Пока стою за юного царя, Дотоле он престола не оставит; Полков у нас довольно, слава богу! Победою я их одушевлю, А вы, кого против меня пошлете? Не казака ль Карелу? али Мнишка? Да много ль вас, всего-то восемь тысяч.
П у ш к и н Ошибся ты: и тех не наберешь - Я сам скажу, что войско наше дрянь, Что казаки лишь только селы грабят, Что поляки лишь хвастают да пьют, А русские... да что и говорить... Перед тобой не стану я лукавить; Но знаешь ли, чем сильны мы, Басманов? Не войском, нет, не польскою помогой, А мнением; да! мнением народным. Димитрия ты помнишь торжество И мирные его завоеванья, Когда везде без выстрела ему Послушные сдавались города, А воевод упрямых чернь вязала? Ты видел сам, охотно ль ваши рати Сражались с ним; когда же? при Борисе! А нынче ль?.. Нет, Басманов, поздно спорить И раздувать холодный пепел брани: Со всем твоим умом и твердой волей Не устоишь; не лучше ли тебе Дать первому пример благоразумный, Димитрия царем провозгласить И тем ему навеки удружить? Как думаешь?
Б а с м а н о в Узнаете вы завтра.
П у ш к и н Решись.
Б а с м а н о в Прощай.
П у ш к и н Подумай же, Басманов.
(Уходит.) Б а с м а н о в Он прав, он прав; везде измена зреет - Что делать мне? Ужели буду ждать, Чтоб и меня бунтовщики связали И выдали Отрепьеву? Не лучше ль Предупредить разрыв потока бурный И самому... Но изменить присяге! Но заслужить бесчестье в род и род! Доверенность младого венценосца Предательством ужасным заплатить... Опальному изгнаннику легко Обдумывать мятеж и заговор, Но мне ли, мне ль, любимцу государя... Но смерть... но власть... но бедствия народны...
(Задумывается.) Сюда! кто там?
(Свищет.) Коня! Трубите сбор.
Лобное место П у ш к и н идет, окруженный н а р о д о м. Н а р о д Царевич нам боярина послал. Послушаем, что скажет нам боярин. Сюда! сюда!
П у ш к и н (на амвоне) Московские граждане, Вам кланяться царевич приказал. (Кланяется.) Вы знаете, как промысел небесный Царевича от рук убийцы спас; Он шел казнить злодея своего, Но божий суд уж поразил Бориса. Димитрию Россия покорилась; Басманов сам с раскаяньем усердным Свои полки привел ему к присяге. Димитрий к вам идет с любовью, с миром. В угоду ли семейству Годуновых Подымете вы руку на царя Законного, на внука Мономаха?
(Кланяется.) Н а р о д Вестимо нет.
П у ш к и н Московские граждане! Мир ведает, сколь много вы терпели Под властию жестокого пришельца: Опалу, казнь, бесчестие, налоги, И труд, и глад – всё испытали вы. Димитрий же вас жаловать намерен, Бояр, дворян, людей приказных, ратных, Гостей, купцов – и весь честной народ. Вы ль станете упрямиться безумно И милостей кичливо убегать? Но он идет на царственный престол Своих отцов – в сопровожденье грозном. Не гневайте ж царя и бойтесь бога. Целуйте крест законному владыке; Смиритеся, немедленно пошлите К Димитрию во стан митрополита, Бояр, дьяков и выборных людей, Да бьют челом отцу и государю.
(Сходит.) Шум народный. Н а р о д Что толковать? Боярин правду молвил. Да здравствует Димитрий, наш отец!
М у ж и к н а а м в о н е Народ, народ! в Кремль! в царские палаты! Ступай! вязать Борисова щенка!
Н а р о д (несется толпою) Вязать! Топить! Да здравствует Димитрий! Да гибнет род Бориса Годунова!
Кремль. Дом Борисов. Стража у крыльца Ф е о д о р под окном. Н и щ и й Дайте милостыню, Христа ради!
С т р а ж а Поди прочь, не велено говорить с заключенными.
Ф е о д о р Поди, старик, я беднее тебя, ты на воле.
К с е н и я под покрывалом подходит также к окну. О д и н и з н а р о д а Брат да сестра! бедные дети, что пташки в клетке.
Д р у г о й Есть о ком жалеть? Проклятое племя!
П е р в ы й Отец был злодей, а детки невинны.
Д р у г о й Яблоко от яблони недалеко падает.
К с е н и я Братец, братец, кажется, к нам бояре идут.
Ф е о д о р Это Голицын, Мосальский. Другие мне незнакомы.
К с е н и я Ах, братец, сердце замирает.
Г о л и ц ы н, М о с а л ь с к и й, М о л ч а н о в и Ш е р е ф е д и н о в. За ними т р о е с т р е л ь ц о в. Н а р о д Расступитесь, расступитесь. Бояре идут.
Они входят в дом. О д и н и з н а р о д а Зачем они пришли?
