Сименон Жорж - Мегрэ и бродяга.

    По дороге с Набережной Орфевр к мосту Мари Мегрэ вдруг остановился, потом сразу же двинулся вперед, так что Лапуэнт, шедший рядом, не успел даже ничего заметить. На какое-то мгновение комиссар почувствовал себя таким же юным, как и его спутник.

    Должно быть, в этом был повинен воздух - удивительно прозрачный, какой-то пряный и благоухающий. Вот в такое же солнечное утро, что и нынче, Мегрэ, тогда еще молодой инспектор, только что назначенный в отдел охраны уличного порядка Сыскной полиции - парижане продолжали называть ее по-старому, Сюртэ, - долге бродил по парижским улицам.

    Хотя настало уже двадцать пятое марта, это был первый настоящий весенний день, безоблачный и ясный. Недаром ночью на город обрушился грозовой ливень, сопровождаемый далекими перекатами грома. Первый раз в этом году Мегрэ оставил пальто у себя в кабинете, и теперь легкий ветерок трепал полы его расстегнутого пиджака.

    Мегрэ шел, заложив руки за спину, поглядывая направо и налево, подмечая все, на что он давным-давно уже перестал было обращать внимание.

    Для такой короткой прогулки не стоило брать одну из черных машин, стоявших во дворе Сыскной полиции, и мужчины двинулись пешком по набережной. На паперти Собора Парижской богоматери они невольно спугнули стаю голубей. Неподалеку, прямо на площади, стоял туристический автобус - большой желтый автобус, прибывший из Кельна.

    Перейдя железный мостик, они очутились на острове Сен-Луи, и в одном из окон Мегрэ заметил молоденькую горничную в черном платье и белой кружевной наколке, похожую на героиню пьес, идущих на Бульварах. Немного дальше помощник мясника, в белом фартуке, отпускал мясо. Из соседнего дома вышел почтальон.

    Утром распустились почки, окропив деревья своей нежной зеленью.

    - Вода в Сене стоит еще высоко, - заметил Лапуэнт, до сих пор не раскрывавший рта.

    Да, паводок был высокий. Целый месяц, почти не переставая, лили бесконечные дожди, и чуть ли не каждый вечер по телевизору показывали затопленные города и селения, где на улицах бесновалась вода. Желтоватые волны Сены несли мимо разные обломки, старые ящики, ветви деревьев.

    Мегрэ и Лапуэнт добрались по набережной Бурбонов до моста Мари и теперь неторопливо переходили мост, пристально рассматривая сероватую баржу, стоявшую на приколе ниже по течению. Судя по красно-белому треугольнику, намалеванному на носовой части, она принадлежала компании водных перевозок. Баржа называлась "Пуату". Пыхтение и скрежет парового подъемного крана, разгружавшего ее трюмы, набитые песком, примешивались к смутному городскому гулу.

    Выше моста, в метрах пятидесяти от "Пуату", стояла на причале другая баржа. Чистенькая и опрятная, она, казалось, уже с раннего утра была надраена до блеска. За кормой лениво плескался бельгийский флаг, а возле белой рубки, в парусиновой люльке, напоминавшей гамак, спал ребенок. Высоченный светловолосый мужчина смотрел в сторону набережной, словно поджидая кого-то.

    На барже золотыми буквами было написано: "Зваарте Зваан"^[1]. Ни Мегрэ, ни Лапуэнт не понимали, что означало это фламандское название.

    Было около десяти часов. Полицейские вышли к набережной Селестэн и собирались было спуститься к причалу, как в эту минуту подкатила служебная машина. Из нее вышли трое мужчин. Хлопнула дверца.

    - Смотрите, какое единодушие! Все собрались вовремя… Эта троица прибыла тоже из Дворца Правосудия, но из другой части здания - именно из той самой, где заседали лица поважнее - чиновники судебного ведомства. Это были помощник прокурора Паррен, судья Данцигер и старик, секретарь суда, фамилию которого Мегрэ никак не мог запомнить, хотя и встречался с ним сотни раз.

    Прохожие, торопившиеся по своим делам, дети, игравшие на тротуаре, - все они и не подозревали, что присутствуют при выезде прокуратуры на место преступления. Да и действительно, в такое весеннее утро это событие отнюдь не выглядело торжественно. Помощник прокурора вынул из кармана золотой портсигар и машинально протянул его Мегрэ, хотя у того была во рту трубка.

