- Нет, сразу после обеда, около восьми. Сказала, что должна иметь вечернее платье, но не может себе позволить его купить Спрашивала правда ли, что у меня можно взять на время? - Не показалось ли вам, что она не такая, как все клиентки? - Сначала они все не "такие". А через несколько месяцев становятся "такими". - Вы нашли что-нибудь ее размера? - Это голубое, что у вас в руках. Сорок четвертый размер. Оно помнит немало ночных приключений девушек с Монмартра. - Она взяла его? - Сразу. - И отдала на следующее утро? - В полдень. Я очень удивилась, что она пришла так рано. Обычно они потом спят целый день. - Заплатила? - Да. - И потом вы ее не видели до вчерашнего вечера? - Я уже ответила месье. Было начало десятого, когда она явилась и спросила, на месте ли то платье. Я ответила, что на месте. Тогда она начала оправдываться, что не может внести залог, но, если меня это устроит, оставит мне вещи, которые на ней. - Она переодевалась здесь? - Да. Попросила также туфли и плащ. Я нашла шелковую накидку с капюшоном. Она могла сойти за плащ - Как выглядела эта девушка? - Как девушка, которой нужно вечернее платье и плащ. - Иначе говоря, это было для нее очень важно? - Для них это всегда очень важно. - У вас сложилось впечатление, что она шла на свидание? Мадемуазель Ирэн пожала плечами и глотнула кофе, который ей принесла Вивьен. - Ваша подопечная ее видела? - Она помогала ей переодеваться. - Может быть, она говорила что-то такое, что вам запомнилось? - обратился Мегрэ к девушке. Хозяйка не дала ей ответить: - Вивьен не слушает, что говорят. Это ее не касается. И в самом деле, девушка выглядела так, будто жила в нематериальном мире. Ее лицо ничего не выражало. Двигалась она бесшумно, а на свою хозяйку смотрела глазами верной рабыни или, скорее, преданного пса. - Я нашла для нее туфли, чулки и вышитую серебром сумочку. А что с ней случилось? - Вы не читали утренних газет? - Я еще лежала, когда вы пришли. Вивьен как раз готовила мне кофе. Мегрэ достал газету. Она посмотрела на фотографию, не выказав ни малейшего удивления. - Это она? - Да. - И вы не удивляетесь? - Я уже давно ничему не удивляюсь. Платье не пострадало? - Промокло под дождем, но не испорчено - И то дело. Понимаю, чего хочет месье: чтобы я отдала вещи этой девушки. Вивьен! Рабыня сообразила, о чем идет речь, и открыла шкаф, в котором висели платья. Она положила на прилавок черное шерстяное платьице, и Мегрэ сразу же начал искать фирменную метку. - Она сама его сшила, - объявила мадемуазель Ирэн. - Принеси ее плащ, Вивьен. Плащ, тоже шерстяной, бежевый в коричневую клетку, был другого происхождения. Когда-то он был куплен в одном из больших универсальных магазинов на улице Ла Файет. - Нищета. Месье сам видит. Туфли немногим лучше, не говоря уже о белье. Прилавок заполнился вещами. Наконец прислужница принесла черную кожаную сумочку с защелкой из белого металла. В ней был только карандаш и пара изношенных перчаток. - Мадам говорила, что дала ей сумочку? - Да. Она хотела идти с этой. Я сказала, что сумка и платье не сочетаются и нашла ей вечернюю сумочку, вышитую серебром. Она переложила туда губную помаду, пудреницу и носовой платок. - Кошелька у нее не было? - Может, и был, я не обратила внимания. Лоньон продолжал делать вид, что не имеет к разговору никого отношения. - Во сколько она вышла? - Переодевание заняло минут пятнадцать. - Спешила? - Похоже, что так. Два или три раза смотрела на часы. - На свои? - Не заметила, чтобы они у нее были. Часы висят над прилавком. - Когда она выходила, шел дождь. Она взяла такси? - Здесь нет стоянки. Она пошла в сторону улицы Бланш. - А в этот раз она назвала вам свою фамилию и адрес? - Я ее не просила об этом. - Вы не могли бы найти тот листок, на котором в первый раз записали ее адрес? Со вздохом хозяйка обошла вокруг прилавка и выдвинула ящик, до краев заполненный блокнотами, счетами, карандашами, образцами тканей и множеством разномастных пуговиц. Разгребая все это, она не переставала говорить: - Месье понимает, что хранить их адреса бесполезно: они, как правило, снимают квартиры, которые меняют чаще, чем белье. Когда им становится нечем платить за квартиру, они просто-напросто испаряются… Нет! Это не то… Если я правильно запомнила, то это где-то рядом, знакомая улица. Но не могу найти. Если вам это очень нужно, я поищу получше и позвоню месье. - Я буду вам очень благодарен. - Он с вами работает? - она показала на Лоньона. - Он мог бы рассказать месье обо мне кое-что интересное. Правда, должна признаться, что вот уже много лет у меня все в порядке. Не так ли, красавчик? Мегрэ завернул вещи в ту же самую серую бумагу. - Месье не оставит мне мое голубое платье? - Не сейчас. Мы позднее пришлем его. - Как вам будет угодно. Комиссар уже пошел к выходу, когда вспомнил еще об одной детали: - Когда она пришла вчера вечером, то просила любое платье или именно то, которое уже один раз брала? - То, которое уже брала. - Как вам кажется: если бы его не было, взяла бы она другое? - Не знаю. Просила именно это. - Благодарю вас. - Не за что. Они вернулись к машине. Рабыня закрыла за ними дверь. Лоньон по-прежнему молчал. Наверное, ждал вопросов. - Сидела? - Три или четыре раза. - Скупка краденого? - Да. - Когда была последняя судимость? - Года четыре или пять назад. Сначала она была танцовщицей, затем совладелицей публичного дома, когда такие заведения еще существовали. - У нее всегда живет такая невольница? Шофер ждал указаний. - Лоньон, вы вернетесь к себе? - Если у месье Мегрэ нет срочного задания. - Площадь Константэн-Пэкёр, - распорядился Мегрэ. - Я могу пойти пешком! Черт бы его побрал с этой его ненавязчивой покорностью! - Вы знаете эту Вивьен? - Ее - нет. Они часто меняются. - Что, выгоняет? - Нет, сами уходят. Она принимает их, когда им уже так плохо, что некуда деться. - Зачем она это делает? - Может быть, просто для того, чтобы не спали на улице… Лоньон, казалось, говорил: "Знаю, что вы в это не верите и подозреваете Бог знает какие отвратительные штуки. Неужели вы не можете понять, что даже такая женщина может иметь доброе сердце и ей не чуждо милосердие. Я тоже… А все воображают, что я…" Мегрэ вздохнул. - Лучше всего было бы, чтобы вы выспались. Скорее всего вы мне понадобитесь этой ночью. А что вы вообще думаете об этой истории? Вместо ответа Лоньон пожал плечами. "Зачем притворяться, что я что-то думаю, если и так - он не сомневался в этом ни на минуту - все меня держат за идиота". Это было несправедливо. Лоньон не только отличался интеллигентностью, но и был одним из самых добросовестных сотрудников париж ской полиции. Слишком занудным, правда. Машина остановилась на небольшой площади перед обычным доходным домом. - Месье будет звонить мне в комиссариат? - Нет, домой. Так будет лучше. Через полчаса Мегрэ был уже на набережной Орфевр и, держа сверток под мышкой, вошел в комнату инспекторов. - Есть что-нибудь для меня, Люка? - Нет, патрон. Он разочарованно нахмурился. После выхода утренних газет с, фотографией неизвестной прошло уже несколько часов. - Никто не звонил? - Если ты надолго, надень теплое пальто. После захода солнца становится холодно. На столе не было ни одного донесения. Мегрэ вызвал Люка. - Опять ничего? Никаких звонков? - Нет, патрон. Вот, принес вам дело Элизабет Кумар. Мегрэ стоя пролистал его, не найдя там ничего, что