- Теперь уже не будут искать убийцу среди знакомых первой жертвы. Любой сразу же подумает, что речь идет о каком-нибудь свихнувшемся типе. - Он выдержал паузу. - Так оно и произошло. А убийца в порядке дополнительной страховки и дабы упрочить версию о типе, у которого поехала крыша, совершает еще и третье преступление, на этот раз прямо на улице, в отношении первого подвернувшегося под руку пьянчужки. Следователь, прокурор, полиция - все попались на этот крючок. - Но не вы? - Я был не единственный, кто в это не поверил. Случается, что общественное мнение ошибается. Но нередко бывает и так, что у него прорезается некая интуиция, как у женщин и детей. - Вы хотите сказать, что оно сразу же нацелилось на моего сына? - Оно указало на этот дом. Комиссар встал и, не настаивая больше на своем тезисе, подошел к изящному в стиле Людовика XIII письменному столу, на котором на бюваре лежала стопка бумаги для писем. Он вытащил оттуда листок, а затем вынул из кармана другой. - Арсен написал, - небрежно обронил он. - Мой дворецкий? Верну живо подскочил, и Мегрэ отметил, что, несмотря на тучность, тот был довольно подвижен и ловок, что зачастую характерно для некоторых крупных мужчин. - Он жаждет, чтобы его допросили. Но не осмеливается по собственной инициативе явиться в полицию или Дворец правосудия. - Арсен ничего не знает. - Возможно, но окна его комнаты выходят на улицу. - Вы с ним уже говорили? - Еще нет. Но вот о чем размышляю: а не разозлился ли он на вас за то, что вы не платите ему жалованье и, более того, занимаете у него деньги. - Вам и об этом известно? - А вы сами, месье Верну, ни о чем не хотите мне поведать? - А с чего бы это мне приспичило вам о чем-то рассказывать? Мой сын… - Не будем о нем говорить. Полагаю, вы никогда не были счастливы в жизни? Юбер Верну молчал, уставившись на темноватые цветные узоры ковра. - Пока имелось состояние, вам хватало простого удовлетворенного честолюбия и тщеславия. В конце концов, именно вы были местным тузом-богачом. - Это вопросы сугубо личного свойства, и мне неприятно их затрагивать. - Вы много денег потеряли в последние годы? - Мегрэ при этом перешел в беседе на более легкий тон, как если бы то, что он сейчас излагал, не имело значения. - Вопреки тому, что вы думаете, расследование не закончено и остается открытым. До сего времени оно по не касающимся меня причинам не велось согласно надлежащим правилам. Но невозможно будет долго противиться опросу вашей прислуги. Непременно захотят также сунуть нос в ваши дела, взглянуть на банковские счета. И тогда выяснится то, о чем все подозревают, а именно, что уже в течение ряда лет вы безуспешно боретесь за выживание, стремясь спасти остатки состояния. Что за внешним блестящим фасадом сейчас зияет пустота и всего лишь прячется человек, которого с тех пор, как он оказался неспособным добывать деньги, нещадно третирует даже его собственная семья. Юбер Верну приоткрыл рот. Но Мегрэ не дал ему вымолвить ни слова. - Заодно призовут на помощь и психиатров. - Комиссар заметил, как при этих словах его собеседник резко вскинул голову. - Не знаю, каким будет их заключение. Я нахожусь здесь в качестве неофициального лица и сегодня вечером отбываю в Париж, так что за расследование будет нести ответственность мой друг Шабо. Я только что сказал вам, что первое преступление не обязательно дело рук душевнобольного. Добавил также, что два других были совершены с вполне определенной целью, явились воплощением довольно дьявольского замысла. Не удивился бы, если бы психиатры расценили его как признак безумия, его определенной разновидности, встречающейся гораздо чаще, чем думают, и которую они определяют как паранойю. Вы читали книги на эту тему, по-видимому собранные вашим сыном в его кабинете? - Мне случалось их просматривать. - Вам следовало бы их перечитать. - Вы утверждаете, что я… - Я ни на что не претендую. Вчера я видел, как вы