Мегрэ кивнул головой. Да, это отнюдь не пустяк. - Больше ничего? Денег взаймы он вам не давал? Пуан покраснел до корней волос. Не потому, что он мог в чем-нибудь упрекнуть себя, а потому, что отныне каждый будет иметь право задать ему этот вопрос. - Никогда! Клянусь… - Верю. Акций фирмы "Нику и Совгрен" у вас нет? Горько усмехнувшись, министр ответил отрицательно. - Завтра же утром начну действовать. Сделаю все, что в моих силах, - пообещал Мегрэ. - Но вы, конечно, понимаете, что я знаю об этом деле меньше, чем вы, и очень плохо знаком с политическими кругами. Сомневаюсь, что удастся найти доклад прежде, чем тот, в чьих руках он находится, воспользуется им в своих целях. А вы уничтожили бы этот документ, чтобы спасти своих коллег, которых он компрометирует? - Конечно, нет. - Даже если бы лидер вашей партии попросил вас об этом? - Даже если бы приказал премьер. - Я был в этом почти уверен. Простите, что задал этот вопрос. А сейчас я покидаю вас, господин министр. Они поднялись, и Пуан протянул Мегрэ огромную волосатую руку. - Это я должен просить у вас прощения за то, что впутал вас в это дело. Но я до такой степени обескуражен и сбит с толку… Передав свою судьбу в чужие руки, министр почувствовал себя лучше. Он говорил уже спокойнее, зажег люстру, открыл дверь. - Ко мне в министерство вы не можете прийти - вас слишком хорошо знают. Звонить мне тоже нельзя - могут подслушать. Эта квартира тоже ни для кого не секрет. Каким же образом мы сможем поддерживать связь? - Когда понадобится, я найду способ связаться с вами. Вы всегда можете позвонить мне вечером из автомата, как сегодня, а если меня не будет, передать все, что нужно, моей жене. Стоя у дверей и тихонько переговариваясь, они были похожи на заговорщиков. Одновременно подумав об этом, оба улыбнулись. - Спокойной ночи, господин министр. - Спасибо, Мегрэ. Спокойной ночи. Комиссар не стал вызывать лифт. Он спустился с пятого этажа пешком и вышел на улицу, где туман еще более сгустился и стало холоднее. Чтобы поймать такси, надо было дойти до бульвара Монпарнас. Сунув руки в карманы, с трубкой в зубах, он повернул направо, и, когда прошел шагов двадцать, перед ним вспыхнули фары и раздался шум трогающейся машины. Из-за тумана трудно было определить расстояние. На мгновение Мегрэ показалось, что машина мчится прямо на него, но она, ослепив его светом, проскочила мимо. У него не было даже времени, чтобы поднять руку и прикрыть лицо. Да он и понимал, что это бесполезно. Весьма возможно, что кому-то надо было узнать, кто именно так долго засиделся у министра, в окнах квартиры которого допоздна горел свет. Мегрэ, пожав плечами, продолжал свой путь. Больше никого он не встретил, кроме пары влюбленных, которые шли, обнявшись, целовались и ненароком толкнули его. В конце концов он поймал такси. На бульваре Ришар-Ленуар в его квартире еще горел свет. Как всегда, он достал иЗ кармана ключ, и, как всегда, жена открыла дверь прежде, чем он коснулся замка. Она была в ночной сорочке, босая, с припухшими от сна глазами, и тут же легла обратно в постель. - Который час? - раздался ее голос из спальни. - Десять минут второго. Он улыбнулся, подумав, что в другой квартире, несколько богаче обставленной, но не имеющей своего лица, в эти минуты происходит похожий разговор. Пуан и его жена жили не в собственном доме. Это были чужие комнаты и чужая постель, и они были чужими в огромном казенном здании, в котором вынуждены были жить и которое, должно быть, казалось им наполненным всякими ловушками. - Что ему нужно было от тебя? - По правде говоря, даже толком не знаю. Она еще не до конца проснулась и, пока он раздевался, пыталась прогнать сон. - Не знаешь, почему он хотел тебя видеть? - Думаю, чтобы попросить совета. Ему не хотелось употреблять слово "помощь", что было бы куда вернее. Странно. Ему казалось, что если бы здесь, в привычной домашней обстановке, он произнес "отчет