- Я установил наблюдение за вокзалами, аэропортами и другими местами, через которые можно выехать из Парижа. - Странная ситуация, верно? Мегрэ пожал плечами. Что он мог сказать? В этом деле все было странным, начиная с мертвеца, который родился с серебряной ложкой во рту и руководил своим бизнесом с ипподромов и из ночных клубов, и кончая этим комильфотным поверенным, который говорил с Мегрэ как учитель с тупым школьником. - Хотите увидеть его? Прокурор, достойный представитель власти, родом из старинной судейской аристократии, признался: - Я позвонил в Министерство иностранных дел. Дэвид Уорд действительно был очень важным лицом. Звание полковника он получил за войну: в ту пору руководил подразделением английской разведки. Как вы думаете, может это быть как-то связано с его смертью? Шаги в коридоре, стук в дверь - наконец появился доктор Поль со своим чемоданчиком в руке. - Я уже решил, что меня впустят через служебный вход: людей из службы установления личности повели через него. Где труп? Доктор пожал руку прокурору, потом новому следователю Каласу и, наконец, Мегрэ. - Ну, что у нас за работа, старый друг-подельник? - Потом он снял пиджак и закатал рукава рубашки. - Мужчина или женщина? - Мужчина. Мегрэ показал ему, где находится ванная комната, и услышал, как доктор вскрикнул. Тут настала очередь появиться сотрудникам службы идентификации с их аппаратурой, и Мегрэ должен был заняться ими. В "Георге Пятом", как в любом другом месте и касательно любой другой жертвы преступления, надо было выполнить положенные формальности. - Шеф, можно открыть ставни? - Можно. И этот стакан не в счет: его недавно принесли снизу для свидетеля. Теперь солнце заливало светом не только гостиную, но и спальню, просторную и веселую комнату, где было множество мелких вещиц личного обихода, все - редкостные или очень дорогие. Например, будильник, стоявший на ночном столике, был от Картье и позабытый на комоде портсигар - оттуда же, а на футляре маникюрного набора была эмблема крупнейшего лондонского дома мод. В гардеробной комнате один из инспекторов насчитал восемнадцать костюмов; несомненно, их было по стольку же и в остальных квартирах Уорда - в Каннах, в Лозанне, в Лондоне. - Можете прислать мне фотографа, - произнес голос доктора Поля. Мегрэ смотрел на все сразу и ни на что конкретно. Он фиксировал в памяти этот номер и все, что там было, не упуская ни одной, даже мельчайшей, подробности. - Позвони-ка Люка и узнай, есть ли у него что-либо новое, - сказал он Лапуэнту, который немного растерялся из-за шума стольких голосов. Телефонов в номере было три: один в гостиной, второй у изголовья кровати и еще один в ванной комнате. - Алло? Люка? Это Лапуэнт… Мегрэ у окна тихо разговаривал с прокурором и следователем. Доктор Поль и фотограф оставались возле ванны, и с этого места их не было видно. - Сейчас мы выясним, подтверждает ли доктор Поль мнение доктора Фрера. Тот считает, что кровоподтеки… Судебно-медицинский эксперт наконец появился перед ними, жизнерадостный, как всегда. - До моего отчета и, вероятно, вскрытия (думаю, придет указание вскрывать тело) могу сказать вам следующее: а) этот субъект мог прожить минимум восемьдесят лет; б) он был порядочно пьян, когда влез в ванну; с) он не поскользнулся, и тому человеку, который помог ему перейти в мир иной, понадобилось напрячь свои силы, чтобы это сделать. Судейские чиновники - прокурор и следователь - взглянули друг на друга: вскрывать тело или не вскрывать? - У него есть семья? - спросил прокурор у Мегрэ. - Насколько я смог понять, есть двое детей, оба несовершеннолетние, и развод с третьей женой еще не доведен до конца. - Братья, сестры есть? - Подождите минуту… - И Мегрэ снова поднял трубку телефона. Когда он это делал, Лапуэнт жестом дал ему понять, что хочет с ним говорить, но Мегрэ сначала позвонил в бар. - Позовите, пожалуйста, месье Арнольда. - Одну минуту… Чуть позже Мегрэ сообщил прокурору: - Сестер нет. Брат был, но убит в Индии в возрасте двадцати двух лет. Остались двоюродные братья, с которыми он не поддерживал никаких отношений. Чего