Подобный ответ явно не удовлетворил Жефа ван Гута. - Кстати, в котором часу ваш брат возвратился на судно? - Почти сразу после отъезда "скорой помощи". - Благодарю вас. Жеф ван Гут снова помог господину Паррену и его спутникам перейти по узкой доске, и маленькая группа направилась к мосту. Бродяги, стоявшие у баржи, отошли на несколько шагов. - Что вы думаете об этом деле, Мегрэ? - Думаю, что все это выглядит очень странно. Не часто бездомный бродяга подвергается нападению… Под сводами моста Мари, как раз у каменной стены, прилепилось некое сооружение, которое можно было бы назвать собачьей конурой. Бесформенное и полуразвалившееся, оно тем не менее на какое-то время служило жильем человеческому существу. Заметив, что господин Паррен застыл от изумления, Мегрэ усмехнулся и, не выдержав, сказал: - Такие же конуры существуют под всеми парижскими мостами. Одну из них можете увидеть напротив здания Сыскной полиции. - И полиция ничего не предпринимает? - Если полиция их уничтожит, они вырастут снова, только подальше… Это причудливое логово сооружалось, как правило, из старых ящиков и кусков брезента. Размеры его были рассчитаны на то, чтобы там, скорчившись, мог разместиться лишь один-единственный человек. От соломы, рваных одеял, старых газет, разбросанных по земле, шел такой тяжелый дух, что никакие сквозняки не могли выветрить его. Господин Паррен поостерегся дотрагиваться до вещей пострадавшего, и Мегрэ пришлось самому бегло осмотреть весь этот хлам. Жестяной цилиндр с дырками и решеткой заменял плиту. В нем еще лежала сероватая зола. Тут же валялись куски бог знает где подобранного древесного угля. Разворошив подстилку, комиссар обнаружил своеобразный клад: две черствые горбушки хлеба, огрызок чесночной колбасы, а рядом, в углу, - книги, заглавия которых он вполголоса прочел: - "Мудрость" Верлена, "Надгробные речи" Боссюэ… Мегрэ поднял с земли какой-то журнал, который, должно быть, долго валялся под дождем и был извлечен из мусорного ящика. Оказалось, что это старый номер "Медицинского вестника". И, наконец, половина книги - вторая часть "Записок с острова Святой Елены". Судья Данцигер казался не меньше озадаченным, чем представитель прокуратуры. - Странный подбор книг, - заметил судья. - Он мог ведь быть и случайным, - высказал свое мнение Мегрэ. Там же, под дырявым одеялом, комиссар нашел кой-какую одежду: серый, весь в заплатах свитер с пятнами краски, вероятно принадлежавший какому-нибудь художнику; брюки из желтоватого тика; войлочные домашние туфли с протертыми подошвами; пять непарных носков. И, наконец, ножницы с отломанным острием. - Этот человек умер? - спросил помощник прокурора, по-прежнему держась на почтительном расстоянии, словно боялся набраться блох. - Час назад, когда я звонил в больницу, он был еще жив. - Что же, его надеются спасти? - Пытаются… У бедняги проломлен череп, и, кроме того, врачи опасаются, как бы он не заболел воспалением легких. Мегрэ машинально катал взад и вперед сломанную детскую коляску - наверно, бродяга брал ее с собой, когда ходил рыться в мусорных ящиках. Обернувшись к группке оборванцев, внимательно следивших за ним, комиссар оглядел их одного за другим. Кое-кто из них сразу же отвернулся. На лицах остальных было написано тупое равнодушие. - Эй, подойди-ка сюда!.. - подозвал он женщину, поманив ее пальцем. Если бы все это происходило лет тридцать назад, когда Мегрэ служил еще в отделе охраны уличного порядка, он мог бы назвать по имени каждого из этих людей, ибо в то время лично знал большинство парижских бродяг. Впрочем, с тех пор они почти не изменились. Разве только число их заметно поубавилось. - Где ты ночуешь? Женщина улыбнулась, будто желая задобрить его. - Вон там, - ответила она, указав на мост