- Меня беспокоит реакция мадам Жослен, - продолжал доктор в своей обычной доверительной манере. - Скорее это можно назвать отсутствием реакции, полной безучастностью к происходящему. За всю ночь я не смог от нее добиться ни единой фразы. Она смотрела на дочь, на зятя, на меня, словно нас не видела. Она не проронила ни слезинки. Из ее комнаты слышно, что происходит в гостиной, и не нужно иметь богатое воображение, чтобы понять, что там сначала фотографируют, потом уносят тело. Я полагал, что хоть тут она как-то отреагирует, попытается броситься в гостиную. Она была в полном сознании, однако даже не пошевелилась, даже не вздрогнула. Большую часть жизни провести с мужем и вдруг, вернувшись из театра, узнать, что ты осталась одна… Не представляю, как она будет жить дальше… - Может быть, дочь возьмет ее к себе? - Это невозможно. Фабры живут в новом доме, и у них достаточно тесно. Разумеется, мадам Жослен любит дочь, обожает внуков, но не думаю, чтобы она смогла жить с ними постоянно. Впрочем, мне уже пора уходить. Завтра утром меня будут ждать больные… Нет, нет… Позвольте мне… Он достал из кармана бумажник, но комиссар опередил его. Из соседнего кафе выходила группа людей, музыканты, танцовщицы, которые ждали друг друга или, попрощавшись, уходили, и было слышно, как стучат по асфальту высокие каблуки. Лапуэнт сел за руль рядом с Мегрэ. Лицо комиссара оставалось невозмутимым. - К вам домой? - Да. Какое-то время они ехали молча. Машина мчалась по пустым улицам. - Нужно, чтобы завтра утром, пораньше, кто-нибудь из вас отправился на улицу Нотр-Дам-де-Шан расспросить соседей по дому, когда они встанут. Возможно, кто-нибудь слышал выстрел, но не придал значения, решив, кто лопнула шина. Мне хотелось бы еще узнать, кто входил и выходил из дома начиная с половины десятого. - Этим я займусь сам, патрон. - Нет. Ты поручишь это кому-нибудь из инспекторов, а сам пойдешь спать. Если Торранс будет свободен, пошли его на улицу Жюли, пусть разыщет все три дома, куда заходил, как утверждает, доктор Фабр. - Ясно. - Стоит также для очистки совести уточнить время, когда он появился в больнице. - Это все? - Да… И да и нет… Мне все время кажется, что я о чем-то забываю, про крайней мере вот уже четверть часа я пытаюсь понять, что именно… Я вспоминал об этом несколько раз за вечер. В какой-то момент я даже как будто вспомнил окончательно, но тут ко мне обратился, кажется, Сент-Юбер… Я ему ответил и сразу же сбился с мысли. Они приехали на бульвар Ришар-Ленуар. В комнате было темно, а окно открыто, как в гостиной у Жосленов после отъезда помощника прокурора. - Спокойной ночи, Лапуэнт. - Спокойной ночи, патрон. - Раньше десяти я не приеду. Он тяжело поднялся по лестнице, занятый своими мыслями, и увидел, что у открытой двери его поджидает мадам Мегрэ в халате. - Очень устал? - Нет… Не очень… Он действительно не устал. Скорее был расстроен, недоволен, озабочен, словно драма на улице Нотр-Дам-де-Шан касалась его самого. Доктор с кукольным личиком сказал верно: "Жослены не те люди, с которыми может произойти драма". Он вспомнил реакцию разных людей: Вероники, ее мужа, мадам Жослен, которую еще не видел и даже не попросил разрешения обратиться к ней. Все причастные к этому делу ощущали какую-то неловкость. Например, Мегрэ было неловко оттого, что он велел проверить показания доктора Фабра, словно тот был подозреваемый. Однако, если придерживаться только фактов, то именно его можно было подозревать. И помощник прокурора, и следователь Госсар, конечно, тоже так думали, и если ничего не сказали вслух, то только потому, что это дело вызывало у них, как и у Мегрэ, чувство неловкости. Однако кто мог знать, что обе женщины, мать и дочь, собираются идти этот вечер в театр? Конечно, совсем не многие, но ведь до сих пор еще не упомянуто ни одного имени. Фабр приехал на улицу Нотр-Дам-де-Шан около половины десятого, и они с тестем