    - Ах, извините, не заметил… Это был высокий, худощавый, изысканно одетый блондин, и комиссар в который раз подумал, что щегольство, видно, присуще сотрудникам прокуратуры. Зато судья Данцигер, этакий маленький толстячок, одет был совсем просто.

    - Что ж, пошли, господа?

    Все спустились по выбитой мостовой и оказались у самой воды неподалеку от баржи.

    - Вот эта?

    Мегрэ знал не больше своих спутников. Утром он прочел в суточном отчете краткое изложение всех ночных происшествий, а полчаса назад раздался телефонный звонок: его просили присутствовать при выезде прокуратуры.

    Он не возражал. Приятно было снова очутиться в привычной обстановке и в хорошо знакомой среде. Впятером они направились к самоходной барже, с которой на берег была переброшена доска.

    Рослый, светловолосый речник сделал несколько шагов им навстречу.

    - Давайте руку, - сказал он помощнику прокурора, который шел первым. - Так оно будет безопаснее. Верно?

    Говорил он с заметным фламандским акцентом. Резкие черты лица, голубые глаза, сильные руки, манера двигаться - все напоминало гонщиков-велосипедистов после пробега, когда они дают интервью для печати.

    Здесь, у самой реки, подъемный кран, выгружавший песок, грохотал еще сильнее.

    - Вас зовут Жозеф ван Гут? - спросил Мегрэ, мельком взглянув на листок бумаги.

    - Да, мосье. Жеф ван Гут.

    - Вы владелец этого судна?

    - Ну конечно, мосье, я его хозяин. А то кто же!

    Из рубки тянуло чем-то вкусным. Внизу, у самого трапа, выстланного цветастым линолеумом, хлопотала по хозяйству молоденькая женщина. Мегрэ кивнул на ребенка в люльке.

    - Ваш сын?

    - Ха, не сын, мосье, дочка. А звать ее Йоланда. Мою сестру тоже зовут Йоланда, и она крестная малышки… Но тут счел нужным вмешаться помощник прокурора, предварительно дав знак секретарю приготовиться к записи.

    - Расскажите нам, как все это произошло.

    - Ну что ж. Я его выловил, а вон тот, с соседней баржи, мне помог…

    Жеф показал пальцем на "Пуату", где на корме, прислонясь к рулю, стоял какой-то человек и смотрел в их сторону, словно поджидая своей очереди.

    Несколько раз пропела сирена, и мимо них, вверх по течению, медленно прошел буксир, ведя за собой четыре баржи. И когда каждая проходила мимо "Зваарте Зваан", Жеф ван Гут в знак приветствия поднимал правую руку.

    - Вы знали утопающего?

    - В жизни не видал.

    - Давно вы стоите на причале у этой набережной?

    - Со вчерашнего вечера. Я иду из Жемона в Руан с грузом шифера… Хотел было дотемна пройти Париж и заночевать у Сюренского шлюза… Да вот, слышу, двигатель пошаливает. Мы ведь, речники, не очень-то любим ночевать в Париже. Понимаете?..

    Вдали, прямо под мостом, Мегрэ заметил двух-трех бродяг и среди них очень толстую женщину. Ему показалось, что он уже где-то видел ее.

    - Как это произошло? Он бросился в воду?

    - Вот уж не думаю, мосье! Если б он сам бросился в воду, то что же делали здесь тогда те двое?

    - В котором часу это было? Где вы находились в это время? Расскажите нам подробно обо всем, что случилось в течение вечера. Вы стали на якорь у набережной незадолго до наступления темноты?

    - Точно.

    - Вы заметили под мостом бродягу?

    - Да разве их замечаешь? Они почти всегда там торчат.

    - Что вы делали потом?

    - Поужинали - Хуберт, Аннеке и я.

    - Кто такой Хуберт?

    - Мой брат. Он работает со мной. Аннеке - моя жена, ее имя Анна, а по-нашему - Аннеке.

    - А потом?

    - Мой брат принарядился и пошел на танцы. Годы такие, верно?

    - Сколько ему?

    - Двадцать два.