Луи-Филиппа. - Ты знаешь человека, которого ночью вытащили из воды? Лицо у нее было отекшее, изо рта несло винным перегаром. Сложив руки на животе, женщина кивнула. - Наши звали его Тубибом[2]. - Почему? - А он из ученых. Говорят, и вправду был раньше врачом. - Давно он живет под мостами? - Уже несколько лет. - Сколько? - Не знаю… Я давно потеряла счет годам… Сказав это, она рассмеялась и отбросила с лица седую прядь. Когда она молчала, ей можно было дать лет шестьдесят, но стоило ей заговорить, как сразу же обнажалась почти беззубая челюсть, и толстуха казалась много старше. Однако в глазах ее по-прежнему таилась усмешка, и время от времени она оборачивалась к остальным бродягам, как бы призывая их в свидетели. - Разве не так? - спрашивала она у них. Они смущенно кивали в ответ, чувствуя себя неловко в присутствии комиссара и всех этих хорошо одетых господ. - Он всегда ночевал под этим мостом? - Не всегда… Я встречала его и под Новым мостом, а еще раньше - на набережной Берси… - А на Центральном рынке? - Мегрэ прекрасно знал, что многие бедняки проводят ночи именно там. - Нет, - ответила женщина. - Случалось тебе встречать его у мусорных ящиков? - Очень редко. Чаще всего он нанимался в ходячие рекламы. - А что тебе еще известно о нем? - Больше ничего… - Он когда-нибудь разговаривал с тобой? - А как же! Ведь это я иногда подстригала ему волосы. Нужно помогать друг другу! - Он много пил? Мегрэ понимал бессмысленность этого вопроса: пили почти все бродяги. - Не больше других. - Много? - Пьяным я его никогда не видала. А вот уж про меня этого не скажешь! - И она засмеялась. - Представьте себе, я вас знаю и помню, что вы не злой. Как-то раз вы меня допрашивали у себя в кабинете… Давно это было, может, лет двадцать назад, когда я еще работала у ворот Сен-Дени… - Ты ничего не слыхала прошлой ночью? Она показала рукой на мост Луи-Филиппа, чтобы подчеркнуть расстояние, которое отделяло его от моста Мари. - Слишком далеко… - И ты ничего не видела? - Видела только фары машины… Я подошла поближе - правда, не очень - боялась, как бы меня в нее не упрятали, - и разглядела, что это была "скорая помощь"… - Ну, а вы что-нибудь видели? - обратился Мегрэ к трем другим бродягам. Они испуганно замотали головами. - А не пройти ли нам к хозяину "Пуату"? - предложил помощник прокурора, очевидно желая поскорее покончить с этим делом. Речник с "Пуату", совсем не похожий на фламандца, уже поджидал их. Вместе с ним на борту "Пуату" тоже жили жена и дети, хотя баржа принадлежала не ему. Она почти всегда ходила лишь от песчаных карьеров Верхней Сены до Парижа. Речника звали Жюстен Гуле. Этому самому Жюстену Гуле - низкорослому, с плутоватыми глазками и прилипшей к губе потухшей сигаретой - можно было дать лет сорок пять. Из-за грохота крана, продолжавшего разгружать песок, приходилось говорить очень громко. - Вот ведь занятно! - хмыкнул Гуле. - Что занятно? - Да то, что нашлись люди, которые не поленились трахнуть бродягу и швырнуть его в воду. - Вы их видели? - Я ровно ничего не видел. - Где вы находились? - Когда кокнули этого малого? У себя в постели. - Что же вы слышали? - Слышал, как кто-то завопил. - А шума машины не слышали? - Может, и слышал. Наверху, по набережной, вечно мчатся машины, так что на это я не обратил внимания. - Вы поднялись на палубу? - Ну да… Как был - в пижаме, даже штаны не успел натянуть. - А ваша жена? - Она спросонья спросила: "Куда ты?" - Что вы увидели с палубы? - А ничего… Как всегда, в Сене крутились воронки. Я крикнул: "Э-эй!", чтобы малый ответил, и я бы знал, с какой стороны он барахтается. - А где в это время находился Жеф ван Гут? - Фламандец-то? Я вскоре разглядел его на палубе баржи… Он как раз отвязывал свой ялик… Когда течение проносило