играете в карты. Был свидетелем вашего выигрыша. По-видимому, вы убеждены, что и в этой партии вам удастся таким же образом одержать верх. - Никакой такой партии я не разыгрываю. Но протестовал он вяло, в глубине души Юбер Верну был польщен тем, что Мегрэ уделяет ему столько времени и косвенным образом отдает должное его ловкости и мастерству. - Хочу вас предостеречь от одной ошибки. Не вздумайте ее совершить, иначе все только усугубится - случись вдруг новая резня или хотя бы еще одно преступление. Вы понимаете, о чем я говорю? Как подчеркивал ваш сын, у безумия есть свои правила, своя логика. И опять Верну попытался что-то произнести, но комиссар вновь не дал ему произнести ни слова. - В девять тридцать я должен уезжать, посему перед ужином надо собрать чемодан. Его собеседник, сбитый с толку, разочарованный, смотрел на него, ничего более не соображая, попытался жестом остановить его, но комиссар решительно направился к двери. - Дорогу найду сам. Однако понадобилось некоторое время, чтобы он опять вышел к кухне, откуда выскочил Арсен с застывшим во взгляде вопросом. Мегрэ молча прошел мимо, по центральному коридору добрался до выхода, сам открыл дверь, которую подоспевший дворецкий прикрыл за ним. На тротуаре напротив дома стояли всего трое-четверо из наиболее упорных и любопытных горожан. Интересно, продолжит ли комитет бдительности свое патрулирование сегодня вечером? Он чуть было не направил свои стопы к Дворцу правосудия, где, вероятно, все еще продолжалось заседание руководителей органов правопорядка, но решил все же сделать так, как он заявил об этом Юберу Верну, и пошел укладывать багаж. После чего вышел на улицу и, решив выпить пива, уселся на террасе кафе "У почты". Все посетители уставились на него. Тихо о чем-то переговаривались. Некоторые даже перешли на шепот. Он выпил два больших бокала, не спеша, смакуя, словно находился на Больших Бульварах, а родители останавливались, чтобы показать на него своим детям. Мегрэ видел, как прошел Шалю в сопровождении какого-то типа с основательным брюшком; преподаватель о чем-то рассказывал своему спутнику, усиленно при этом жестикулируя. Он не заметил комиссара, и вскоре оба прохожих скрылись за углом. Почти совсем уже стемнело, а терраса опустела, когда он, тяжело поднявшись, двинулся к дому Шабо. Тот открыл, окинув его обеспокоенным взглядом. - А я-то уже начал беспокоиться, куда ты подевался. - Сидел в кафе. Мегрэ повесил шляпу на вешалку, заметил, что в столовой накрыт стол; однако ужин, как оказалось, еще не был готов, и его друг пригласил комиссара пройти в кабинет. Последовало довольно продолжительное молчание, наконец Шабо, не глядя на Мегрэ, произнес: - Расследование будет продолжено. Казалось, он хотел сказать этим: "Ты выиграл. Видишь, не такие уж мы и трусы!" Мегрэ не улыбнулся, но подбодрил его жестом. - Отныне дом на улице Рабле поставлен под наблюдение. Завтра начнем допрашивать слуг. - Кстати, чуть не забыл тебе вернуть это. - Ты и в самом деле уезжаешь сегодня вечером? - Надо. - Я все думаю, добьемся ли мы результата. Комиссар положил отрезок свинцовой трубы на стол, пошарил в карманах и вытащил оттуда письмо Арсена. - Как с Луизой Сабати? - поинтересовался он. - Пожалуй, она вне опасности. Ее вырвало, поэтому и спаслась. Перед этим она позавтракала, и процесс пищеварения еще не начался. - Что она сказала? - Отвечает односложно. - Знала, что они умрут оба? - Да. - И смирилась с этим? - Он ей заявил, что их никогда не оставят в покое, не дадут наслаждаться счастьем взаимного общения. - Ничего не говорил ей о трех убийствах? - Нет. - А о своем отце? Шабо всмотрелся в его глаза: - Думаешь, это он? Мегрэ кивнул. - Он что, с ума сошел? - Пусть решают психиатры. - А твое мнение? - Я охотно повторяю, что здравомыслящие люди не убивают. Но это всего лишь моя точка зрения. - Возможно, не очень-то и ортодоксальная? - Нет. - Ты выглядишь озабоченным. - Жду. - Чего? - Что-то должно произойти. - Полагаешь, сегодня? - Надеюсь. - Почему? - Потому что я нанес визит Юберу Верну. - Ты сказал ему… - Я обрисовал, как и по какой причине были совершены все три преступления. Дал понять ему, как убийца должен был отреагировать нормальным образом. Шабо, только что гордившийся принятым решением о продолжении следствия, вновь выглядел напуганным. - Но… в таком случае… не опасаешься ли ты, что… - Ужин подан, - объявила Роза, в то время как мадам Шабо, улыбаясь, направлялась в столовую. Глава 9