Калама", то разразился бы хохотом. Полчаса назад на бульваре Пастера эти слова звучали очень трагично. Министр произносил их с каким-то ужасом. Премьер с тревогой говорил об этом, как об одном из наиболее важных государственных дел. А ведь это каких-то тридцать страничек, которые валялись в течение нескольких лет на чердаке или где-то там еще и которыми никто не интересовался. И смотритель Школы обнаружил их, возможно, даже случайно. - О чем ты думаешь? - О некоем Пикмале. - Кто он такой? - Пока не знаю. Действительно, он думал о Пикмале. Вернее, повторял его фамилию по слогам, и она казалась ему забавной. - Спи. - Ты тоже. Кстати, разбуди меня, пожалуйста, завтра в семь. - Почему так рано? - Мне нужно будет позвонить. Мадам Мегрэ протянула руку, чтобы погасить свет: выключатель был около нее. Глава 3
Неизвестный из маленького бара
Он почувствовал легкое прикосновение руки к плечу и.сразу же услышал знакомый голос: - Мегрэ! Уже семь. Жена держала в руке чашку кофе, и его аромат защекотал ноздри Мегрэ. Его чувства и мозг пока еще работали вразброд, точь-в-точь как оркестр, когда музыканты в оркестровой яме настраивают инструменты. Не было согласованности. Семь часов - значит, день отличается от других: обычно он встает в восемь. Не поднимая ресниц, он понял, что на улице солнце, а вчера был туман. Но еще до того, как слово "туман" вызвало в памяти бульвар Пастера, Мегрэ почувствовал во рту неприятный привкус, которого уже давно не ощущал по утрам. Он вспомнил стопки и деревенскую водку с родины министра. Мегрэ, помрачнев, открыл глаза и сел на постели. Обнаружив, что голова не болит, несколько успокоился. Он не помнил, сколько раз они наполняли и опорожняли эти стопки. - Ты чем-нибудь огорчен? - спросила жена. - Нет. Все в порядке. С припухшими после сна глазами он маленькими глоточками пил кофе и поглядывал вокруг. Наконец произнес еще заспанным голосом: - Погода хорошая. - Да. Все в инее. Солнечный свет казался терпким и свежим, как деревенское белое вино. Париж уже проснулся, и до бульвара Ришар-Ленуар долетал привычный шум. - Тебе надо раньше уйти? - Нет. Позвонить Шабо, а то после восьми я рискую не застать его дома. Впрочем, если сегодня в Фонтене-ле-Конт рыночный день, его не будет уже в половине восьмого. Жюльен Шабо служил судебным следователем в Фонтене-ле-Конт и жил там с матерью в большом старом доме. Мегрэ и он дружили еще с тех времен, когда учились в Нанте. Года два назад, возвращаясь из Бордо с конгресса, Мегрэ заехал повидаться с ним. Старая мадам Шабо в шесть утра отправлялась к ранней мессе, а в семь жизнь в доме шла полным ходом; в восемь Жюльен выходил, но не для того, чтобы отправиться в суд - он не был перегружен работой, - а чтобы прогуляться по улицам или по берегу Вандеи. - Налей мне еще чашку, пожалуйста. Мегрэ придвинул телефон и набрал междугородную. Телефонистка повторила номер, и тут Мегрэ подумал, что если их вчерашние предположения справедливы, то его телефон прослушивается. Настроение сразу испортилось. Его снова охватило отвращение, как тогда, когда он осознал, что, помимо своей воли, втянут в политическую махинацию. И он опять ощутил неприязнь к Огюсту Пуану, которого совершенно не знал, никогда не встречал и который, несмотря на это, счел возможный обратиться к нему, чтобы он вызволил его из беды… - Мадам Шабо?.. Алло!.. Это мадам Шабо?.. Говорит Мегрэ… Нет, нет, это Мегрэ!.. Мадам Шабо была туговата на ухо. Ему пришлось повторить свое имя раз пять-шесть и еще уточнить: - Жюль Мегрэ, который служит в полиции… Тогда она воскликнула: - Вы в Фонтене? - Нет. Я звоню из Парижа. Ваш сын дома? Она кричала очень громко, в самую трубку. Мегрэ не разобрал, что она ответила. Прошла почти минута, прежде чем он услышал голос Шабо. - Жюльен? - Да. - Ты слышишь меня? - Так же хорошо, как если бы ты звонил с нашего вокзала. Как поживаешь? - Прекрасно. Слушай, я беспокою тебя, чтобы навести