На девушке было легкое, цвета незрелого миндаля платье, надетое, конечно, впервые в этом сезоне, потому что вчера и позавчера Мегрэ видел ее в синей юбке и белой блузке. Он тогда еще подумал, что, видимо, это у нее нечто вроде формы. После нанесения раны она, должно быть, упала со стула, и тело ее неестественно согнулось почти пополам. Горло зияло, из раны вытекла масса крови, еще даже на успевшей свернуться. Мегрэ не сразу сообразил, что Ламбийот пожимает ему руку. - Вы знали ее? Он с изумлением наблюдал за Мегрэ - тот был совершенно потрясен видом мертвого тела. - Да… Знал… - ответил комиссар хриплым голосом. И кинулся в соседний кабинет, где натолкнулся на Жюльена Бода с красными, опухшими глазами. От него пахло спиртным. На столе стояла бутылка коньяка. Тортю сидел на своем месте, подперев голову руками. - Это ты ее увидел? "Ты" прозвучало совершенно естественно, потому что долговязый швейцарец будто сразу превратился в мальчишку. - Да, мосье. - Ты что-нибудь слышал? Она не кричала? Не стонала? - Нет, даже не… Он говорил с трудом. В горле у него стоял ком, из синих глаз ручьем текли слезы. - Простите, первый раз в жизни. Он словно ждал этой минуты, чтобы разрыдаться, и поспешно вытащил из кармана платок. - Я… Минутку… Простите… Стоя посреди комнаты, он громко рыдал спьяна и почему-то казался выше своего роста. Вдруг раздался слабый сухой звук - это Мегрэ с такой силой стиснул в зубах черенок своей трубки, что он сломался. Головка упала на пол, он поднял ее и сунул в карман. - Ох, простите меня… Никак не могу удержаться… - Бод перевел дыхание, вытер глаза и бросил взгляд на бутылку коньяка, но налить не решился. - Она приходила сюда минут десять десятого, приносила бумаги на сверку… И куда же это я их задевал? Это - протокол вчерашнего совещания с примечаниями и ссылками… Наверно, я их оставил у нее… Ах, нет, вот они, на столе… Судорожно скомканные бумаги. - Она сказала принести их обратно, когда я кончу… Я пошел… - В котором часу? - Не знаю… Наверно, я проработал около получаса… Мне это было интересно и приятно. Я с удовольствием работаю для нее… Ну вот, прихожу… смотрю… и не вижу ее… а потом… как глянул на пол… Тут Мегрэ сам налил ему немного коньяку. Наверно, Фердинанд принес сюда стакан. - Она еще дышала? Бод покачал головой. Вошел Торранс. - Прибыли из прокуратуры, - доложил он. - Вы тоже ничего не слышали, мосье Тортю? - Нет. - Вы совсем не выходили отсюда? - Нет, я холил к мосье Парандону и беседовал с ним минут десять. О деле, по которому я вчера выступал в суде. - Который час был? - Не посмотрел. Примерно половина десятого. - В каком он был состоянии? - В обычном. - Кто-нибудь был у него еще? - Мадемуазель Ваг. - Когда она ушла оттуда? - Почти сразу после моего прихода. Мегрэ тоже не отказался бы от глотка коньяка, но ему было неловко. Предстояло множество формальностей, и, хотя он сердился на это, но по сути дела в них был свой толк - они выводили его из ощущения кошмара. Прокуратура назначила следователя Аома, с которым он уже не раз сталкивался по работе. Это был приятный, застенчивый человек лет сорока, единственным недостатком которого была педантичность. Его сопровождал помощник прокурора де Клаэс, высокий сухопарый блондин, всегда одетый с иголочки, зимой и летом в светлых перчатках. - Что вы думаете об этом, Мегрэ? Мне сказали, что здесь уже дежурил ваш инспектор? Значит, вы что-нибудь предвидели? Мегрэ развел руками: - Слишком долго объяснять. Я получил несколько анонимных писем и поэтому вчера и позавчера, провел почти все время здесь. - В письмах указывали жертву? - В том-то и дело, что нет. И потому убийство было невозможно предотвратить. Пришлось бы ко всем членам семьи приставить по полицейскому, чтобы тот не спускал с них глаз. Лапуэнт провел ночь в