начали партию в шахматы. Затем ему позвонили из дому и передали, что доктору нужно ехать к больному на улицу Жюли. В этом не было ничего исключительного. Вероятно, его, как и других врачей, часто вызывали подобным образом. И все-таки, по странному совпадению, именно в этот вечер прислуга плохо расслышала фамилию больного и направила врача по адресу, откуда его никто не вызывал. Вместо того чтобы вернуться на улицу Нотр-Дам-де-Шан, закончить партию и дождаться жену, Фабр отправился в больницу. Но и в этом, судя по его характеру, не было ничего необычного. За это время только один жилец вошел в дом и, проходя мимо привратницкой, назвал свою фамилию. Консьержка проснулась чуть позже и утверждает, что больше никто не входил и не выходил. - Ты не спишь? - Нет еще… - Тебе непременно нужно встать в девять? - Да… Мегрэ долго не мог заснуть. Он мысленно представлял себе худую фигуру педиатра в мятой одежде, его слишком блестящие глаза, как у человека, который систематически не высыпается. Чувствовал ли он, что его подозревают? Пришло ли это в голову его жене или теще? Обнаружив Жослена убитым, они, вместо того чтобы вызвать полицию, стали звонить на бульвар Брюн, на квартиру к Фабрам. Они ничего не знали про вызов на улицу Жюли и не понимали, почему Фабра не оказалось на месте. Они не подумали, что могут найти его в больнице, и обратились к домашнему врачу, доктору Ларю. О чем говорили женщины, пока были вдвоем в квартире рядом с трупом? А может быть, мадам Жослен уже впала в состояние прострации? И возможно, самой Веронике пришлось принимать решение, пока мать лежала в беспамятстве. Приехал Ларю и сразу же понял, что они допустили ошибку или неосторожность, не заявив в полицию. Он и сообщил в комиссариат. Мегрэ хотелось все это себе представить или почувствовать самому. Нужно было по крупицам восстановить по порядку события этой ночи. Кто подумал о больнице и стал туда звонить? Ларю? Вероника? Кто удостоверился, что в квартире ничего не украдено и что убийство совершено не с целью ограбления? Мадам Жослен отвели в спальню, Ларю оставался с ней, а потом, с разрешения Мегрэ, сделал ей укол, чтобы она заснула. Появился Фабр, обнаружил в квартире полицию, а тестя - убитым в кресле. "Однако же, - подумал Мегрэ, засыпая, - не он, а его жена сообщила мне о пистолете". Если бы Вероника сознательно не открыла ящик, зная, что там искать, никто, наверное, не заподозрил бы существования оружия. Впрочем, это не исключало возможность, что преступление совершено посторонним. Фабр утверждал, что слышал, как тесть, проводив его в четверть одиннадцатого, закрыл за ним дверь на цепочку. Выходит, сам Жослен открыл дверь убийце. Он не испугался, поскольку вернулся в комнату и снова сел в кресло. Если, по всей вероятности, в это время было открыто окно, то кто-то, либо Жослен, либо вошедший, его закрыл. А если лежавший в ящике браунинг действительно послужил орудием преступления, значит, убийца точно знал, где он лежит, и мог владеть им, не вызывая подозрения. Если предположить, что убийца тайком проник в дом, то как он оттуда вышел? В конце концов Мегрэ заснул беспокойным сном, тяжело ворочаясь с боку на бок, и с облегчением почувствовал запах кофе, услышал голос мадам Мегрэ, увидел через открытое окно залитые солнцем ниши соседних домов. - Уже девять часов. Он тут же вспомнил дело во всех подробностях, как будто ни на минуту не отвлекался. - Дай мне телефонный справочник. Он отыскал номер телефона Жослена, набрал его и долго ждал ответа, пока не услышал незнакомый голос. - Это квартира месье Рене Жослена? - Он умер. - Кто у телефона? - Мадам Маню, уборщица. - Мадам Фабр еще здесь? - А кто это говорит? - Комиссар Мегрэ из уголовной полиции. Я был у них ночью. - Мадам только что уехала к себе переодеться. - А мадам Жослен? - Все еще спит. Ей дали снотворное, и она, наверное, не проснется до возвращения