяка. Сударыня, потрудитесь пройти в соседнее отделение: вам будет неловко.

    Миссис Клавдия не трогалась с места, все более и более заинтересовываясь происходившим. Бессребреник выпрямился и заслонил собою негра. Ковбои, нещадно ругаясь, бросились на него, стараясь повалить.

    Без видимого усилия джентльмен дал пинок, с математической точностью попавший в чей-то перепоясанный красным кушаком живот. Затем его рука стремительно разогнулась и раздался удар по одному из багровых носов. Послышались возгласы: "Ох!.. А-а-а! " Обладатель живота упал на пол, его товарищ с разбитым носом последовал за ним.

    - Очень мило, - заметила миссис Клавдия.