Было всего лишь без десяти семь. В угловом бистро под вывеской "Табак улицы Фонтен", которое работает всю ночь, мыли окна. Люди, спешившие на работу, забегали туда проглотить порцию кофе с молоком и рогалик. Обслуживал их подавальщик, молодой волосатый и чернявый овернец, потому что хозяин заведения, не ложившийся до пяти-шести утра, спал до полудня. На столе для игры в белот вокруг грифельной доски для записи очков валялись сигарные и сигаретные окурки. Мегрэ купил пачку дешевого табака, заказал сандвич. Филипп изнывал от нетерпения. - Как прошла ночка? - поинтересовался бывший комиссар, набивая себе рот хлебом и ветчиной. Получив с него, подавальщик будничным тоном ответил: - Говорят, убили хозяина "Флории". - Палестрино? - Не знаю. Я работаю днем, а в это время не до ночных заведений. Дядя и племянник вышли. Филипп не отваживался открыть рот. - Ну, видишь? - прогромыхал Мегрэ. И, остановившись на краю тротуара, добавил: - Это работа того, кого ты толкнул, понятно? По логике никто ничего не должен был бы знать до восьми утра. Они направились к "Флории", но остановились метрах в пятидесяти от кабаре. У дверей его можно было разглядеть кепи полицейского. На противоположном тротуаре толпились любопытные. - Что мне делать? - Твой шеф наверняка уже на месте. Разыщи его и скажи… - А вы, дядя? Мегрэ пожал плечами и договорил: - Скажи ему правду. - А если спросит, куда я подевался потом? - Ответишь, что ездил ко мне. Тон у Мегрэ был безнадежный. Ничего не поделаешь, все не заладилось с самого начала. История вышла до зубовного скрежета глупая. - Простите меня, дядя. - Пожалуйста, без сентиментальных сцен на улице. Если тебя не возьмут под стражу, встретимся в пивной "У Нового моста". В случае, если не смогу прийти, оставлю записку. Они даже не обменялись рукопожатием. Филипп устремился во "Флорию", но полицейский, не знавший его, преградил ему дорогу. Инспектор вынужден был предъявить свой жетон и скрылся за дверью. А Мегрэ, засунув руки в карманы, остался в отдалении, вместе с зеваками. Он выжидал. Прошло с полчаса, а он так и не узнал, что же происходит в кабаре. Первым оттуда вышел комиссар Амадье в сопровождении неприметного человечка, смахивавшего на официанта из кафе. Мегрэ не понадобилось объяснений. Он и без них понял, что это прохожий, столкнувшийся с Филиппом. Догадывался, о чем спросил незнакомца Амадье. - Это вот тут вас толкнули? Официант из кафе утвердительно кивнул. Амадье жестом подозвал Филиппа, который остался в кабаре и только теперь вышел оттуда, взволнованный, словно выпускник консерватории в день дебюта. Ему наверняка казалось, что вся улица в курсе тяготеющих над ним подозрений. - Вот этот господин выходил в ту минуту? - несомненно, задал новый вопрос Амадье, дергая себя за каштановый ус. Собеседник его опять кивнул. При сцене присутствовали два других инспектора. Дивизионный комиссар взглянул на часы, коротко посовещался с подчиненными и отпустил официанта, тут же завернувшего в "Табак улицы Фонтен", а полицейские чины возвратились во "Флорию". Через четверть часа одна за другой подкатили две машины. Приехала прокуратура. - Видно, придется мне вернуться и повторить свои показания, - разоткровенничался официант с подавальщиком "Табака". - Еще белого с виши, да поживей. И, почувствовав себя неуютно под тяжелым взглядом Мегрэ, опорожнявшего рядом с ним кружку пива, осведомился, но уже потише: - Кто этот тип? Глава 2
Мегрэ старательно, как школьник, вычертил прямоугольник и где-то посередине его поставил крестик. Слегка набычась, он с недовольной миной рассматривал свое произведение. Прямоугольник изображал "Флорию", крестик - Пепито. На самом краю прямоугольника Мегрэ вывел другой крестик, поменьше, - кабинет Пепито. А точка, стоявшая сверху, означала пистолет. Занятие было совершенно никчемное. Чертеж ничего не мог подсказать. Уголовное дело не сводится к задачке по геометрии. Тем не менее Мегрэ упрямо продолжал начатое: скатал бумажку шариком, взял другую, сделал новый чертеж. Вот только он не думал больше о значении прямоугольника