    - Сейчас он здесь?

    - Пошел за продуктами, скоро вернется.

    - Что вы делали после ужина?

    - Занялся двигателем и сразу же заметил утечку масла. А поскольку я хотел отчалить сегодня утром, вот и пришлось взяться за починку.

    Фламандец подозрительно оглядывал их, одного за другим, как человек, не привыкший иметь дело с правосудием.

    - В котором часу вы окончили вашу работу?

    - Вчера я не успел и доделал утром.

    - Где вы находились, когда услыхали крики? Жеф почесал голову, глядя на просторную, надраенную до глянца палубу.

    - Сперва я поднялся сюда, чтобы выкурить папиросу и посмотреть, спит ли Аннеке.

    - В котором часу?

    - Около десяти, точно не помню.

    - Она спала?

    - Да, мосье. И малышка тоже. Дочурка иногда плачет ночью: у нее режутся первые зубки…

    - Потом вы снова спустились к двигателю?

    - Совершенно верно.

    - В рубке было темно?

    - Да, мосье, ведь жена спала.

    - На палубе тоже было темно?

    - Конечно.

    - Ну, а потом?

    - Прошло порядочно времени, потом я услыхал звук мотора - будто неподалеку затормозила машина…

    - И вы не вышли взглянуть?

    - Нет, мосье. Да и зачем?

    - Ну, а дальше…

    - Немного погодя слышу - бух!

    - Как если бы кто-нибудь упал в воду?

    - Да, мосье.

    - И тогда?

    - Я поднялся по трапу и высунулся из люка.

    - И что же вы увидели?

    - Двух человек, которые бежали к машине…

    - Так там стояла машина?

    - Да, мосье, красная машина, марки "Пежо-403".

    - Неужели было так светло, что вы могли ее рассмотреть?

    - Там, как раз над стеной, на набережной, стоит фонарь.

    - Как выглядели эти двое?

    - Тот, что пониже ростом, - широкоплечий, в светлом дождевике.

    - А другой?

    - Мне не удалось хорошенько его разглядеть, потому что он первым сел в машину и сразу же включил мотор.

    - Вы не запомнили номерной знак?

    - Какой знак?

    - Номер, обозначенный на табличке?

    - Помню только, что там было две девятки и кончался он на семьдесят пять…

    - Когда вы услышали крики?

    - Как только машина тронулась с места.

    - Иначе говоря, прошло некоторое время, прежде чем человек, которого бросили в воду, стал кричать? В противном случае вы, наверно, услышали бы его крики раньше?

    - Думаю, что так, мосье. Ведь ночью тише, чем днем.

    - А который был час?

    - За полночь.

    - Вы не заметили кого-нибудь на мосту?

    - Я не смотрел вверх.

    На набережной, как раз над стеной, начали останавливаться прохожие, с интересом наблюдая за этими людьми, что-то обсуждавшими с хозяином баржи. Мегрэ показалось, что бродяги тоже подошли ближе. Кран по-прежнему черпал песок из трюма "Пуату" и ссыпал его в грузовики, подъезжавшие один за другим.

    - Он громко кричал?

    - Да, мосье.

    - А как он кричал? Звал на помощь, что ли?..

    - Просто кричал… Потом крики стихли…

    - Что же вы сделали?

    - Спрыгнул в ялик и отвязал его…

    - Вам удалось сразу же разглядеть тонущего?

    - Нет, мосье, не сразу. Хозяин "Пуату", должно быть, тоже услышал крики: он бежал по палубе и пытался зацепить что-то багром…

    - Продолжайте.

    Фламандец, как было видно, старался изо всех сил, рассказывая о происшедшем, но давалось это ему не легко - недаром на лбу у него проступили бусинки пота.

    - Вы все время видели тонущего?

    - То видел, то не видел.

    - Потому что тело скрывалось под водой?

    - Да, мосье, и его уносило течением.

    - Так же, как и ваш ялик?

    - Да, мосье… Сосед спрыгнул в него…

    - Владелец "Пуату"?

    Жеф вздохнул, очевидно подумав, что собеседники его не слишком понятливы. Для него-то все было очень просто, и, вероятно, он не в первый раз переживал подобные происшествия.

    - И вы вдвоем вытащили его из воды?