ты хотел, Лапуэнт? - Люка рассказал мне про один факт, о котором ему только что сообщили. Сегодня утром, около девяти часов, графиня Пальмиери звонила по телефону из своей палаты по нескольким номерам. - Номера записали? - Парижские - нет. Их было вроде бы два или три, один повторился два раза. Потом она звонила в Монте-Карло. - Какой телефон? - Отеля "Париж". - Кому звонила, не знают? - Нет. Хотите, я закажу разговор с этим отелем? Все та же среда: здесь "Георг Пятый", в Монте-Карло - самый роскошный отель Лазурного берега. - Алло, соедините меня, пожалуйста, с отелем "Париж" в Монте-Карло. - Что? Лапуэнт, растерянный и смущенный, повернулся к комиссару: - Она спрашивает, кто заказывает разговор. И Мегрэ нетерпеливо ответил: - Уорд… или, если для нее больше подходит, то я… - Алло, мадемуазель. Разговор заказывают от имени комиссара Мегрэ. Да… Спасибо… - Положив трубку, Лапуэнт объявил: - Надо подождать десять минут. Как раз перед этим в одном из ящиков мебели были найдены письма - на английском, на французском и часть на итальянском языках. Они лежали все вперемешку: письма женщин вместе с деловыми и тут же приглашения на обеды и коктейли; в другом таком же ящике находились более аккуратно рассортированные папки с бумагами. - Это забираем? Мегрэ, бросив взгляд на следователя Каласа, точно безмолвно советуясь с ним, кивнул. Было одиннадцать часов, и отель начал просыпаться: стали слышны звонки, шаги людей из обслуги и непрерывные щелчки лифта. - Как вы считаете, доктор, могла бы женщина удержать его голову под водой? - Смотря какая женщина. - Ее называют "маленькая графиня", поэтому можно предположить, что она вряд ли крупного телосложения. - Тут имеет значение не рост и не полнота, а другое… - проворчал доктор Поль тоном философа. И Мегрэ предложил: - Может быть, нам стоит заглянуть в номер 332? - В 332-й? - Это номер графини, про которую я говорю. Дверь оказалась запертой, и им пришлось искать горничную. В номере уже сделали уборку. Он тоже состоял из гостиной, несколько меньшей, чем в 347-м, спальни и ванной комнаты. Хотя окно было открыто, в номере еще пахло духами и спиртным; бутылку из-под шампанского уже унесли, но другая, с виски, на три четверти полная, по-прежнему была на столике. Прокурор и следователь, слишком хорошо воспитанные или слишком застенчивые, топтались на пороге, не решаясь войти, пока Мегрэ открывал шкафы и ящики мебели. То, что он обнаружил в них, было женским вариантом найденного у Дэвида Уорда: вещи класса суперлюкс, которые можно найти лишь в немногих магазинах и которые считаются символами высокого уровня жизни. На туалетном столике, словно дешевые безделушки, валялись в беспорядке драгоценности: украшенные бриллиантами часы-браслет с крошечным циферблатом, серьги и кольца; все это вместе стоило около двадцати миллионов. Здесь тоже в ящиках мебели лежали бумаги: приглашения, счета портных и модисток, рекламные буклеты и расписания рейсов "Эр-Франс" и "Пан-Америкэн". Никаких писем личного характера, словно маленькая графиня не писала и не получала по почте ни строчки. Зато в стенном шкафу Мегрэ насчитал Двадцать восемь пар обуви, среди которых были ни разу не надетые. Их размер подтвердил, что графиня действительно была маленькой. Прибежал Лапуэнт: - Я дозвонился до отеля "Париж". Телефонистка регистрирует исходящие вызовы, но те, которые поступают постояльцам, отмечает только, когда нужного человека нет на месте, и оставляет ему записку. Сегодня утром она приняла больше пятнадцати вызовов из Парижа и не в состоянии сказать, кому был адресован этот. - После небольшого колебания Лапуэнт добавил: - Еще она меня спросила, так же ли у нас жарко, как там. Похоже… Заметив, что его больше не слушают, он замолчал. Вся маленькая группа направилась обратно в номер Дэвида Уорда и по пути встретила довольно странную процессию. Директор, которого, несомненно, предупредили, был в ней разведчиком: шел впереди и беспокойным взглядом следил за дверями, каждая из которых могла в любой момент открыться. В качестве подкрепления для расчистки пути он имел