и крестиков. Наклонив голову, он с прилежным видом пытался то тут, то там перехватить обрывок фразы или взгляд, зафиксировать с памяти чью-нибудь позу. Он одиноко сидел на своем былом месте в пивной "У Нового моста". Было поздно спрашивать себя, правильно или неправильно он поступил, появившись здесь. Все его уже видели. Хозяин пожал ему руку. - Ну, как там куры и кролики? Мегрэ расположился у окна и со своего места видел розовый от солнца Новый мост, главную лестницу Дворца правосудия, ворота предвариловки. Хозяин пивной, с белой салфеткой под мышкой, расплылся в улыбке и добавил, думая, что проявляет вежливость: - Наверно, довольны, что приехали повидаться с товарищами? Инспектора службы общественного порядка и отдела меблированных комнат не утратили привычку перекидываться здесь в белот перед выходом на дежурство. Среди них были новички, которых Мегрэ не знал, но большинство, поздоровавшись с ним, принимались тут же шептаться с коллегами. Тогда-то он и начертил первый прямоугольник и первый крестик. Время шло. К часу аперитива в зале собралось до десятка сотрудников "конторы". Честняга Люкас, сотни раз работавший с комиссаром, чуточку сконфуженно подошел к Мегрэ. - Как поживаете, шеф? Решили подышать воздухом Парижа? Мегрэ в перерыве между двумя затяжками только проворчал: - Что там рассказывает Амадье? Хитрить с Мегрэ было бессмысленно. Он умел читать по лицу и достаточно хорошо знал уголовную полицию, чтобы сообразить, что происходит. Был уже полдень, а Филипп все еще не появился в пивной. - Вы же знаете комиссара Амадье. В последнее время в нашей конторе кое-что не клеится. Мы не очень ладим с прокуратурой. Вот и… - Что он сказал? - Ну, разумеется, что вы появились. И попытаетесь… - Знаю я его словечки. Он сказал: "Начнет мудрить". И Мегрэ, хотя за большинством столиков говорили о нем, заказал первую кружку и весь ушел в вычерчивание прямоугольников. Позавтракал он на том же месте, теперь уже озаренном солнцем. Чуть дальше от него ел фотограф из отдела идентификации. За кофе Мегрэ с карандашом в руках бормотал себе под нос: - Пепито находился вот здесь, между двумя рядами столиков. Где прятался убийца - не знаю: укромных мест во "Флории" хватает. Выстрелил он, не подозревая о присутствии этого идиота Филиппа, потом направился в кабинет, где собирался что-то взять. Едва успев положить пистолет на стол, услышал шум и спрятался снова. После чего оба затеяли игру в прятки… Это ясно. Искать иное объяснение нет нужды. В конце концов убийца добрался до двери и вышел на улицу, а Филипп замешкался. До сих пор ничего из ряда вон выходящего. Любой болван вел бы себя точно так же. А вот дальше возникает кое-что посложнее - попытка подстроить все так, чтобы кто-нибудь опознал Филиппа и дал показания против него. Замысел осуществился за несколько секунд. Глухой ночью на пустынной улице убийца сумел найти нужного человека. Последний толкнул выходящего инспектора и бросился к постовому на площади Бланш. - Послушайте, господин полицейский, я только что видел типа, выходившего из "Флории" с таким видом, словно он что-то натворил. Он так спешил, что даже не дал себе труда закрыть за собой дверь. Мегрэ не смотрел на бывших коллег, осушавших в зале кружки с пивом, но догадывался, что старики шепчут молодым: - Слыхал о комиссаре Мегрэ? Это он. А тем временем Амадье, который его явно не любит, уже объявил в коридорах уголовной полиции: - Он опять попробует мудрить. Посмотрим, что у него получится. Филипп не появился и в четыре. Вышли газеты с подробностями дела, включая показания инспектора. Еще одно очко в пользу Амадье. На набережной Орфевр царит оживление, звонят телефоны, просматриваются досье, допрашиваются свидетели и осведомители. Ноздри у Мегрэ подрагивали, но, прилипнув к банкетке, бывший комиссар терпеливо набрасывал карандашом какие-то чертежи. Он должен во что бы то ни стало отыскать убийцу Пепито. А он как на зло не в своей тарелке, колеблется, сомневается в успехе. Мегрэ наблюдал за молодыми инспекторами, пытаясь угадать, что они думают о нем. Филипп