дочери. - Никто не приходил? - Никто. Я тут навожу порядок… Я и не подозревала, когда пришла утром… - Благодарю вас… Мадам Мегрэ не задавала ему вопросов, а он только сказал: - Порядочный человек, которого непонятно почему убили. Мегрэ снова представил себе Жослена в кресле. Он старался вообразить его живым, а не мертвым. Действительно ли он еще некоторое время продолжал сидеть в одиночестве над шахматной доской, поочередно передвигая то белые, то черные фигуры? Может быть, он кого-нибудь ждал? Но как он мог назначить кому-то встречу, зная, что зять проведет у него весь вечер? Или тогда… Если предложить, что телефонный звонок, вызвавший доктора Фабра на улицу Жюли…. - Именно порядочные люди доставляют нам больше всего хлопот, - проворчал он, заканчивая завтрак и направляясь в ванную. Мегрэ не сразу поехал на набережную Орфевр, а позвонил по телефону, чтобы узнать, не нужен ли он там. - Улица Сен-Готар, - сказал он шоферу такси. Прежде всего начинать надо было с окружения Жослена. Конечно, Жослен был жертвой, но не станут же убивать человека просто без всякой причины. По-прежнему чувствовалось, что в Париже время отпусков. Правда, город уже не казался таким опустевшим, как в августе, но в воздухе была еще разлита какая-то истома, чувствовалось, что необходимо совершить какое-то усилие, чтобы вернуться к будничной жизни. Если бы пошел дождь или похолодало, этот переход был бы не так заметен. В этот год лето как будто и не собиралось уходить. Шофер повернул с улицы Даро и выехал к железнодорожной насыпи. - Какой вам номер? - Не знаю. Картонажная фабрика… Снова поворот, и они очутились перед большим бетонным зданием с окнами без штор. Вдоль всего фасада тянулась вывеска: "ФАБРИКА, ОСНОВАННАЯ ЖОСЛЕНОМ. ПРЕЕМНИКИ - ЖУАН И ГУЛЕ".. - Вас подождать? - Да. В здание вели две двери. Ближняя - в цеха, а другая, куда и вошел Мегрэ, - в контору, выглядевшую весьма современно. - Вы к кому? Девушка высунула голову из окошка и с любопытством на него посмотрела. И правда, вид у Мегрэ был хмурый, как и всегда в начале расследования. Он неторопливо огляделся, словно хотел произвести инвентаризацию. - Кто управляющий? - Месье Жуан и месье Гуле… - ответила девушка таким тоном, как будто это само собой подразумевалось. - Знаю. А кто из них главный? - Смотря в чем. Месье Жуан занимается художественной стороной дела, а месье Гуле производством и коммерческими делами. - Они оба на месте? - Нет. Месье Гуле еще в отпуске. А что вам угодно? - Видеть месье Жуана. - Простите, как ваше имя? - Комиссар Мегрэ. - У вас назначена встреча? - Нет. - Минутку. Она подошла к застекленной комнатушке и что-то сказала девушке в белом халате, которая тоже с любопытством оглядела посетителя и тут же вышла из комнаты. - Сейчас его поищут. Он в цехе. До Мегрэ донесся шум машин, и, когда открылась боковая дверь, он разглядел просторное помещение, где стояли, выстроившись рядами, женщины в белых халатах, словно работали на конвейере. - Вы меня ждете? - обратился к Мегрэ высокий мужчина лет сорока пяти, с открытым лицом, в расстегнутом белом халате, надетом на костюм элегантного покроя. - Будьте любезны, пройдите со мной. Они поднялись по лестнице из светлого дуба, там за стеклянной перегородкой склонились над работой пять или шесть художников. Еще одна дверь, и они попали в залитый солнцем кабинет. В углу печатала на машинке секретарша. - Оставьте нас, мадам Бланш. Он указал Мегрэ на стул, а сам сел за свой письменный стол. Казалось, он был удивлен, немного встревожен. - Интересно узнать… - начал он. - Вам известно о смерти месье Жослена? - Что вы говорите? Месье Жослен умер? Когда это случилось? Разве он вернулся в Париж после отдыха? - Значит, вы его не видели после приезда из Ля-Боля? - Нет. Он к нам еще не заходил. А что, у него был сердечный приступ? - Его убили. - Месье Жослен убит? - Чувствовалось, что Жуан не может в это поверить. - Это