швейцарской, а утром его сменил Жанвье… Жанвье стоял в углу, опустив голову. Со двора доносился шум льющейся воды - шофер перуанцев поливал "роллс-ройс" из шланга. - Кстати, Жанвье, кто тебе сообщил? - Фердинанд. Он знал, что я внизу, я сам его предупредил. В коридоре послышались тяжелые шаги. Это прибыли сотрудники отдела уголовной экспертизы со своей аппаратурой. Почему-то среди них затесался маленький, круглый, как шар, человечек. Он растерянно оглядел всех присутствующих, словно раздумывая, к кому обратиться. - Я - доктор Мартен, - пробормотал он наконец. - Прошу прощения, что так поздно, но у меня в кабинете была больная, и пока она одевалась… Увидев труп, он наклонился над ним. Доктор волновался меньше, чем кто-либо из присутствующих. - Конечно, умерла. - Сразу? - Да жила еще секунд, скажем, тридцать-сорок, но с перерезанным горлом она не могла кричать. И он показал на какой-то предмет, почти невидимый за ножкой стола - нож-скребок для подчистки помарок на бумагах, тонкий и острый, как бритва. Мегрэ приметил его накануне. Теперь он валялся в луже крови. Комиссар невольно посмотрел на лицо девушки, на ее сбившиеся набок очки, застывшие голубые глаза. - Закройте ей глаза, доктор. Почти никогда - разве что в начале своей службы - Мегрэ не бывал так потрясен видом трупа. Но едва доктор протянул руку, как Моэрс остановил его: - Сначала надо сфотографировать. - Да, правда… Не надо, доктор… - сказал Мегрэ. Значит, надо стараться не смотреть в ее сторону… И еще надо ждать судебного медика. Доктор Мартен, человек тучный, но проворный, спросил: - Мне можно идти, господа? И, обведя всех взглядом, обратился к Мегрэ: - Это вы - комиссар Мегрэ, да? Я думаю, мне следует зайти к мосье Парандону? Вы не скажете, где он? - Наверно, у себя в кабинете. - Он знает? Видел? - Вероятно. А в общем, никто ничего толком не знал. Все шло как-то вразброд. Фотограф устанавливал на треножнике огромный аппарат, а какой-то пожилой человек измерял что-то на полу, диктуя цифры секретарю следователя. Люка и Торранс дожидались в коридоре распоряжений своего начальника. - Как по-вашему, что я должен делать? - Ступайте к мосье Парандону, если вам кажется, что ему может понадобиться врач. Доктор Мартен уже был в дверях, когда Мегрэ окликнул его: - Возможно, что у меня будут к вам вопросы. Вы будете у себя? - Я уйду только на консилиум в больницу - с одиннадцати до часу. Он вытащил из кармана большие часы, с испугом взглянул на них и опрометью выбежал из комнаты. Следователь Дома нерешительно кашлянул: - Наверно, Мегрэ, вам лучше работать без всей этой суматохи? Мне только хотелось бы знать: есть ли у вас какие-нибудь подозрения. - Нет… А впрочем… Откровенно говоря, господин следователь, я и сам не знаю… Это дело так не похоже на другие, что я просто сбит с толку… - Я вам больше не нужен? - спросил комиссар Ламбийот. - Больше не нужен, - рассеянно повторил Мегрэ. Ему не терпелось остаться одному. Мало-помалу кабинет опустел. Лишь иногда помещение озарялось вспышкой от фотосъемки. Двое мужчин с невозмутимостью гробовщиков снимали с пальцев убитой отпечатки. Мегрэ вышел потихоньку из комнаты, знаком приказал Торансу и Люка подождать его и отправился в кабинет рядом, где Тортю говорил по телефону, а Бод, облокотившись на стол, смотрел перед собой невидящими глазами. Он был пьян. Коньяка в бутылке на треть поубавилось. Мегрэ схватил бутылку и бесцеремонно налил себе в стакан Бода. Комиссару необходимо было подкрепиться. Он работал, как лунатик, иногда останавливался, уставившись в одну точку, словно припоминая что-то важное или боясь упустить. Он рассеянно пожал руку простившемуся с ним судебному врачу. Тому еще предстояла основная работа в судебно-медицинском институте. Вошли санитары с носилками, и он бросил последний