появился только без четверти шесть и, войдя в зал, на минуту остановился, словно ослепнув от света. Потом сел рядом с Мегрэ, изобразил улыбку и выдохнул: - Долго же это тянулось! Парень был предельно вымотан, он провел рукой по лицу, чтобы собраться с мыслями. - Я из прокуратуры. Судебный следователь допрашивал меня полтора часа. А до этого заставил два часа ждать в коридоре. На них смотрели. И пока Филипп говорил, Мегрэ разглядывал сидящих напротив. - Знаете, дядя, дело много серьезнее, чем мы думали. Каждое слово обрастало для комиссара многими ассоциациями. Он знал следователя Гастамбида, маленького, педантичного, желчного баска, взвешивавшего каждое слово и по нескольку минут готовившего очередную фразу, которую он выпаливал затем с таким видом, как будто спрашивал: "Ну-ка, попробуйте возразить?" Знаком был Мегрэ и коридор на верхнем этаже, забитый подследственными под конвоем жандармов и скамьями, на которых томятся нетерпеливые свидетели и заплаканные женщины. Коль скоро Филиппа заставили ждать, значит, сделано это нарочно. - Следователь попросил меня не заниматься никакими делами, не предпринимать никаких шагов до окончания следствия и оставаться в его распоряжении. В пивной "У Нового моста" был час пик - время аперитива. Все столики были заняты. В воздухе клубился дым от трубок и сигарет. Время от времени кто-нибудь из входящих здоровался издали с Мегрэ. Филипп не осмеливался поднять глаза на соседей, даже на того, с кем сидел рядом. - Я в отчаянии, дядя. - Что еще стряслось? - Считалось само собой разумеющимся, что "Флория" закроется минимум на несколько дней. Ничего подобного. Сегодня состоялся целый ряд каких-то таинственных телефонных звонков. Похоже, еще третьего дня "Флорию" продали, и Пепито перестал быть ее хозяином. Тот, кто приобрел заведение, пустил в ход не знаю уж какие связи, и нынче вечером кабаре откроется, как обычно. Мегрэ нахмурился - то ли из-за того, что услышал, то ли потому, что в зал вошел и устроился на другом его конце комиссар Амадье в сопровождении одного из коллег. - Годе! - неожиданно громко окликнул Мегрэ. Годе, инспектор отдела светской жизни, играл в карты за четвертым от бывшего комиссара столиком. Не выпуская карт из рук, он нерешительно повернулся. - Подойди, когда закончишь партию. И, скомкав свои бумажки, Мегрэ швырнул их на пол. Залпом допил пиво, утер губы и перевел взгляд на Амадье. Тот все слышал. Он издали наблюдал за сценой, подливая воду себе в перно. Наконец подошел заинтригованный Годе. - Хотите поговорить со мной, господин комиссар? - Привет, старина! - пожал ему руку Мегрэ. - Нужна маленькая справка. Ты по-прежнему в отделе светской жизни? Прекрасно. Скажи, сегодня утром Кажо не был у вас? - Минутку… Да, по-моему, был часов в одиннадцать. - Благодарю, старина. Вот и все. Мегрэ глядел на Амадье. Амадье - на Мегрэ. Теперь не по себе было уже первому, а улыбку прятал второй. Филипп не рискнул вмешаться. Дело, похоже, чуть-чуть сдвинулось с мертвой точки, но игра, которая началась, была не по плечу молодому инспектору - он даже не знал ее правил. - Годе! - раздался другой голос. На этот раз все, кто имел в зале касательство к "конторе", вздрогнули. Инспектор с картами в руках снова встал и направился к комиссару Амадье. Вслушиваться в их разговор не было необходимости: каждый понимал, что интересует Амадье. - Что он тебя спросил? - Видел ли я нынче утром Кажо. Мегрэ раскурил трубку, дал спичке догореть до конца, потом поднялся и позвал: - Официант! Выпрямившись во весь рост и лениво поглядывая по сторонам, он дождался, пока ему отсчитают сдачу. - Куда мы теперь? - поинтересовался Филипп, когда они вышли на улицу. - Ты отправишься спать. - А вы, дядя? Мегрэ пожал плечами, засунул руки в карманы и молча пошел прочь. Сегодняшний день был одним из самых скверных в его жизни. Долгие часы в своем углу он чувствовал себя старым, опустошенным, без мыслей и запала. Теперь все завертелось. Блеснула первая искорка. Этим надо было немедленно воспользоваться. - Посмотрим, черт побери! - пробурчал он, чтобы