кое-какие справки. Я тебя, наверно, оторвал от завтрака? - Чепуха. - Ты знал Огюста Пуана? - Который стал министром? - Да. - Я часто его встречал, когда он был адвокатом в Ла-Рош-Сюр-Ионе. - Что ты о нем думаешь? - Замечательный человек. - Расскажи о нем подробнее. Все, что придет в голову. - У его отца Эвариста Пуана в Сен-Эрмане, городе Клемансо, гостиница, славящаяся не апартаментами, а великолепной кухней. Гурманы приезжают издалека, чтобы там поесть. Ему, должно быть, за восемьдесят. Несколько лет назад он передал все дела зятю и дочери, но продолжает заниматься ими. Огюст Пуан - его единственный сын. Он учился почти одновременно с нами, но сначала в Пуатье, а потом в Париже. Ты меня слушаешь? - Да. - Продолжать? Право он зубрил, как проклятый. Потом открыл адвокатскую контору на площади Префектуры в Ла-Рош-Сюр-Ионе. Город ты знаешь. Несколько лет он занимался в основном тяжбами между фермерами и землевладельцами. Женился на дочери тамошнего стряпчего, Артюра Белио; тот года три назад умер. Вдова его и сейчас живет в Ла-Рош. Думаю, если бы не война, Огюст Пуан продолжал бы спокойно адвокатствовать в судах Вандеи и Пуатье. Во время оккупации он ничем себя не проявлял, продолжал жить так, будто ничего не изменилось, и все были страшно удивлены, когда за несколько недель до ухода немцы его арестовали и отправили сперва в Ниор, а потом куда-то в Эльзас. Одновременно арестовали еще не то трех, не то четырех человек, среди которых был один хирург из Брессюира, и тогда стало известно, что всю войну Пуан прятал у себя на ферме неподалеку от Ла-Рош английских разведчиков и летчиков, бежавших из немецких лагерей. В городе он появился снова через несколько дней после освобождения. Он очень отощал и плохо себя чувствовал. Героем он себя не выставлял, не лез ни в какие комитеты, не принимал участия в разных парадах. Помнишь, какая тогда была сумятица. И во все замешивали политику. Нельзя было разобраться, кто "чистые", а кто "нечистые". Когда все окончательно запуталось, обратились к Пуану. Он хорошо поработал, без шумихи, не занесся, и мы выбрали его депутатом в парламент. Вот и все про него. Пуаны не продали свой дом на площади Префектуры. Во время сессий они живут в Париже, а потом сразу возвращаются. Пуан даже сохранил часть своей клиентуры. Думаю, жена очень ему помогает. У них есть дочь. - Это я знаю. - Значит, ты знаешь столько же, сколько я. - Ты знаком с его секретаршей? - С мадемуазель Бланш? Я часто видел ее у него в конторе. Она с таким неистовым пылом опекала своего патрона, что ее прозвали драконом. - Больше ничего не можешь о ней сказать? - Полагаю, что она в него влюблена, знаешь, как это обычно бывает у старых дев. - Она работала у него до того, как превратилась в старую деву. - Знаю. Но это уже другой вопрос, и тут я сказать ничего не могу. А что случилось? - Пока ничего. А Жака Флери знаешь? - Не очень. Я встречался с ним раза два-три по крайней мере лет двадцать назад. Он вроде бы живет в Париже. Не знаю, чем занимается. - Спасибо и еще раз извини за то, что испортил тебе завтрак. - Мама держит его на огне. Не зная, что бы еще сказать, Мегрэ спросил: - Погода у вас хорошая? - Солнце светит, но все крыши в инее. - У нас тоже холодно. До скорой встречи, старина. Привет матушке. - До свидания, Жюль. Для Жюльена Шабо этот телефонный звонок - настоящее событие, и, прогуливаясь по улицам, он все время будет думать о нем, недоумевая, почему Мегрэ интересуется министром общественных работ… Завтракая, комиссар все время ощущал во рту привкус спиртного. Выйдя из дома, он решил пойти пешком и на площади Республики зашел в бистро, чтобы очистить желудок глотком белого вина. Вопреки обыкновению, он купил все утренние газеты и успел на набережную Орфевр к началу утреннего совещания. В кабинете шефа Мегрэ молчал, рассеянно слушал, разглядывая Сену и прохожих на мосту Сен-Мишель. Когда все разошлись, он