Сработали инстинкт и привычка. Когда-то он считал это проявление своей натуры органическим дефектом, и оно до сих пор не доставляло ему радости, но долгий и не всегда приятный опыт заставил его смириться. Происшествия и ситуации, от которых кровь других людей кипела и застывала в жилах, его превращали в некий точный прибор, регистрирующий и оценивающий все подробности обстановки. Хотел он того или нет, перед лицом трагедии он брал на себя задачу разобраться в ней, в то время как другие жаловались на судьбу, предавались скорби, искали утешения или падали в обморок. Здесь пока никто в обморок не упал. Разбившись на пары и группки, господа таращились на дверь гримерной либо тихо переговаривались. Одна леди еле сдерживалась от смеха, двое других - мужчина и женщина - трясли ее за руку, уговаривая успокоиться. Учитель Яна Тьюсара Феликс Бек ходил взад и вперед, нервно жестикулируя. Обретший наконец дар речи Диего Зорилла разговаривал с Адольфом Кохом. Хиби Хит видно не было, но неизвестный Диего молодой человек, ранее бывший с ней в гримерной, стоял у противоположной стены, засунув руки в карманы, и Фокс отметил, что тот также считает себя вправе давать оценку происходящему. Когда взгляд Фокса упал на Дору Моубрей, он снова застыл, смирив свои чувства. Она сидела на стуле у дальней стены, и на ее уже не белом, а каком-то сером лице не было никакого выражения вообще. На слова, которые Перри Данхэм с напором шептал ей в ухо, она никак не реагировала. Тут все лица обратились к трем вошедшим в комнату мужчинам. Формы на них не было, но облик и манеры говорили сами за себя. - Сюда, пожалуйста, капитан, - сказал один из полицейских, и тот, что шел впереди, быстро окинул взглядом холл, пересек его и остановился у двери гримерной. Держался он деловито, но спокойно, говорил негромко, вежливо, чуть ли не с извиняющимися интонациями. - Будьте добры сообщить свои имена и адреса этим джентльменам, - сказал он, - это сэкономит время. Пожалуйста, не создавайте из этого проблему. Он открыл дверь гримерной и вошел в нее вместе с одним из полицейских. Дверь закрылась. Двое оставшихся вынули блокноты и карандаши и приступили к делу. Прибытие представителей власти несколько сняло напряжение; люди задвигались, заговорили нормальными голосами. Фокс упорно держался в своем углу. Наконец и к нему подошел полицейский в штатском с блокнотом. - Будьте добры, ваше имя? - Текумсе Фокс. - Как это пишется? Фокс продиктовал по буквам и повторил: - Текумсе Фокс, Брустер, штат Нью-Йорк. - Ваша профессия? - Частный детектив. - Как? - Человек в штатском поднял глаза. - Ах, да-да. Тот самый. Вы тут по делу? - закончив писать, спросил он. - Нет, у меня выходной. Агент удивленно хмыкнул, заметив: - Вы больше похожи на шахматиста, - и перешел к следующему. Не привлекая к себе внимания, Фокс перешел на другую сторону холла и пристроился рядом с молодым человеком, которого не знал Диего; скоро ему удалось услышать, что того зовут Теодор Гилл и по профессии он рекламный агент. Когда агент, проводящий опрос, проследовал далее, молодой человек неожиданно обернулся, встретился глазами с Фоксом и, усмехнувшись, спросил: - Вам удалось расслышать мое имя? Теодор Гилл, друзья зовут меня Тед. Фокс, несколько смешавшись, улыбнулся. Не пропустив мимо своего внимания, что глаза у молодого человека скорее серые, чем голубые, а волосы не рыжеватые, а светло-каштановые, он объяснил: - Мне показалось, что мы знакомы, но я, очевидно, ошибся. Моя фамилия Фокс. - Я знаю, - кивнул тот. - Мне, помоги Боже, приходится знать всех и вся. Как вы думаете, что хуже?.. А вот и полицейская экспертиза. Даже медицину обогнали - нет, и она тоже здесь. Задумайтесь над этим, сделайте милость. Мы отражаем общую потребность современного мира. Я имею в виду рекламных агентов, к которым я принадлежу. И жить без нас нельзя, и даже умереть без нас некоторым бедолагам не удается. Сейчас они сделают с него сотню снимков. Кстати, я слышал, что вы прошли сюда через сцену. - Точно. Я об этом