Александр Дюма - Корсиканские братья

    Приход Люсьена в зал ресторана стал новым подтверждением поразительного сходства между ним и его братом.

    Слух о смерти Луи уже разошелся, возможно, не во всех деталях, это понятно, но разошелся. И появление Люсьена, казалось, повергло всех в изумление.

    Я заказал кабинет в глубине зала.

    Люсьен принялся читать газеты с хладнокровием, которое смахивало на бесчувственность.

    Жиордано пришел к середине завтрака.

    Молодые люди не видели друг друга четыре или пять лет, однако пожатие руки было единственным проявлением дружбы, которое они себе позволили.

    - Так вот, все улажено, - сказал барон.

    - Господин де Шато-Рено согласен?

    - Да, при условии, что потом его оставят в покое.

    - О, в этом он может быть уверен: я последний из де Франчи. Он вас принимал лично или вы говорили с его секундантами?

    - С ним самим. Он обязался предупредить господ де Буасси и де Шатогранда. Что касается оружия, времени и места, то они будут теми же.

    - Чудесно… Устраивайтесь вон там и завтракайте.

    Барон сел, и мы заговорили о других вещах.

    После завтрака Люсьен попросил нас познакомить его с комиссаром полиции, который все опечатывал, чтобы тот представил его владельцу дома, в котором жил его брат. Он хотел провести эту ночь, отделявшую его от мести, в комнате Луи.

    Все эти хлопоты заняли какую-то часть дня, и только лишь к пяти вечера Люсьен смог войти в квартиру брата. Мы оставили его одного: нужно было уважать его чувство горя.

    Люсьен назначил нам свидание на восемь часов следующего дня, попросив меня иметь при себе те же самые пистолеты, даже купить их, если они продаются.

    Я сразу же пошел к Девизму, и сделка удалась с помощью шестисот франков. Назавтра без четверти восемь я был у Люсьена.

    Когда я вошел, он сидел на том же месте и писал за тем же столом, где я застал пишущим его брата. На губах его была улыбка, хотя он был очень бледен.

    - Здравствуйте, - сказал он, - я пишу матери.

    - Надеюсь, что вы сообщаете ей новость менее трагичную, чем та, о которой сообщал ваш брат ровно восемь дней тому назад.

    - Я сообщаю ей, что она может спокойно молиться за своего сына и что он уже отомщен.

    - Как вы можете говорить с такой уверенностью?

    - Разве мой брат не рассказал вам заранее о своей смерти? Так вот, я тоже заранее объявляю вам о смерти де Шато-Рено.

    Он поднялся и, касаясь моего виска, сказал:

    - Смотрите, я пошлю ему пулю вот сюда.

    - А вы?

    - Меня он даже не заденет!

    - Но подождите хотя бы исхода этой дуэли, прежде чем отправлять письмо.

    - В этом нет необходимости.

    Он позвонил. Появился слуга.

    - Жозеф, - сказал он, - отнесите это письмо на почту.

    - Так вы опять видели вашего брата?

    - Да, - ответил он.

    Странным было то, что в этих двух дуэлях, которые следовали одна за другой, один из противников приговорен заранее. Тем временем пришел барон Жиордано. Было восемь часов. И мы отправились в путь.

    Люсьен очень торопился доехать и так подгонял кучера, что мы прибыли на место за десять минут до назначенного часа.

    Наши противники приехали ровно в девять. Все трое были верхом, и их сопровождал слуга, также верхом на лошади.

    Де Шато-Рено держал руку в кармане, и я сперва даже подумал, что она у него на перевязи.

    В двадцати шагах от нас все спешились, отдав поводья слугам.

    Де Шато-Рено остался позади и бросил взгляд в сторону Люсьена. Даже на таком расстоянии я заметил, как он побледнел. Он отвернулся и стал развлекаться тем, что плетью, которую держал в левой руке, принялся срезать небольшие цветы, торчащие из травы.

    - Мы готовы, господа, - сказали нам господа де Шатогранд и де Буасси. - Но вам известны условия: эта дуэль последняя и каким бы ни был исход, господин де Шато-Рено ни перед кем больше не будет отвечать за двойной результат.

    - Хорошо, договорились, - ответили Жиордано и я.

    Люсьен поклонился в знак согласия.

    - Оружие у вас, господа? - спросил виконт де Шатогранд.

    - Да.

    - Оно не знакомо господину де Франчи?

    - Больше, чем господину де Шато-Рено, который пользовался им уже один раз, а господин де Франчи его даже еще и не видел.

    - Хорошо, господа. Идемте, Шато-Рено.

    Вскоре мы вошли в лес, не произнеся ни слова. Еще была жива в памяти та сцена, которую нам вновь предстояло пережить. Каждый из нас чувствовал, что сейчас произойдет нечто не менее ужасное.

    Мы спустились в овраг.

    Шато-Рено благодаря своей выдержке казался спокойным, но тот, кто его видел на этих двух встречах, мог, однако, заметить перемену.

    Время от времени он украдкой бросал взгляды на Люсьена, и в этих взглядах было что-то очень похожее на ужас и беспокойство.

    Может быть, его так беспокоило это необыкновенное сходство двух братьев, и, возможно, он видел в Люсьене мстительную тень Луи.

    Пока занимались пистолетами, я наконец увидел, как он вытащил руку из сюртука: его рука была обернута намокшим платком, который должен был сдерживать лихорадочную дрожь.

    Люсьен ждал его со спокойным и неподвижным взглядом, как человек, который уверен, что он отомстит.

    Без нашей помощи Люсьен занял место, где стоял его брат, это, естественно, заставило де Шато-Рено направиться к тому месту, где он уже стоял раньше.

    Люсьен взял свой пистолет с радостной улыбкой.

    Шато-Рено, беря пистолет, стал мертвенно-бледным. Потом он провел рукой между галстуком и шеей, будто бы галстук его душил.

    Я не мог отделаться от непроизвольного чувства ужаса, с которым смотрел на этого молодого человека: красивого, богатого, элегантного, который еще накануне утром верил, что впереди у него долгая жизнь, и который сегодня, обливаясь потом, с замиранием сердца чувствовал себя приговоренным.

    - Господа, вы готовы? - спросил де Шатогранд.

    - Да, - ответил Люсьен.

    Де Шато-Рено сделал утвердительный знак.

    Что касается меня, то я отвернулся, ибо у меня не хватило решимости смотреть на все это.

    Я услышал, как один за другим прозвучали два хлопка руками, а затем раздались выстрелы из двух пистолетов.

    Я повернулся.

    Шато-Рено распростерся на земле, убитый наповал, не успев ни вздохнуть, ни пошевелиться.

    Я приблизился к трупу, движимый тем непреодолимым любопытством, которое толкает вас наблюдать за катастрофой до конца. Пуля попала ему в висок в том самом месте, куда указал Люсьен.

    Я подбежал к нему: он оставался спокоен и неподвижен, но, увидев, что я к нему подошел, он бросил свой пистолет и кинулся ко мне в объятия.

    - О, мой бедный брат! - воскликнул он.

    И он разрыдался.

    Это были его первые слезы.

    Ленчик - деревянный остов седла. (Здесь и далее примеч. переводчика.)

    Машикули - навесные бойницы.

    Юфть - дубленая кожа из шкур крупного рогатого скота, свиней, лошадей. Характеризуется значительной толщиной и водостойкостью.

    Перевод Б. Пастернака.