Д р у г о й А верно, приводить к присяге Феодора Годунова.
Т р е т и й В самом деле? – слышишь, какой в доме шум! Тревога, дерутся...
Н а р о д Слышишь? визг! – это женский голос – взойдем! – Двери заперты – крики замолкли.
Отворяются двери. Мосальский является на крыльце. М о с а л ь с к и й Народ! Мария Годунова и сын ее Феодор отравили себя ядом. Мы видели их мертвые трупы.
Народ в ужасе молчит. Народ безмолвствует. Конец Моцарт и Сальери
Сцена I Комната. С а л ь е р и Все говорят: нет правды на земле. Но правды нет – и выше. Для меня Так это ясно, как простая гамма. Родился я с любовию к искусству; Ребенком будучи, когда высоко Звучал орган в старинной церкви нашей, Я слушал и заслушивался – слезы Невольные и сладкие текли. Отверг я рано праздные забавы; Науки, чуждые музыке, были Постылы мне; упрямо и надменно От них отрекся я и предался Одной музыке. Труден первый шаг И скучен первый путь. Преодолел Я ранние невзгоды. Ремесло Поставил я подножием искусству; Я сделался ремесленник: перстам Придал послушную, сухую беглость И верность уху. Звуки умертвив, Музыку я разъял, как труп. Поверил Я алгеброй гармонию. Тогда Уже дерзнул, в науке искушенный, Предаться неге творческой мечты. Я стал творить, но в тишине, но в тайне, Не смея помышлять еще о славе. Нередко, просидев в безмолвной келье Два, три дня, позабыв и сон и пищу, Вкусив восторг и слезы вдохновенья, Я жег мой труд и холодно смотрел, Как мысль моя и звуки, мной рожденны, Пылая, с легким дымом исчезали. Что говорю? Когда великий Глюк Явился и открыл нам новы тайны (Глубокие, пленительные тайны), Не бросил ли я всё, что прежде знал, Что так любил, чему так жарко верил, И не пошел ли бодро вслед за ним Безропотно, как тот, кто заблуждался И встречным послан в сторону иную? Усильным, напряженным постоянством Я наконец в искусстве безграничном Достигнул степени высокой. Слава Мне улыбнулась; я в сердцах людей Нашел созвучия своим созданьям. Я счастлив был: я наслаждался мирно Своим трудом, успехом, славой; также Трудами и успехами друзей, Товарищей моих в искусстве дивном. Нет! никогда я зависти не знал, О, никогда! – ниже2, когда Пиччини Пленить умел слух диких парижан, Ниже2, когда услышал в первый раз Я Ифигении начальны звуки. Кто скажет, чтоб Сальери гордый был Когда-нибудь завистником презренным, Змеей, людьми растоптанною, вживе Песок и пыль грызущею бессильно? Никто!.. А ныне – сам скажу – я ныне Завистник. Я завидую; глубоко, Мучительно завидую. – О небо! Где ж правота, когда священный дар, Когда бессмертный гений – не в награду Любви горящей, самоотверженья, Трудов, усердия, молений послан - А озаряет голову безумца, Гуляки праздного?.. О Моцарт, Моцарт!
Входит М о ц а р т. М о ц а р т Ага! увидел ты! а мне хотелось Тебя нежданной шуткой угостить.
С а л ь е р и Ты здесь! – Давно ль?
М о ц а р т Сейчас. Я шел к тебе, Нес кое-что тебе я показать; Но, проходя перед трактиром, вдруг Услышал скрыпку... Нет, мой друг, Сальери! Смешнее отроду ты ничего Не слыхивал... Слепой скрыпач в трактире Разыгрывал voi che sapete1. Чудо! Не вытерпел, привел я скрыпача, Чтоб угостить тебя его искусством. Войди!
Входит с л е п о й с т а р и к со скрыпкой. Из Моцарта нам что-нибудь!
Старик играет арию из Дон-Жуана; Моцарт хохочет. С а л ь е р и И ты смеяться можешь?
М о ц а р т Ах, Сальери! Ужель и сам ты не смеешься?
С а л ь е р и Нет. Мне не смешно, когда маляр негодный Мне пачкает Мадону Рафаэля, Мне не смешно, когда фигляр презренный Пародией бесчестит Алигьери. Пошел, старик.
М о ц а р т Постой же: вот тебе, Пей за мое здоровье.
Старик уходит. С а л ь е р и Что ты мне принес?
М о ц а р т Нет – так; безделицу. Намедни ночью Бессонница моя меня томила, И в голову пришли мне две, три мысли. Сегодня их я набросал. Хотелось Твое мне слышать мненье; но теперь Тебе не до меня.
С а л ь е р и Ах, Моцарт, Моцарт! Когда же мне не до тебя? Садись; Я слушаю.