говорил. - Вы случайно не заметили где-нибудь там чарующее видение неземной красоты? В данном случае блондинку? - Если вы думаете о Хиби Хит, то не видел. Вы ее потеряли? - Надеюсь, нет. Она была здесь, а потом исчезла. - А вы ее… э-э? - Я ее трубадур. Она мой клиент. Если вам когда-нибудь потребуется… впрочем, с этим можно и нужно повременить. А вот, смотрите, и третье отделение концерта. Капитан вышел из гримерной, прикрыв за собой дверь. Шляпы и пальто на нем уже не было. Цепким взглядом он обвел всех присутствующих. Держался он строже, чем раньше, но голос его был скорее мрачный, чем враждебный. - Мистер Ян Тьюсар погиб от пули, вошедшей в рот и вышедшей из верхней части черепа. Официальное заключение на данный момент - он застрелился. И нет оснований полагать, что окончательное заключение будет другим. Он оставил короткую записку, - капитан поднял руку и показал ее, - она адресована: "Моим друзьям, которые верили в меня". Сейчас я не стану ее зачитывать. Почерк должен пройти специальную экспертизу, но я хотел бы, чтобы кто-то из присутствующих, знакомый с почерком Тьюсара, взглянул на записку. Кто бы мог это сделать? Взгляды, движения, колебание, шепот. Всеобщее замешательство прервал голос: - Я могу. - Благодарю вас. Ваша фамилия? - Бек. Феликс Бек. - Он выступил вперед и открыл рот, но не раздалось ни звука. Наконец, словно желая закрепить на все времена чрезвычайно важное и бессмертное сообщение, он громко произнес: - Я учитель Яна Тьюсара. С давних пор. - Хорошо. - Капитан вручил ему записку. - Это его почерк? Бек взял листок и стал всматриваться в него. Наступила почти полная тишина, лишь из-за закрытой двери доносились приглушенные голоса и звуки. Он провел по глазам тыльной стороной ладони и снова обратился к записке. Губы его неслышно шевелились. Потом он поднял глаза на присутствующих и тихим, дрожащим голосом спросил: - Знаете, что он нам пишет? - Он потряс запиской. - Я принадлежу к ним, правда? К друзьям, которые верили в него? Я вас спрашиваю! Вы знаете… По щекам его скатились две слезинки, и он не смог продолжать. - Мистер Бек! - резко сказал капитан. - Я задал вам вопрос. Это почерк Тьюсара? Он протянул руку и забрал у него записку. Бек кивнул, снова вытер глаза и крикнул: - Да! Разумеется, его! - Благодарю вас. - Капитан спрятал листок в карман. - Еще несколько вопросов - и все. Кто-нибудь из присутствующих был в этой комнате, когда Тьюсар покинул сцену и прошел в гримерную? - Я, - снова заговорил Бек. - Вы видели, как он вошел в гримерную? - Да. - Голос Бека был сдержаннее. - Я был неподалеку, я пришел сюда после Лало. Не выдержал и ушел. Я вошел в гримерную и снова вышел, когда он появился, я был здесь. - Зачем вы заходили в гримерную? - Я хотел взглянуть на футляр от скрипки. - Зачем? - Хотел убедиться. Мне показалось, что он играет не на своей скрипке. Раздался ропот, люди зашевелились, и Бек с вызывающим видом окинул присутствующих. - Я до сих пор так считаю! - Почему? - нахмурился капитан. - Звук! Боже мой, слух у меня есть, как вы думаете? - Вы хотите сказать, скрипка звучала иначе? А что, у Тьюсара была какая-то особенная скрипка? - Страдивари. И не просто Страдивари, а Страдивари-Оксмана. Этого вам достаточно? - Не знаю. Тьюсар принес скрипку с собой, когда ушел со сцены? - Разумеется. Я окликнул его, но он мне не ответил и даже не остановился. Не взглянув на меня, он вошел в гримерную и закрыл за собой дверь. Я хотел войти, еще раз окликнул его, но он велел мне не входить. Я решил оставить его ненадолго одного, тут пришли мисс Моубрей, мистер Кох и мистер Данхэм, а потом и остальные. - Когда вы вошли в гримерную взглянуть на футляр, там был кто-нибудь? Бек уставился на него: - Был?.. Разумеется, нет! - Пистолета в гримерной вы не заметили? - Нет, не заметил. Но пистолет лежал в кармане его пальто - по крайней мере, в последнее время так было. После его концерта в пользу Чехословакии, когда он стал получать письма с угрозами, он не расставался с пистолетом. Я говорил ему, что