    - Да.

    - В каком он был состоянии?

    - Глаза у него были открыты… В ялике его начало рвать…

    - Он ничего не говорил?

    - Нет, мосье.

    - Он казался испуганным?

    - Нет, мосье.

    - А как он выглядел?

    - Да никак. Он лежал неподвижно, а вода все лилась и лилась изо рта…

    - Глаза у него все время были открыты?

    - Да, мосье, я уже думал, что он умер.

    - Вы звали на помощь?

    - Нет, мосье. Звал не я…

    - Ваш приятель с "Пуату"?

    - Нет. Нас окликнули с моста.

    - Значит, кто-то был на мосту Мари?

    - В ту минуту - да. Он спросил нас, не утонул ли кто. Я подтвердил. Тогда он крикнул, что сейчас сообщит полиции.

    - И он это сделал?

    - Да. Немного погодя на велосипедах приехали два ажана.

    - Дождь уже шел?

    - Гроза началась как раз в то время, когда мы втаскивали этого человека на палубу.

    - Вашего судна?

    - Да.

    - Ваша жена проснулась?

    - В рубке горел свет. Аннеке набросила на себя пальто и смотрела на нас.

    - Когда вы обнаружили кровь?

    - Когда его положили возле руля; она текла из трещины в голове.

    - Из трещины?

    - Ну, из дырки… Я не знаю, как вы это называете…

    - Полицейские приехали сразу?

    - Почти сразу.

    - А прохожий, который их вызвал?

    - Больше я его не видал.

    - Вам не известно, кто он?

    - Нет, мосье.

    В это солнечное утро нелегко было представить себе ночную сцену, о которой Жеф ван Гут рассказывал так подробно, тщательно подбирая слова, словно переводя их с фламандского.

    - Вам, конечно, известно, что бродягу ударили по голове, а потом уже бросили в воду?

    - Так сказал доктор. Ведь один из полицейских сам сбегал за доктором. Потом приехала "скорая помощь". Когда раненого увезли, мне пришлось вымыть палубу - там натекла здоровенная лужа крови…

    - Что же, по-вашему, произошло?

    - Не знаю, мосье.

    - Вы сказали полицейским…

    - Сказал то, что думал. Разве я поступил не так?

    - Что же вы им сказали?

    - Этот малый, наверно, спал под мостом.

    - Но вы прежде его не видели?

    - Что-то не помню… Под мостами всегда спят люди…

    - Прекрасно. Продолжайте. Значит, подъехала машина…

    - Да, да, красная машина. Вот в этом-то я уверен!

    - Она остановилась недалеко от вашей баржи?

    Жеф кивнул и указал рукой на берег.

    - Мотор у нее работал?

    На сей раз речник отрицательно мотнул головой.

    - Итак, вы услышали шаги?

    - Да, мосье.

    - Шаги двух человек?

    - Я увидел двоих мужчин, они возвращались к машине…

    - А когда они подъезжали к мосту, вы их не видели?

    - В то время я возился внизу с мотором.

    - Значит, эти двое, из которых один был в светлом дождевике, очевидно, оглушили спящего бродягу и бросили в Сену. Так?

    - Когда я поднялся на палубу, он был уже в воде…

    - В медицинском заключении говорится, что потерпевший не мог так поранить голову при падении в воду… даже если бы случайно стукнулся головой о камни…

    Ван Гут смотрел на них с таким видом, будто хотел сказать, что уж это его никак не касается.

    - Вы не возражаете, что мы допросим вашу жену?

    - Я не против, чтоб вы потолковали с Аннеке, но она все равно вас не поймет, потому что говорит только по-фламандски…

    Помощник прокурора взглянул на Мегрэ, как бы спрашивая, нет ли у него вопросов. Комиссар отрицательно покачал головой. Если у него и возникли кое-какие вопросы, то он задаст их позже, когда господа из прокуратуры покинут баржу.

    - Мы скоро сможем двинуться дальше? - спросил речник.

    - Как только подпишете свои показания и сообщите нам, куда вы направляетесь.

    - В Руан.

    - Вам придется и в дальнейшем держать нас в курсе вашего местонахождения. Мой секретарь принесет вам бумаги для подписи.

    - А когда?..

    - Наверно, после полудня.