взгляд на светло-зеленое платье, надетое, вероятно, ради первого солнечного дня. - Жанвье, займись родственниками. Наверно, адреса имеются где-нибудь у нее в столе… Посмотри и в сумочке… В общем, сделай все, что нужно. Двух других инспекторов - Люка и Торранса - он увел в переднюю. - А вы начертите-ка мне план квартиры и отметьте, кто где находился между четвертью десятого и десятью часами… Запишите также, кто кого видел, кто куда ходил. Фердинанд стоял тут же, скрестив руки на груди, словно тоже ожидал распоряжений. - Вот он вам поможет с планом… Скажите-ка, Фердинанд, мадам Парандон, наверное, еще у себя? - Да, мосье Мегрэ. - Как она восприняла это? - Да никак, мосье. Она, поди, еще ничего не знает. Насколько мне известно, она еще спит, а Лиза не решается будить ее. - И мосье Парандон не заходил к жене? - Он не выходил из кабинета. - И не видел тела? - Ох, простите. Он ведь действительно выходил на минуту - после того, как мосье Тортю сообщил ему… Он заглянул в кабинет мадемуазель Ваг и сразу же вернулся к себе. Значит, вчера Мегрэ ошибся, считая, что аноним всегда подбирает точные выражения, поняв фразу "нанести удар" буквально. Но оказалось, что девушке не нанесли удар и не застрелили. Ее зарезали. Он посторонился, пропуская носилки, и через несколько секунд постучал в массивную дверь кабинета Парандона. Никто не отозвался. Правда, дверь была тяжелая, лубовая. Комиссар повернул ручку, налег на створку и вошел. Адвокат сидел в своем кожаном кресле. На какой-то миг Мегрэ испугался, не случилось ли беды и с Парандоном - такая странная была у него поза - сгорбленный, с бессильно опущенной на грудь головой и вяло свисающей почти до полу рукой. Мегрэ поставил другое кресло против него, так что они снова оказались вблизи друг от друга, как во время их первой беседы. На полках поблескивали золотом переплеты книг с именами Лагаша, Анри Эя, Рюиссана и других психиатров. Комиссар с изумлением услышал тихий голос. - Что вы об этом думаете, мосье Мегрэ? Голос был тусклый, звучавший словно издалека. Голос убитого горем человека. Адвокат с усилием выпрямился и чуть приподнял голову. Вдруг его очки упали на пол, и без толстых стекол его глаза стали похожи на глаза испуганного ребенка. Он с трудом наклонился, поднял и снова надел очки. - Что там делается? И показал белой, пухлой ручкой в направлении комнаты мадемуазель Ваг. - Все формальности уже выполнены. - А… тело? - Унесли. - Вы… не обращайте на меня внимания. Я скоро приду в себя… Он машинально прижал руку к сердцу, а комиссар наблюдал за ним так же пристально, как в первый раз. Мосье Парандон сел удобнее, достал из кармана платок и вытер лицо. - Не выпьете ли что-нибудь? Адвокат взглянул на деревянную обшивку стены, за которой помещался бар. - А вы? Мегрэ Поднялся, взял две рюмки и бутылку уже знакомого ему старого арманьяка. - Значит, это была не шутка… - медленно произнес Парандон. И хотя голос его окреп, он все еще был странный, бесцветный, какой-то автоматический. - Вы в затруднении, правда? И так как Мегрэ молча смотрел на него, добавил: - Что же вы намерены теперь делать? - Двое из моих людей сейчас уточняют, чем был занят каждый обитатель вашей квартиры между четвертью десятого и десятью. - Это произошло до десяти. - Знаю. - Без десяти десять… Да, именно без десяти десять Тортю сообщил мне об этом… И он перевел глаза на большие бронзовые часы, показывавшие одиннадцать часов тридцать пять минут. - И с тех пор вы так тут и сидите? - Я зашел туда с Тортю, побыл несколько секунд, но не смог выдержать это и вернулся… Да, именно так… С тех пор я так и сидел в кресле… Смутно припоминаю, что заходил мой врач Мартен, что-то говорил, но я только кивал головой. Он пощупал мне пульс и куда-то заторопился… - Ему, кажется, надо было в больницу