это глупо, но он не слушал меня. - Понятно, - капитан кивнул, - значит, пистолет принадлежал ему. Вы сказали, что после Тьюсара пришла мисс Моубрей. Кто она такая? - Аккомпаниатор Тьюсара. - Вот мисс Моубрей, - раздался резкий голос, - и пора бы ее отпустить домой. Она не в состоянии отвечать на кучу излишних вопросов. Красивый, темноглазый и темноволосый человек, в вечернем костюме, не менее элегантный, чем Адольф Кох, но молодой, стройный, со спортивной фигурой, держал руку на спинке стула, на котором сидела Дора Моубрей. В его тоне звучало если не высокомерие, то по крайней мере создавалось впечатление, что, будь у него время и желание, он, пожалуй, и свою бабушку стал бы учить есть с ложечки. Взоры всех присутствующих обратились к нему. - Будьте добры, ваше имя? - осведомился капитан. - Меня зовут Перри Данхэм. Незачем допрашивать мисс Моубрей. Она уже один раз здесь теряла сознание. Мы видели с ней, как застрелился Ян. - Ах, вот как?! - Да, и это может подтвердить большинство присутствующих. Когда я пришел сюда, мисс Моубрей и мистер Кох уже были здесь, а вскоре собрались и все остальные. Все громко удивлялись тому, что произошло с Яном. Двое или трое попытались войти в гримерную, но он крикнул, чтобы к нему не входили. Наконец, когда до конца антракта остались считанные минуты, Бек и Кох решили, что мисс Моубрей должна пойти к Яну, а я, испугавшись, как бы он не запустил в нее чем-нибудь, вошел вместе с ней. Ян стоял перед зеркалом с пистолетом в руке. Я не растерялся и велел мисс Моубрей закрыть дверь, что она и сделала. Я заговорил с Яном и стал медленно к нему приближаться, но, когда я был от него шагах в трех, он сунул дуло в рот и нажал на спусковой крючок. - Так, - капитан перевел дыхание, - как я уже говорил, мистер Данхэм, я уже пришел к выводу, что речь идет о самоубийстве. Никогда не слышал, чтобы человек открывал рот специально, чтобы туда ткнули дулом пистолета. Разумеется, ваш рассказ окончательно проясняет дело, но для соблюдения формальностей я хотел бы задать мисс Моубрей один вопрос. Мисс Моубрей, все произошло так, как описал мистер Данхэм? Не поднимая головы и глаз, она кивнула. - Простите, - настаивал капитан, - но если мы выясним все детали сейчас, вопрос будет тут же закрыт. Вы были вместе с мистером Данхэмом, когда Тьюсар застрелился? - Да, - прошептала она. Затем она подняла голову, встретилась глазами с капитаном и продолжила неожиданно спокойным и сильным голосом: - Мы были там. Я стояла дальше, чем Перри, и еле сдерживалась, чтобы не закричать. Когда Ян поднял пистолет, Перри подскочил к нему, но было уже поздно, он не успел… - Ян сделал это слишком быстро, - резко сказал Данхэм. - Или я двигался слишком медленно. Он упал, я споткнулся и тоже упал. Когда я вскочил, мисс Моубрей прижалась к двери, не понимая, что своим телом мешает открыть дверь. Я считал ненужным впускать туда целую толпу, но не знал, как поступить иначе, поэтому увел мисс Моубрей от двери, и все ввалились в гримерную. Капитан хмыкнул, потер подбородок, медленно обвел всех взглядом и снова хмыкнул. - Так, - сказал он, - не вижу оснований вас задерживать. Если потребуется, у нас есть ваши фамилии, но, думаю, вряд ли возникнет необходимость вас беспокоить. Как я слышал, один из полицейских позвонил сестре Тьюсара. Она приехала? Несколько человек отрицательно покачали головами. - Хорошо бы, - продолжал он, - чтобы кто-нибудь из числа ее друзей подождал, пока она приедет. Остальные свободны. Если только кто-нибудь не хочет сообщить мне что-нибудь еще. Он снова окинул взглядом столпившихся вокруг него людей. Казалось, и на этот раз ответом ему станет только молчание, однако кто-то проворчал: - Есть тут один пустячок. Это был Адольф Кох. Он встал со стула и вышел на середину комнаты. Глаза капитана вонзились в него. - Да, сэр? - Где же все-таки вторая записка? - Вторая? - Вы сказали, что Тьюсар оставил записку "своим друзьям, которые верили в него". Но когда после выстрела мы вошли в комнату, несмотря на