Коньяк "Наполеон"
И вновь из-за пожилой матушки Шабо пришлось помалкивать, скорее даже болтать о том о сем, не имеющем никакой связи с их заботами, и этим вечером застольная беседа крутилась вокруг кулинарных вопросов, в частности относительно того, как готовить "зайчатину по-королевски". Мадам Шабо опять предложила профитроли, и Мегрэ, испытывавшему к ним отвращение, пришлось проглотить целых пять штук, при этом не спуская глаз со стрелок старинных часов. Но в восемь тридцать еще ничего не произошло. - Тебе незачем спешить. Я заказал такси, и водитель предварительно заедет в гостиницу забрать багаж. - Но мне в любом случае следует туда заглянуть, чтобы оплатить счета. - Я позвонил, чтобы их переписали на мое имя. Тем самым тебе будет дан урок, как не останавливаться у нас, когда ты соизволяешь раз в двадцать лет побывать в Фонтэне. Подали кофе, коньяк. Мегрэ согласился выкурить еще одну сигару, раз уж это стало традицией, ибо не сделай он этого, мамаша Шабо расстроилась бы. Было уже без пяти минут девять, машина тихо урчала у двери, водитель ожидал пассажира, как вдруг наконец-то раздался телефонный звонок. Шабо устремился к аппарату, снял трубку: - Да, это я… Как?.. Он умер?.. Не слышу вас, Ферон… Говорите громче… Да… Сейчас же приду. Пусть его отвезут в больницу, это само собой разумеется… - Следователь повернулся к Мегрэ: - Мне надо срочно бежать по делам. Тебе действительно необходимо уезжать сегодня вечером? - Обязательно. - Но я тогда не смогу проводить тебя на вокзал. Из-за матери он не стал больше ничего объяснять, схватил шляпу и быстро накинул демисезонное пальто. И только на тротуаре тихо бросил: - У Верну произошла жуткая сцена; Юбер, мертвецки пьяный, принялся все крушить в своей комнате и под конец, совсем уже разбушевавшись, полоснул себя бритвой по венам. Его удивило спокойствие комиссара. - Он не умер, - продолжал Шабо. - Знаю. - Как это так? - Потому что люди такого склада не кончают самоубийством. - Однако его сын… - Ладно. Нас ждут. Вокзал был в пяти минутах езды. Мегрэ подошел к такси. - Времени в обрез, - уточнил водитель. Мегрэ в последний раз повернулся к другу, который, по-видимому совсем растерявшись, застыл на тротуаре. - Напишешь обо всем. Поездка оказалась монотонной. На двух-трех вокзалах Мегрэ выходил из купе, чтобы пропустить рюмочку чего-нибудь крепкого и в конце концов задремал, смутно воспринимая на остановках возгласы начальника станции и скрип вагонов. В Париж он прибыл ранним утром и на такси добрался до дома, где, взглянув снизу на открытое окно, улыбнулся. Супруга уже поджидала его стоя на лестничной клетке. - Не переутомился? Хоть немного поспал? Мегрэ выпил три большие чашки кофе, прежде чем почувствовал, как постепенно отступает нервное напряжение. - Примешь ванну? Непременно! Как хорошо было снова услышать голос мадам Мегрэ, почувствовать запах родного жилища, увидеть, что мебель и все прочие домашние предметы стоят на своих привычных местах. - Я не очень хорошо поняла, о чем ты мне рассказывал по телефону. Опять занимался каким-нибудь делом? - Оно закончено. - И что это было? - Тип, который не хотел смириться с тем, что проиграл. - Не понимаю. - Ничего. Есть люди, которые вместо того, чтобы катиться и далее по наклонной плоскости, оказываются способными на все. - Ты, должно быть, знаешь, о чем говоришь, - философски