на консилиум. - Наверно, он подумал, что я принял наркотик… - А вам случалось когда-нибудь?.. - Никогда. Но я представляю себе, как они действуют. - Через открытое окно доносился шелест листвы и рев автобусов на площади Бово. - Вот уж не думал… Он говорил сбивчиво, не договаривая фраз, а Мегрэ не сводил с него взгляда. В кармане у комиссара всегда лежало две трубки, и он вынул вторую, целую, набил ее табаком и глубоко затянулся, словно стремясь обрести душевное равновесие. - Не думали - о чем? - Вообще… О том, как… О важности… Да, именно - кем она была для меня, о важности этой связи… И он снова махнул рукой в сторону кабинета секретарши… - Это так неожиданно! Может быть, если бы Мегрэ проштудировал все труды по психиатрии и психологии, выстроившиеся в библиотеке Парандона, то был бы более уверен в себе. Вряд ли еще когда-нибудь он так напряженно вглядывался в лицо человека, как в эту минуту. Он не упускал ни одного жеста, ни единого движения мышц. - А разве вы думали, что это случится с нею? И комиссар признался: - Нет! - Со мною, да? - С вами или с вашей женой. - А где она? - Кажется, еще спит и ничего не знает. Адвокат нахмурился. Он прилагал неимоверные усилия, чтобы сосредоточиться. - Значит, она еще не выходила? - По словам Фердинанда - нет. - Фердинанд ведь не бывает на той половине. - Знаю. Сейчас, видимо, допрашивают Лизу. Вдруг Парандон заволновался, словно от какой-то мучительной мысли. - Но раз жена не выходила, значит, вы арестуете меня? Неужели он понял, что убийца - мадам Парандон? - Скажите, вы арестуете меня? Парандон встал, выпил глоток арманьяка и вытер лоб ладонью. - Ничего не понимаю, Мегрэ! И тут же спохватился: - Ох, простите, мосье Мегрэ!.. Разве к нам приходил кто-нибудь посторонний? Постепенно он приходил в себя, глаза оживились. - Никто. Один из моих людей провел ночь в доме, другой сменил его утром в восемь часов. - Нужно будет перечесть письма, - тихо сказал адвокат. - Вчера вечером я читал их много раз. - Во всем этом есть какая-то нескладица. Будто события вдруг стали разворачиваться совершенно непредвиденно… Он снова сел, а Мегрэ задумался над его словами. И у него также, когда он узнал о смерти мадемуазель Ваг, возникло ощущение, что произошла какая-то ошибка. - Вы знаете, она была очень… очень предана… - Более, чем предана, - уточнил комиссар. - Вы думаете? - Вчера она говорила о вас с подлинной любовью. - Маленький человечек недоверчиво вытаращил глаза, словно не мог допустить, что внушил подобное чувство. - Пока вы тут принимали двух судовладельцев, я долго беседовал с ней. - Да, знаю. Она мне сказала… А где же документы? - Они были у Бода, когда он обнаружил убийство и, потеряв голову, бросился бежать оттуда… Они помяты… - Это очень важные материалы. На клиентах не должно отразиться то, что произошло в моем доме… - Можно задать вам один вопрос, мосье Парандон? - Я жду этого с той самой минуты, как вы явились ко мне. Разумеется, ваш долг велит вам спросить меня и даже - не верить мне на слово… Нет, я не убивал мадемуазель Ваг. Есть слова, которые я почти никогда не произносил - исключил их из своего лексикона. И вот сегодня я скажу одно такое слово, потому что только оно выражает истину, которую я только сейчас открыл, - я любил ее, мосье Мегрэ. Он говорил спокойно, и впечатление от этого еще усиливалось. Дальше у него пошло легче: - Мне показалось, что у меня к ней просто привязанность и, кроме того - физическое влечение… Я даже стыдился этого - ведь она почти ровесница моей дочери… У Антуанетты… Впервые Мегрэ услышал имя мадемуазель Ваг. - …у нее была такая… как бы это сказать. Такая непосредственность… которая меня ободряла… А она приносила ее извне… как подарок… как свежие цветы… - Вам известно, каким оружием совершено преступление? | 