страшное потрясение, я слышал, как мистер Гилл сказал: "Вот оставленная им записка", а мисс Моубрей сказала: "Их две", а мистер Гилл сказал: "Нет, только одна", а мисс Моубрей сказала: "Две, я видела, как они лежали рядом". - Кох вздохнул. - Думаю, это уже не так важно, но если бы вы поискали ее до нашего ухода… Капитан недовольно скривился: появление этой маленькой неприятной закавыки - пропавшей записки - в совершенно очевидном случае самоубийства было абсолютно ни к чему. Более жестким, чем раньше, тоном он обратился к Доре Моубрей: - Это верно? Вы видели две записки? Она сокрушенно кивнула: - Да. Кажется, я видела две записки, но, возможно, я и ошибаюсь. Я заметила их, когда Ян держал пистолет, а Перри подбирался к нему. Мне показалось, что записок было две, но, наверное, только показалось, ведь Перри говорит, что видел только одну. И какое это теперь имеет значение? Капитан успокоился. - Значит, вы не можете с определенностью утверждать, что видели две записки? - Нет, нет. Должно быть, была одна… - Вы видели одну записку, мистер Данхэм? - Разумеется. Молодой человек бросил неприязненный взгляд на Адольфа Коха. Но тот пренебрег им и скептически заметил девушке: - Дора, ведь у тебя прекрасное зрение! - Кох посмотрел на капитана и продолжил: - Вполне вероятно, что записок было две и кто-то одну из них взял. - Как ваше имя? - с раздражением спросил капитан. - Адольф Кох. Фабрикант платья и костюмов. Любитель искусства. - Вы настаиваете на своей версии? Вы считаете, мне следует попросить разрешения у этих господ обыскать их? - Ни в коем случае, - невозмутимо ответил Кох. - Я и сам не разрешу обыскивать меня. Я упомянул об этом только потому, что вы спросили, нет ли у кого-либо дополнительных сведений. - Хорошо, у вас есть еще что-нибудь? - Нет. - А у других? Судя по выражению лица капитана, дополнительная информация вряд ли бы его обрадовала, но продолжение все-таки последовало. Некий баритон вежливо осведомился, нельзя ли внести предложение. Другой голос из задних рядов пояснил: - Это Текумсе Фокс, капитан. - Я здесь как частное лицо, - быстро заговорил Фокс. - И хотел лишь предложить, чтобы вы, если сочтете нужным, попросили мистера Бека осмотреть скрипку, пока мы не разошлись. Ведь у него возникли сомнения в ее подлинности! - Конечно, я имею это в виду. - До нашего ухода, если не возражаете? Капитан обратился к Феликсу Беку: - Вы смогли бы подтвердить, что это и в самом деле скрипка Тьюсара? - Разумеется, - ответил Бек таким тоном, как будто его попросили удостоверить, что отражение в зеркале принадлежит ему. - Прошу всех на минуту задержаться, - сказал капитан и вошел в гримерную, закрыв за собой дверь. Из-за двери послышались приглушенные звуки и голоса, но слов было не разобрать, затем капитан появился снова. Он прикрыл за собой дверь и обернулся к присутствующим. Кривая гримаса недовольства на его лице стала еще резче, чем несколько минут назад, когда Кох заговорил о второй записке. Капитан долгое время молча обозревал присутствующих, но когда наконец открыл рот, в его голосе звучало полное расстройство: - Скрипки нет! Раздались восклицания, охи, ахи. Феликс Бек бросился к двери в гримерную, но один из агентов поймал его за руку и удержал. Хор голосов возвестил, что этого не может быть, они видели ее там, и капитан уже поднимал руку, чтобы призвать всех к порядку, как в воцарившейся неразберихе появился новый персонаж. Дальняя дверь настежь открылась, и в нее влетела женщина в распахнутой норковой шубе - никого не узнающие глаза на бледном лице, накрашенные губы открыты от быстрой ходьбы. Перед ней расступились, она помчалась по образовавшемуся коридору к гримерной, но капитан преградил ей путь. Адольф Кох кинулся к ней и резко сказал: - Гарда, тебе не стоило… Она вцепилась в капитана: - Мой брат! Ян! Где он?.. Текумсе Фокс снова тихонько отступил в угол, из которого только что вышел. Глава 3
- Не согласен, - убежденно сказал Диего Зорилла. - Совершенно не согласен. Это лучшее, что мог сделать Ян. | 