невозможно. Но кто мог… - Он был убит вчера вечером, у себя дома, двумя выстрелами из пистолета. - Но кто его убил? - Именно это я и стараюсь узнать, месье Жуан. - А жена была дома? - Нет, они с дочерью ушли в театр. Жуан опустил голову. Было заметно, что он потрясен. - Бедняга… Это кажется таким невероятным… - И с возмущением продолжал: - Но кому это могло понадобиться?.. Послушайте, господин комиссар… Вы его не знали… Это был лучший человек на свете… Для меня он был как отец, даже больше чем отец… Когда я поступил сюда на работу, мне было шестнадцать лет и я ничего не умел… Отец недавно умер, мать работала уборщицей… Я начинал как рассыльный, развозил продукцию на велосипеде… Это месье Жослен меня всему обучил… Потом назначил меня управляющим делами… А когда сам решил уйти от дел, позвал нас с Гуле в свой кабинет… Гуле начинал рабочим на станке… Месье Жослен сообщил нам, что врач советует ему меньше работать, но он так не умеет. Приходить сюда на два-три часа в день, сторонним наблюдателем, невозможно для человека, привыкшего самому заниматься всеми делами и каждый вечер еще подолгу задерживаться в кабинете после работы. - Вы испугались, что вашим патроном станет кто-то посторонний? - Признаться, да. Для меня и Гуле это была настоящая катастрофа. Мы смотрели друг на друга, ошеломленные, а месье Жослен лукаво улыбался. - Мне сегодня ночью об этом рассказывали. - Кто? - Его домашний врач. - Конечно, у нас с Гуле были кое-какие сбережения, но не такая значительная сумма, чтобы откупить фабрику… Месье Жослен пригласил своего нотариуса, и они нашли способ уступить нам дело, предоставив большую рассрочку платежей. Само собой разумеется, мы пока выплатили лишь часть всей суммы… Осталось еще лет на двадцать… - Однако он время от времени заходил сюда? - Да, но держался очень скромно, словно боялся нас смутить. Удостоверившись, что все в порядке, что мы довольны, он уходил, а когда нам случалось просить у него совета, он помогал нам, давая понять, что не имеет здесь никаких прав… - Вы не знали, были ли у него враги? - Ни одного. У такого человека не может быть врагов. Его все любили. Зайдите в кабинеты, в цех, спросите кого угодно. - Вы женаты, месье Жуан? - Да, у меня трое детей. Мы живем недалеко от Версаля. Я построил там небольшой домик… И этот оказался порядочным человеком. Неужели при расследовании этого дела Мегрэ будут попадаться только порядочные люди? Это уже начинало его раздражать. Ведь, в конце концов, был убитый и был убийца, дважды выстреливший в Рене Жослена. - Вы часто бывали на улице Нотр-Дам-де-Шан? - Всего четыре или пять раз. Нет, постойте. Пять лет назад, когда месье Жослен болел гриппом, я заходил к нему каждое утро за инструкциями и приносил почту. - Случалось вам обедать или ужинать у них? - Месье Жослен пригласил нас с женами к себе на ужин в день подписания договора, когда он передал нам дело. - А что за человек Гуле? - Инженер, трудяга. - Сколько ему лет? - Мой ровесник. Мы поступили к месье Жослену с интервалом в один год. - Где он сейчас? - На острове Ре с женой и детьми. - Сколько у него детей? - Трое, как и у меня. - Какого вы мнения о мадам Жослен? - Я ее мало знаю, но, по-моему, она не очень приятная женщина, они с мужем очень разные. - А дочь? - Что вы имеете в виду? - Она более гордая, чем он. - Она иногда заходила к отцу на работу, но мы с ней почти не общались. - Полагаю, что смерть месье Жослена ничего не изменит в ваших финансовых делах? - Я об этом еще не думал… Минутку… Нет… Ничего не должно измениться. Вместо того чтобы выплачивать установленную сумму ему, мы будем перечислять ее наследникам… Вероятно, мадам Жослен… - Сумма значительная? - Это зависит от того, насколько удачным будет год. Ведь соглашение включает в себя и участие в прибылях… Во всяком случае, на эти деньги можно жить безбедно. - А вы считаете, что Жослены жили на широкую ногу? | 