М о ц а р т (за фортепиано) Представь себе... кого бы? Ну, хоть меня – немного помоложе; Влюбленного – не слишком, а слегка, - С красоткой или с другом – хоть с тобой, - Я весел... Вдруг: виденье гробовое, Незапный мрак иль что-нибудь такое... Ну, слушай же.
(Играет.) С а л ь е р и Ты с этим шел ко мне И мог остановиться у трактира И слушать скрыпача слепого! – Боже! Ты, Моцарт, недостоин сам себя.
М о ц а р т Что ж, хорошо?
С а л ь е р и Какая глубина! Какая смелость и какая стройность! Ты, Моцарт, Бог и сам того не знаешь; Я знаю, я.
М о ц а р т Ба, право? может быть... Но божество мое проголодалось.
С а л ь е р и Послушай: отобедаем мы вместе В трактире Золотого Льва.
М о ц а р т Пожалуй; Я рад. Но дай схожу домой сказать Жене, чтобы меня она к обеду Не дожидалась.
(Уходит.) С а л ь е р и Жду тебя; смотри ж. Нет! не могу противиться я доле Судьбе моей: я избран, чтоб его Остановить, – не то мы все погибли, Мы все, жрецы, служители музыки, Не я один с моей глухою славой... Что пользы, если Моцарт будет жив И новой высоты еще достигнет? Подымет ли он тем искусство? Нет; Оно падет опять, как он исчезнет: Наследника нам не оставит он. Что пользы в нем? Как некий херувим, Он несколько занес нам песен райских, Чтоб, возмутив бескрылое желанье В нас, чадах праха, после улететь! Так улетай же! чем скорей, тем лучше. Вот яд, последний дар моей Изоры. Осьмнадцать лет ношу его с собою - И часто жизнь казалась мне с тех пор Несносной раной, и сидел я часто С врагом беспечным за одной трапезой И никогда на шепот искушенья Не преклонился я, хоть я не трус. Хотя обиду чувствую глубоко, Хоть мало жизнь люблю. Всё медлил я. Как жажда смерти мучила меня, Что умирать? я мнил: быть может, жизнь Мне принесет незапные дары; Быть может, посетит меня восторг, И творческая ночь, и вдохновенье; Быть может, новый Гайден сотворит Великое – и наслажуся им... Как пировал я с гостем ненавистным, Быть может, мнил я, злейшего врага Найду; быть может, злейшая обида В меня с надменной грянет высоты - Тогда не пропадешь ты, дар Изоры. И я был прав! И наконец нашел Я моего врага, и новый Гайден Меня восторгом дивно упоил! Теперь – пора! заветный дар любви, Переходи сегодня в чашу дружбы.
Сцена II Особая комната в трактире; фортепиано. М о ц а р т и С а л ь е р и за столом. С а л ь е р и Что ты сегодня пасмурен?
М о ц а р т Я? Нет!
С а л ь е р и Ты, верно, Моцарт, чем-нибудь расстроен? Обед хороший, славное вино, А ты молчишь и хмуришься.
М о ц а р т Признаться, Мой Requiem1 меня тревожит.
С а л ь е р и А! Ты сочиняешь Requiem? Давно ли?
М о ц а р т Давно, недели три. Но странный случай... Не сказывал тебе я?
С а л ь е р и Нет.
М о ц а р т Так слушай: Недели три тому пришел я поздно Домой. Сказали мне, что заходил За мною кто-то. Отчего – не знаю, Всю ночь я думал: кто бы это был? И что ему во мне? Назавтра тот же Зашел и не застал опять меня. На третий день играл я на полу С моим мальчишкой. Кликнули меня; Я вышел. Человек, одетый в черном, Учтиво поклонившись, заказал Мне Requiem и скрылся. Сел я тотчас И стал писать – и с той поры за мною Не приходил мой черный человек; А я и рад: мне было б жаль расстаться С моей работой, хоть совсем готов Уж Requiem. Но между тем я...
С а л ь е р и Что?
М о ц а р т Мне совестно признаться в этом...
С а л ь е р и В чем же?
М о ц а р т Мне день и ночь покоя не дает Мой черный человек. За мною всюду, Как тень, он гонится. Вот и теперь Мне кажется, он с нами сам-третей Сидит.
С а л ь е р и И, полно! что за страх ребячий? Рассей пустую думу. Бомарше Говаривал мне: "Слушай, брат Сальери, Как мысли черные к тебе придут, Откупори шампанского бутылку Иль перечти "Женитьбу Фигаро".
М о ц а р т Да, Бомарше ведь был тебе приятель; Ты для него Тарара сочинил, Вещь славную. Там есть один мотив... Я всё твержу его, когда я счастлив... Ла ла ла ла... Ах, правда ли, Сальери, Что Бомарше кого-то отравил?
С а л ь е р и Не думаю: он слишком был смешон Для ремесла такого.
М о ц а р т Он же гений, Как ты да я. А гений и злодейство - Две вещи несовместные. Не правда ль?
С а л ь е р и Ты думаешь? (Бросает яд в стакан Моцарта.) |