остался. Шеф понял, что это неспроста. - Что случилось, Мегрэ? - Неожиданная неприятность. - Связана со службой? - Нет. В Париже еще никогда не было так спокойно, как последние пять дней. Вчера вечером меня пригласил к себе министр и попросил заняться одним делом. Оно мне очень не нравится, но мне ничего не оставалось, как согласиться. Я его предупредил, что поставлю вас в известность, но не вдаваясь в подробности. Начальник Уголовной полиции нахмурил брови. - Дело очень неприятное? - Очень. - Связано с катастрофой в Клерфоне? - Да. - И министр поручает вам это дело от себя лично? - Премьер-министр в курсе. - У меня нет желания узнавать подробности. Действуйте, старина, раз так нужно. Но будьте осмотрительны. - Попытаюсь. - Люди вам нужны? - Несомненно. Трое или четверо Они не будут знать, в чем суть дела. - Почему они не обратились в Сюртэ? - Вы разве не понимаете? - Понимаю. Вот потому-то я и беспокоюсь о вас. Ну, ничего не поделаешь!.. Мегрэ вернулся к себе и заглянул в комнату инспекторов. - Жанвье, зайди на минутку! Потом, увидев, что Лапуэнт собирается уходить, спросил: - У тебя какая-нибудь серьезная работа? - Нет, патрон, так, обычная мелочь. - Передай кому-нибудь и подожди меня. Ты тоже, Люка. Вернувшись в кабинет с Жанвье, комиссар закрыл дверь. - Хочу поручить тебе одну работенку, старина. Никаких рапортов писать не нужно, и отчитываться будешь только передо мной. Но если допустишь неосторожность, это тебе дорого обойдется. Жанвье улыбнулся, довольный, что ему поручают работу, требующую тонкого подхода. - У министра общественных работ есть секретарша по имени Бланш Ламот. Ей года сорок три. Мегрэ вытащил записную книжку. - Мне не известно, где она живет и в какие часы работает. Но я должен знать, что она делает, какую жизнь ведет вне службы, с кем встречается. Ни она, ни кто другой не должны догадаться, что ею интересуется Уголовная полиция. Возможно, если ты покараулишь в полдень у министерства, то узнаешь, где она завтракает. В общем, действуй. Если она заметит, что ты интересуешься ею, попробуй прикинуться влюбленным. Жанвье, у которого было четверо детей, поморщился. - Понятно, патрон. Постараюсь сделать все как можно лучше. Нет ли чего-нибудь определенного, что бы вы хотели узнать? - Нет. Сообщай все, что обнаружишь, а я уж выберу, что может пригодиться. - Это срочно? - Очень. И никому ни слова. Даже Лапуэнту и Люка. Мегрэ снова открыл дверь. - Лапуэнт, зайди ко мне. Лапуэнт - его звали "малыш", потому что он последним пришел в бригаду и больше был похож на студента, чем на полицейского, - догадывался, что речь пойдет о секретном поручении, и уже заранее гордился этим. - Школу дорог и мостов знаешь? - Да. Улица Святых Отцов. Я довольно долго завтракал в ресторанчике напротив Школы. - Там служит смотрителем некий Пикмаль. Имя - Жюль. Где он живет, при Школе или нет, не знаю. Я ничего о нем не знаю, но хочу узнать как можно больше. Мегрэ повторил примерно то же, что говорил Жанвье. - Не знаю почему, но мне кажется, что он холостяк. Может, он живет в меблированных комнатах? В таком случае сними под видом студента комнату в той же гостинице. Наконец наступила очередь Люка. Мегрэ повторил почти то же с той только разницей, что Люка поручался Жак Флери - начальник канцелярии министра. Фотографии трех помощников комиссара редко появлялись на страницах газет. Широкая публика их не знала. Точнее, знала только имена… Само собой, если Сюртэ занимается этим делом, их немедленно опознают. Но тут уж ничего не поделаешь. Кроме того, в таком случае - Мегрэ уже думал об этом утром, - все его разговоры по телефону как из дома, так и из полиции, будут подслушиваться на улице Соссэ. Вчера ночью кто-то осветил его - насколько это было возможно при таком тумане, - и раз этот кто-то знал про убежище Пуана, знал, что в тот вечер министр был там и что у него визитер, он должен был узнать Мегрэ с первого взгляда. | 