окончательно вернуть себе уверенность. В обычные дни он в это время зажигал лампу и читал газету, вытянув ноги к горящему камельку. - Часто наезжаете в Париж? Мегрэ, облокотившийся о стойку бара во "Флории", вскинул голову и лаконично отозвался: - Случается. К нему вернулось хорошее настроение, выражавшееся не в улыбке, а в чувстве внутренней успокоенности. Он всегда отличался способностью веселиться про себя, сохраняя при этом внешнюю серьезность. К нему подсела какая-то женщина. Попросила угостить ее стаканчиком, и он знаком выразил согласие. Еще года два тому назад ни одна профессионалка не совершила бы такой ошибки. Его пальто с бархатным воротником, черная тройка из чертовой кожи и галстук-самовяз ничего ей не подсказали. И раз она сочла его загулявшим провинциалом, значит, он действительно изменился. - Тут наверняка что-то произошло, верно? - закинул он удочку. - Да, прошлой ночью убили хозяина "Флории". Ошиблась она насчет Мегрэ и в том смысле, что решила, будто он с ней заигрывает. Нет, все было гораздо сложнее. Мегрэ вновь вживался в давно покинутый им мир. Эту бабенку он видел впервые и в то же время прекрасно ее знал. Был уверен, что она не числится в регистрационных списках префектуры и в паспорте у нее стоит отметка "артистка" или "танцовщица". Что касается бармена-китайца, который их обслуживал, Мегрэ мог бы дословно воспроизвести его антропометрические данные. А вот гардеробщица - та не ошиблась и, поздоровавшись с ним, принялась беспокойно копаться в своих воспоминаниях. Среди официантов нашлось, по меньшей мере, двое, которых Мегрэ в свое время вызывал по делам того же сорта, что смерть Пепито. Он заказал коньяк с водой. Лениво и скорее инстинктивно наблюдал за залом, словно расставлял взглядом крестики на бумаге. Клиенты, уже прочитавшие газеты, расспрашивали официантов, и те показывали им место чуть поодаль от пятого столика, где был обнаружен труп. - Не хотите заказать бутылочку шампанского? - Нет, малышка. Женщина не то чтобы догадалась, но, во всяком случае, почувствовала себя заинтригованной, а Мегрэ следил глазами за новым хозяином, молодым блондином, которого знавал, когда тот заведовал дансингом на Монмартре. - Проводите до дому? - Обязательно, только чуть позже. Он вышел в туалет, угадал, где прятался Филипп, увидел в глубине зала кабинет, дверь которого была приоткрыта. Но все это не интересовало его. Еще до того, как Мегрэ вновь появился на улице Фонтен, он уже знал, как выглядят декорации. Что представляют собой актеры - тоже. Он мог бы обойти зал и, ткнув пальцем в любого клиента, объявить: "За этим столиком сидят молодожены с Юга - у них медовый месяц. А вон тот уже пьяный чудак-немец утром окажется без бумажника. Дальше - платный танцор с уголовным прошлым и пакетиками кокаина в карманах. В доле с ним метрдотель, отсидевший три года. Вот эта пухленькая блондинка отработала десять лет у „Максима“ и заканчивает на Монмартре свою карьеру…" Он вернулся в бар. - Можно мне заказать еще один коктейль? - спросила женщина, которую он уже раз угостил. - Как тебя зовут? - Фернандой. - Что ты делала вчера вечером? - Была с тремя сынками богатых родителей, пожелавшими нюхнуть эфира. Меня потащили в какой-то особняк на улице Нотр-Дам-де-Лоретт… Мегрэ даже не улыбнулся, хотя мог бы и сам дорассказать остальное. - Сначала каждый поочередно зашел в аптеку на улице Монмартр и купил пузырек эфира. Дальнейшее в деталях я уже запамятовала. Первым делом все разделись. Но на меня даже не взглянули. Потом мы вчетвером улеглись на кровать. Когда все надышались эфира, один встал и каким-то чудным голосом объявил: "Ух ты! На шкафу-то ангелочки сидят. И какие хорошенькие!.. Сейчас я их поймаю…" Он попробовал встать, но тут же рухнул на коврик. Меня мутило от запаха. Я спросила, чего они от меня еще хотят, и снова оделась. Мне даже удалось посмеяться. На подушке между двумя головами сидел клоп. До сих пор слышу, как один из этих типов сонным голосом произнес: "У меня под носом клоп". - "У меня тоже", - отозвался другой. И они не шелохнулись. | 