заметила она вполголоса и больше к этому вопросу не возвращалась. В половине десятого в кабинете начальника Мегрэ посвятили в суть дела об исчезновении дочери сенатора. История была скверная, с более или менее разнузданными типа оргий сборищами в одном из подвальчиков и в довершение всего еще замешанная на наркотиках. - Есть почти полная уверенность в том, что она ушла оттуда не по своей воле, но мало шансов в пользу того, что ее похитили. Самая вероятная версия: она погибла от передозировки, а ее друзья, перепугавшись, где-то спрятали труп. Мегрэ переписал список фамилий и адресов. - Люка уже кое-кого из них опросил. Но до сего времени никто не решился заговорить. Но разве не его это ремесло - расшевелить людей, заставить их все выложить начистоту? - Поразвлекся там? - Где? - В Бордо. - Да там дождь лил как из ведра. О Фонтэне он не стал упоминать. У него едва хватило времени лишь мельком вспомнить о том, что там происходило в течение всех тех трех дней, пока он добивался чистосердечных признаний от всех этих молодых болванов, которые считали себя умнее всех. Затем, изымая как-то свою почту, он наткнулся на конверт со штемпелем Фонтэне-ле-Конт. К тому времени он из газет уже в основном знал, чем закончилось это дело. Но теперь Шабо своим четким, ужатым, немного угловатым почерком, который вполне мог бы сойти за женский, снабдил его подробностями. "В какой-то момент, вскоре после твоего ухода из дома на улице Рабле, хозяин особняка пробрался в домашний винный погребок, и Арсен видел, как он оттуда вернулся с бутылкой коньяка „Наполеон“, который в семье Курсонов бережно хранили на протяжении жизни двух поколений". На этом месте Мегрэ не смог удержаться от улыбки. Ради последней своей выпивки Юбер Верну не довольствовался каким-то там банальным крепким напитком! Он выбрал то, что считалось в доме самым редким, бутылку весьма почтенного возраста, которую хранили, рассматривая ее в известной степени как залог и символ древнего дворянского рода. "Когда дворецкий явился к нему, известив, что ужин подан, у Юбера глаза уже налились кровью, а взгляд блуждал с предмета на предмет. Величественным театральным жестом он распорядился оставить его в покое, воскликнув: - Пусть эти стервочки откушают без меня! Они и сели за стол без него. Но примерно через десять минут из его апартаментов стал доноситься глухой шум. Послали Арсена выяснить, в чем дело, но дверь оказалась закрытой на ключ, а Верну у себя в комнате бесновался, ломая все, что попадало под руку, и вопя дикие непристойности. Как только это довели до сведения его свояченицы, она немедленно предложила: - Через окно… Никто из родственников не шелохнулся, все остались в столовой на своих местах, только Арсен вышел во двор. Окно было приоткрыто. Слуга раздвинул шторы. Верну его увидел. Но он уже держал в руках бритву. Юбер снова воскликнул, чтобы его не беспокоили, что ему все до чертиков надоело, и, как рассказал Арсен, продолжал сыпать такими похабными словами, которых никогда не приходилось слышать из его уст. Дворецкий стал звать на помощь, поскольку не осмеливался сунуться в комнату, а его хозяин тем временем принялся вскрывать себе вены на запястье. Брызнула кровь. Верну с ужасом взглянул на этот фонтан и сразу сник, уже ничему более не противясь. Спустя несколько мгновений он обмяк и рухнул без сознания на ковер. С тех пор он упорно отказывается отвечать на какие-либо вопросы. На следующий день, уже в больнице, его застали за тем, что он потрошил свой матрас, в связи с чем врачи были вынуждены запереть его в обитой тканью камере. Из Ниора приехал Депре, психиатр, чтобы сделать первичный осмотр; завтра он намерен проконсультироваться со специалистом из Пуатье. Согласно его выводам, налицо явное помешательство, но с учетом того отклика, который это дело получило в наших краях, психиатр предпочитает принять все необходимые меры предосторожности. | 