при себе одного из одетых в голубую форму посыльных. За ними шли четыре человека с носилками, где лежало спрятанное под одеялом, по-прежнему нагое тело Дэвида Уорда. - Сюда… - полушепотом произнес месье Жиль. Он шел на цыпочках. Носильщики продвигались вперед осторожно, стараясь не задеть за стену или дверь. Они не направились к какому-либо из пассажирских лифтов, а вошли в коридор, который был уже остальных и не так ярко окрашен. Он вел к грузовому лифту. Дэвид Уорд, который был одним из самых престижных клиентов этого отеля, покидал его тем же путем, что сундуки и громоздкий багаж. Какое-то время в коридоре стояла тишина. Судейские чиновники, которым здесь больше нечего было делать, никак не могли решить, возвращаться им в номер или нет. - Займитесь этим сами, Мегрэ… - со вздохом сказал прокурор, помолчал и добавил, понизив голос: - Будьте осторожны и благоразумны… Старайтесь не допустить, чтобы газеты… Ну, вы меня понимаете… Министр рекомендовал мне… Вчера примерно в это же время комиссару было проще, когда он пришел на улицу Клиньянкур к инкассатору, отцу троих детей, который получил две пули в живот, пытаясь защитить свою сумку, где лежали восемь миллионов. Этот человек не захотел, чтобы его везли в больницу. Он решил, что, если должен умереть, пусть лучше это произойдет в маленькой комнате с розовыми цветами на обоях, где за ним ухаживала жена, и дети, вернувшись из школы, ходили на цыпочках. В этом деле был след - берет, потерянный на месте преступления, - который в конце концов должен привести к виновным. А в деле Дэвида Уорда? - Пожалуй, я сейчас съезжу в Орли, - вдруг сказал Мегрэ так, словно говорил сам с собой. Может быть, он решил так из-за расписаний рейсов "Эр-Франс" и "Пан-Америкэн", которые лежали в ящике, или из-за звонка в Монте-Карло? Но может быть, он просто чувствовал: нужно что-то делать, что угодно, а аэропорт казался ему подходящим местом для такого человека, как графиня. Глава 3
Перемещения маленькой графини и щепетильность Мегрэ
Комиссару пришлось покинуть "Георг Пятый" не так быстро, как ему бы хотелось. Пока он перед отъездом в аэропорт давал по телефону указания Люка, молодой Лапуэнт, бродивший по спальне графини Пальмиери, принес оттуда коробку из крашеного металла. Первоначально в ней хранилось английское печенье, а теперь она была доверху полна фотографиями. Это напомнило Мегрэ ту коробку, в которую, когда он был ребенком, складывала пуговицы его мать и в которой рылись, когда оказывалось, что на какой-нибудь одежде не хватает одной из пуговиц. Та коробка была из-под чая, разрисованная китайскими иероглифами, - вещь, которую человек никак не ожидает увидеть в доме, хозяин которого, управляющий замком, никогда не пьет чай. В стенном шкафу номера 332 комиссар увидел чемоданы, изготовленные в знаменитой сундучной мастерской на проспекте Марсо. Все обиходные вещи графини, даже мелочи, например рожок для обуви или пресс-папье, были с эмблемами самых прославленных домов. Но свои фотографии и фотографии своих друзей графиня хранила в простой коробке из-под печенья. Они лежали там вперемешку, как попало - моментальные снимки, зафиксировавшие отдельные, случайные секунды ее движения по миру. На них графиня была то в купальнике на борту яхты, видимо в Средиземном море, то на водных лыжах, то высоко в горах среди снега. На некоторых из этих фотографий она была вместе с полковником, иногда только с ним, но чаще еще и с другими людьми, которых комиссару иногда удавалось узнать, потому что это были актеры, писатели или люди, чьи портреты часто мелькают в газетах. - Вы берете коробку с собой, шеф? Ноги словно не хотели уносить Мегрэ с этого этажа, хотя комиссару казалось, что здесь больше ничего нельзя узнать. - Позови медсестру. Но сначала убедись, что это та, которая дежурила прошлой ночью. Медсестра была та же - по той простой причине, что к отелю была прикреплена только одна медсестра. Как Мегрэ узнал позже, ее работа заключалась в том, чтобы лечить похмелье и делать уколы: несколько последних лет каждый третий постоялец отеля по предписанию своего