бы он уже не знал от Лоньона. - Лапуэнт разослал фотографии в газеты. - Он здесь? - Ждет вас. - Позови. Фотографии были просто шедеврами монтажа. Глядя на них, Мегрэ испытал что-то похожее на шок. Он видел девушку дважды: первый раз - в свете фонарей на мокрой от дождя площади Вэнтимиль, второй - на мраморном столе в институте у доктора Поля. Сейчас он видел ее такой, какой она была вчера, когда вечером зашла к мадемуазель Ирэн. На Лапуэнта фотографии тоже произвели впечатление. - Что вы об этом скажете, патрон? - спросил он неверным голосом. И, помолчав, добавил: - Красивая, правда? Лапуэнт неточно выразился. Девушку нельзя было назвать красивой. Это было нечто большее, что нелегко поддается точному определению. Фотографу удалось вдохнуть жизнь в ее глаза, которые будто задавали вопрос. И никто не мог на него ответить. На двух фотографиях она была в своем черном платьице, на третьей - в плаще, еще на одной - в вечернем туалете. Можно было представить ее на улицах Парижа, среди толпы таких же девушек. Вот она идет по улице, останавливается около витрин, а потом спешит дальше, один Бог знает куда. У нее были отец, мать. Позднее, в школе - подружки и приятели. Потом самые разные люди окружали ее, звали по имени. А теперь, когда ее нет в живых, оказалось, что все о ней забыли, как-будто она никогда и не жила на свете. - Было очень трудно? - Что?! - Найти похожую. - Нет, только немного неловко. Меня окружила дюжина девиц, и когда я показал им платье, каждая захотела его примерить. - При тебе? - Они к этому привыкли. Доблестный Лапуэнт после двух лет работы в полиции еще не разучился краснеть! - Пошли фотографии во все провинции. - Я позволил себе сделать это, не дожидаясь вашего распоряжения. - Прекрасно. А во все комиссариаты здесь, в Париже? - Полчаса назад. - Соедини меня с Лоньоном. - Звонить в округ? - Нет, домой. Через минуту в трубке раздался голос: - Инспектор Лоньон слушает. - Это Мегрэ. - Я понял. - Я распорядился послать фотографии в ваш комиссариат А через час или два они будут в газетах. - Патрон хочет, чтобы я повторил свой обход? Мегрэ был бы изрядно растерян, если бы его попросили объяснить, почему он не верит, что этот обход может дать какой-то результат. Ведь визит к мадемуазель Ирэн, происхождение голубого платья, час, в который нашли тело, - все говорило о какой-то связи происшедшего с районом ночных увеселительных заведений. Что другое, как не намерение пойти туда, куда принято ходить только в вечернем туалете, могло заставить незнакомку бегать в девять вечера по Парижу в поисках платья? Спектакли в театрах уже давно начались. К тому же во все театры, за исключением Оперы и премьер, можно было бы пойти и в обычной одежде! - На всякий случай попробуйте. Прошу вас обратить особое внимание на ночные такси. Мегрэ положил трубку. Лапуэнт застыл на месте, ожидая указаний, но комиссар не имел никакого представления о том, что делать дальше. Опять же на всякий случай он позвонил на улицу Дуэ. - Мадемуазель Ирэн? - Да, я. - Вы не нашли адрес? - А, это месье комиссар… Нет! Искала везде. Я могла и выбросить этот листок или записала на нем размеры какой-нибудь клиентки. Но зато я вспомнила, как ее звали. Абсолютно уверена, что Луиза. Фамилия начинается тоже на Л, как там… Вроде Ла Монтань или Ла Брюйер… Может быть, и не так, но очень похоже. - Мадам не заметила, был ли среди мелочей, которые она перекладывала из своей сумочки в ту, серебряную, какой-нибудь документ? - Нет. - А какие-нибудь ключи? - Минуточку. Сдается мне, что ключ я видела. Это была не связка, а один маленький медный ключик. Мегрэ услышал, как она позвала: - Вивьен, иди сюда! Что она говорила