его мимо меня, я спрыгнул в лодку… Мы увидели того самого малого - он то всплывал, то исчезал… Фламандец попытался зацепить его багром… - С большим железным крюком на конце? - Как и все багры. - А не могли вы разбить ему голову, когда пытались зацепить багром? - Ну нет!.. В конце концов, мы все-таки зацепили его за штанину. Я сразу нагнулся и схватил его за ногу. - Он был без сознания? - Глаза у него были открыты. - Он ничего не сказал? - Его рвало водой… Потом на барже у фламандца мы заметили, что бедняга весь в крови. - Полагаю, что на этом можно и закончить, - вполголоса буркнул господин Паррен. Вся эта история мало интересовала его. - Хорошо. Я займусь остальным, - сказал Мегрэ. - Вы пойдете в больницу? - Да, собираюсь. Врачи говорят, что пройдет несколько часов, прежде чем он сможет говорить. - Держите меня в курсе. - Непременно. Когда они снова проходили под мостом Мари, Мегрэ сказал Лапуэнту: - Позвони в районный комиссариат, пусть пришлют человека. - А где я вас найду, шеф? - Здесь. И Мегрэ сухо попрощался с представителями прокуратуры. Глава 2
- Они из суда? - спросила толстуха, глядя вслед трем уходящим мужчинам. - Из прокуратуры, - поправил Мегрэ. - А разве это не одно и то же? - И, тихонько присвистнув, она продолжала: - Подумать только! Носятся с ним как с писаной торбой! Значит, он и вправду тубиб? Этого Мегрэ еще не знал. И, казалось, вовсе не спешил узнать. Он все никак не мог избавиться от странного ощущения, будто все это он давным-давно пережил. Лапуэнт поднялся на набережную и исчез из виду. Помощник прокурора в сопровождении коротышки-судьи и секретаря осторожно взбирался по откосу, внимательно глядя себе под ноги: не дай бог, еще испачкаешь ботинки! Черно-белый "Зваарте Зваан", позолоченный солнцем, казался таким же чистеньким снаружи, каким, наверно, был и внутри. Высоченный фламандец стоял у рулевого колеса и посматривал в сторону Мегрэ, а жена его, такая маленькая, больше похожая на девочку, со светлыми, почти белыми волосами, склонилась над люлькой младенца и меняла под ним пеленку. Несмотря на неумолчный шум машин, мчащихся по набережной Селестэн, несмотря на скрежет крана, разгружавшего песок с "Пуату", было хорошо слышно, как щебечут птицы, как плещутся волны Сены. Трое бродяг все еще держались поодаль, и только толстуха пошла за комиссаром под мост. Ее полинявшая, некогда красная кофта напоминала теперь обсосанный розовый леденец. - Как тебя звать? - Леа. Обычно меня зовут "толстуха Леа". Это показалось ей очень смешным, и она опять расхохоталась. - Где ты ночевала прошлую ночь? - Я вам уже говорила. - С тобой кто-нибудь был? - Только Дедэ, вон тот низенький, он сейчас повернулся к вам спиной. - Дедэ твой друг? - Все они мои друзья. - Ты всегда ночуешь под этим мостом? - Иногда я меняю квартиру. А что вы здесь ищете? Мегрэ и вправду что-то искал. Он снова нагнулся над кучей хлама, составлявшего имущество Тубиба. Теперь, когда помощник прокурора и его спутники ушли, он чувствовал себя свободнее. Мегрэ не торопился. Он вытащил из-под тряпья таганок, сковороду, ложку и вилку. Потом примерил очки в металлической оправе, с треснувшим стеклом. Все затуманилось у него перед глазами. - Тубиб надевал их только для чтения, - пояснила толстуха Леа. - Непонятно, - начал Мегрэ, глядя на нее в упор, - почему я не нахожу… Женщина не дала ему кончить. Она отошла на несколько шагов от конуры и вытащила из-за большого камня бутылку, в которой еще оставалось пол-литра фиолетового вина. - Ты пила его? - Да, я хотела прикончить. Пока Тубиб вернется, оно все равно прокиснет. - Когда ты брала бутылку? - Ночью, после того как его увезла "скорая помощь". - Больше ни к чему не прикасалась? Леа с серьезным видом сплюнула на землю. - Клянусь! Мегрэ поверил. Он по опыту знал, что бродяги никогда не крадут друг у друга. Да и вообще редко крадут не только потому, что их могут сразу же схватить, но в силу какого-то безразличия ко всему на свете. Напротив, на острове Сен-Луи, были настежь распахнуты окна уютных квартир, и в одном из них видна была женщина, расчесывавшая волосы перед зеркалом. - Ты знаешь, у кого он покупал вино? - Я несколько раз видела, как он выходил из бистро на улице Аве-Мария… Это недалеко отсюда, на углу улицы Жардэн… - А как относился Тубиб к другим? Желая угодить комиссару и ответить поточнее, толстуха задумалась. - Право, не знаю… Он мало отличался от них… - Он не рассказывал о своей жизни? - У нас об этом никто не говорит. Разве что когда изрядно налакаются… - А ему случалось напиваться? - По-настоящему - ни разу. Из-под кипы старых газет - они, видимо, служили бродяге своего рода одеялом - Мегрэ извлек вдруг раскрашенную деревянную лошадку со сломанной ногой. Но это его нисколько не удивило. Как, впрочем, и толстуху. Какой-то человек, обутый в эспадрильи[3], легко и бесшумно спустился по откосу и подошел к барже фламандца. В каждой руке он держал по сетке с провизией, откуда торчали два больших батона и перья зеленого лука. Судя по всему, это был брат фламандца, очень похожий на Жефа ван Гута, только помоложе и посимпатичнее. На нем были синие полотняные брюки и свитер в белую полоску. Поднявшись на палубу, он перекинулся парой слов с братом, потом посмотрел в сторону комиссара. - Не трогай здесь ничего! А сама ты можешь мне еще понадобиться. Если узнаешь что-нибудь… приходи, - сказал комиссар толстухе Леа. - Неужто такая, как я, пойдет в ваше заведение? - опять рассмеялась она. - Можно прикончить ее? - спросила она, показав на бутылку. Мегрэ кивнул в ответ и пошел навстречу Лапуэнту, возвращавшемуся в сопровождении полицейского. Комиссар приказал ему до прихода эксперта охранять груду старья, составлявшего имущество Тубиба. Потом в сопровождении Лапуэнта направился к "Зваарте Зваан". - Вас зовут Хуберт ван Гут? Куда молчаливее, а может, и подозрительнее, чем брат, юноша ограничился кивком головы. - Вчера вечером вы ходили на танцы? - А что в этом плохого? Акцент у него был меньше заметен. Разговаривая с ним, Мегрэ и Лапуэнту, стоявшим на набережной, приходилось высоко закидывать голову. - Где же это вы были? - Возле площади Бастилии. Там есть такая узенькая улочка и на ней с полдюжины кабаков. Я был у "Леона". - Вы туда и раньше захаживали? - Не раз… - Значит, вам ничего не известно о том, что случилось ночью? - Лишь то, что мне рассказал брат. Из медной трубы на палубу валил дым. Женщина с ребенком уже спустилась вниз, в каюту, откуда до комиссара и инспектора доносился аппетитный запах еды. - Когда мы сможем отчалить? - спросил молодой человек. - Наверное, после полудня, как только судья пришлет вашему брату на подпись протокол допроса. У Хуберта ван Гута, аккуратного, тщательно причесанного, была, как и у брата, розоватая кожа и очень светлые волосы. Немного погодя Мегрэ и Лапуэнт пересекли набережную Селестэн и на углу улицы Аве-Мария увидели бистро "Маленький Турин". На пороге стоял хозяин в жилете. Внутри никого не было. - Можно войти? Хозяин посторонился, удивившись, что его бистро привлекло таких посетителей. Оно было крохотное: стойка да три столика - вот и все. Стены были ярко-зеленые. С потолка свисали окорока, болонские колбасы, странные желтоватые сыры, с виду похожие на раздутые бурдюки с вином. - Что пожелаете? - Вина. - Кьянти? На полках стояли оплетенные бутыли, но хозяин не прикоснулся к ним, а достал из-под прилавка бутылку и наполнил стаканы, не сводя любопытных глаз с гостей. - Вы знаете бродягу, по прозвищу Тубиб? - Как он там? Надеюсь, жив? | 