врача принимал то или иное лекарство в виде уколов. - Скажите мне, мадемуазель… - Мадемуазель Женеврие. Это была достойная грустная женщина неопределенного возраста, с тусклыми глазами человека, который слишком мало спит. - Когда графиню Пальмиери увезли из отеля в машине "Скорой помощи", она была одета по-ночному, верно? - Да. Ее завернули в одеяло. Я не хотела терять время на то, чтобы одевать ее. Я положила ей в чемодан кое-что из белья и одежды. - Платье? - Синий костюм - первое, что попалось мне под руку. Разумеется, туфли и чулки тоже. - Больше ничего? - Еще дамскую сумочку, которая была в спальне. Я проверила: в ней лежало все, что нужно женщине, - расческа, пудреница, помада. - Вы не знаете, были в этой сумочке деньги? - Я видела в ней бумажник, чековую книжку и паспорт. - Паспорт французский? - Итальянский. - Графиня по происхождению итальянка? - Француженка. Итальянской гражданкой стала, когда вышла замуж за графа Пальмиери; я думаю, она сохранила это гражданство при разводе, но точно не знаю: такими вещами я не интересуюсь. В лифте вместе с ними ехал какой-то мужчина. Лапуэнт просто ел его глазами, и в конце концов Мегрэ узнал в этом человеке самого великого комика американского кино. Комиссару это тоже показалось забавным - столько раз видел человека на экране, и вдруг встречаешь его в кабине лифта, одетого как все люди, и у него мешки под глазами да еще похоронный вид, который бывает у тех, кто накануне выпил лишнего. Перед тем как направиться к вестибюлю, комиссар зашел в бар, где Джон Т. Арнольд сидел, опершись локтем о стойку, перед своей порцией виски. - Перейдите на минуту вон в тот угол… В баре пока было мало народа. Лица большинства клиентов являли то же кислое выражение, что и у американского актера. Исключение составляли только два человека, которые разложили на столике деловые бумаги и что-то серьезно обсуждали. Мегрэ стал показывать своему собеседнику фотографии из коробки, каждый раз по одной. - Полагаю, вы знакомы с этими людьми: я вас увидел на нескольких моментальных снимках. Арнольд действительно знал их всех, и Мегрэ тоже знал многих, но только по именам. Два бывших короля, которые когда-то правили своими странами, а теперь жили на Лазурном берегу; бывшая королева, обосновавшаяся в Лозанне; несколько принцев, английский режиссер, владелец знаменитого сорта виски, балерина, чемпион по теннису… Арнольд немного раздражал комиссара тем, как говорил о них: - Не узнаете его? Это Поль. - Поль, а как фамилия? - Павел Югославский. А это Ненетта. Уменьшительное имя "Ненетта" принадлежало не актрисе и не даме полусвета, а даме из Сен-Жерменского предместья, которая принимала у себя за столом министров и послов. - А кто этот мужчина рядом с графиней? - Жеф. - Какой Жеф? - Ван Мелен, химическая продукция. Еще одно имя, которое Мегрэ, разумеется, знал: его можно было прочесть на коробках с краской и на множестве других изделий. Ван Мелен был в шортах и в огромной соломенной шляпе южноамериканского плантатора. Он играл в шары на площади в Сен-Тропе. - Он второй муж графини. - Еще один вопрос, месье Арнольд. Вы не знаете, кто сейчас живет в Монте-Карло, в отеле "Париж", такой, что графине пришло бы на ум позвонить ему, если бы она попала в трудное положение? - Она звонила в Монте-Карло? - Я задал вам вопрос. - Конечно, Жеф. - Вы хотите сказать: ее второй муж? - Он живет на побережье немалую часть года. Владеет виллой в Мужене возле Канн, но чаще всего останавливается в отеле "Париж". - Отношения между ним и графиней остались хорошими? - Прекрасными. Она и теперь называет его "папа". Комик-американец, побродив по вестибюлю, теперь вошел в бар и оперся локтем о стойку. Даже не спрашивая, чего он желает, бармен стал готовить большой стакан джина с томатным соком. - Ван Мелен и полковник были в хороших отношениях? - Они были друзьями с незапамятных времен. - А граф Пальмиери? - Он есть на одном из тех фото, которые вы мне только что показали. Арнольд нашел этот снимок: высокий молодой человек с пышными черными волосами, в плавках на носу яхты. - Тоже друг? | 