своей невольнице (или подопечной, бог ее знает), он не слышал. - Вивьен тоже кажется, что она видела ключ. - Плоский ключик? - Да, месье знает, сейчас почти все такие. - Денег у нее не было? - Несколько свернутых купюр. Немного, может, две или три. По сто франков. Я еще подумала, что с такими-то деньжищами не разгуляешься. - И ничего больше? - Нет, это все. В дверь постучали. Это был Жанвье. Увидев лежащие на столе сним ки, он вздрогнул так же, как и Мегрэ. - Вы нашли ее фотографию? - удивился он. Потом поднес снимки ближе к глазам. - Это ребята сверху смастерили? - и шепнул: - Интересная девушка. И все равно они не знали о ней ничего, помимо того, что ее никто не узнал, кроме хозяйки пыльного магазинчика. - Что будем делать? Мегрэ мог только пожать плечами и ответить: - Ждать! Глава третья,
о служанке, которая не умеет разговаривать по телефону, и о великосветской даме с улицы Клиши
Хмурый и разочарованный, Мегрэ сидел в конторе до самого вечера. В семь он сел в автобус, который привез его домой, на бульвар Ришар-Ленуар. На круглом столике лежала газета, открытая на полосе с фотографией незнакомки. В заметке не преминули сообщить, что делом занимается комиссар Мегрэ. Жена его ни о чем не спрашивала, и не пробовала занимать его разговорами. Когда они заканчивали обедать и уже приступили к десерту, мельком взглянув на жену, комиссар с удивлением заметил, что она тоже неспокойна. Но ему и в голову не пришло, что забота у них общая. Потом он сел в кресло, зажег трубку и начал просматривать газету. Мадам Мегрэ убирала со стола и мыла посуду. Только когда она села напротив мужа с корзинкой, полной носков и чулок для штопки, он взглянул на нее украдкой пару раз и равнодушно, как бы не придавая этому никакого значения, сказал вполголоса: - Не скажешь ли ты мне, в каких случаях молодая девушка может ощущать жгучую потребность в вечернем платье? Он не знал, о чем жена все время думает, но, услышав легкий вздох облегчения, мог бы поклясться, что она ждала именно этого вопроса. - Над чем тут задумываться? - сказала она. - Что ты имеешь в виду? - Например, мужчине не пришло бы в голову надеть смокинг или фрак без определенной цели. С девушками по-другому. Когда мне было тринадцать лет, я проводила целые часы, подгоняя для себя украдкой старое вечернее платье, которое мать уже выбросила. Он с интересом посмотрел на жену, как будто неожиданно открыл неизвестную черту в характере своей спутницы - Временами, по вечерам, когда все думали, что я сплю, вставала, надевала его и любовалась собой перед зеркалом. А один раз, когда родители ушли, я надела это платье и мамины туфли и дошла аж до угла. Мегрэ молчал, не замечая, что жена порозовела от нахлынувших воспоминаний. - Тебе было тринадцать, - произнес он вскоре. - Одна из моих теток, тетка Сесиль, - ты не знал ее, но я часто тебе о ней рассказывала, - та, которая несколько лет была очень богата, пока ее муж не растратил все ее состояние, часто закрывалась в своей комнате, часами причесывалась, наряжалась, будто собиралась идти в Оперу. А на стук отвечала, что у нее мигрень. Однажды я заглянула в замочную скважину и узнала всю правду: она с улыбкой смотрела в зеркало на дверце шкафа и обмахивалась веером - Это было давно… - А ты думаешь, что женщины изменились? - Нужно иметь какую-то очень важную причину, чтобы, имея двести или триста франков за душой, лететь в десять вечера к "Мадемуазель Ирэн", требовать вечернее платье, сразу же в него переодеваться и выходить под дождь. - Вовсе необязательно, чтобы это была причина, которую мужчина посчитал бы серьезной. Мегрэ понял, что имела в виду жена, но это показалось ему неубедительным. | 
