Александр Дюма - Сорок пять (иллюстрированный) - стр 27

- Я же говорил вам! - воскликнул приближавшийся галопом человек. - Вы погубили все дело, потому что не выполнили в точности моих приказаний. Но теперь он сражен; обыщите его, прикончите, если он еще жив.

Но, видя, что тот не двигается, наиболее усердный из двоих имел неосторожность приблизиться, и тотчас кинжал, словно выброшенный пружиной, вошел ему в горло по самую рукоять. Одновременно шпага Шико вонзилась меж ребер другого всадника.

- Предательство! - крикнул командир. - Заряжайте мушкеты, мерзавец еще жив!

- Конечно, я жив, - сказал Шико, глаза которого метали молнии; и, быстрый, как мысль, он бросился на командира, направив острие шпаги на его маску.

Тут два солдата схватили его. Он обернулся, рассек ударом шпаги ляжку одному из них и освободился.

- Прежде чем они зарядят, - сказал Шико, - я тебе выпущу кишки, разбойник, и сорву маску, чтобы узнать, кто ты.

- Мужайтесь, сударь, я вас в обиду не дам, - сказал голос, точно зазвучавший с неба.

Он принадлежал красивому молодому человеку, ехавшему на прекрасной лошади. Всадник держал два пистолета и кричал Шико:

Раздался выстрел, и один из нападавших рухнул к ногам Шико, выронив шпагу.

Между тем лошади бились в страхе, и трем оставшимся всадникам никак не удавалось вскочить в седло. Молодой человек выстрелил еще раз, не целясь, и прикончил еще одного человека.

- Два против двух, - сказал Шико. - Великодушный спаситель, займитесь вашим, а я займусь моим!

И он бросился на всадника в маске, который, дрожа от гнева и страха, тем не менее искусно отражал удары.

Со своей стороны молодой человек сбил с ног врага и связал его ремнем, как овцу, предназначенную на убой.

Видя, что перед ним только один противник, Шико обрел хладнокровие, а следовательно, и чувство превосходства.

Он загнал своего врага в придорожный ров и ловким ударом всадил ему шпагу между ребер.

Шико прижал ногой шпагу побежденного, чтобы он не мог ее схватить, и обрезал кинжалом шнурки маски.

- Господин де Майен! - воскликнул он. - Черт возьми! Я так и думал.

Герцог не отвечал - он был без сознания. Шико почесал нос, как он это всегда делал, перед тем как принять серьезное решение; потом засучил рукава, выхватил кинжал и подошел к герцогу.

- Молодой человек, - возразил Шико, - вы спасли мне жизнь, и я благодарю вас от всего сердца. Но позвольте преподать вам небольшой урок, очень полезный в наш век морального упадка. Если за три дня жизнь смельчака трижды подвергалась опасности, он имеет право, верьте мне, совершить то, что я собираюсь сделать.

- Вы не сделаете этого, сударь, во всяком случае, пока я здесь. Нельзя безрассудно проливать такую кровь.

- Этот негодяй - герцог Майенский, принц крови, равный по рождению многим королям.

- И будучи на службе у короля, вы щадите господина де Майена? Черт возьми, сударь, разрешите вам сказать, что это не похоже на поступок доброго слуги.

- Думается мне, что, напротив, я поступаю именно как добрый слуга короля.

- Быть может, - грустно сказал Шико, - но сейчас не время философствовать. Как ваше имя?

- Хорошо, господин Эрнотон! Что мы будем делать с этой падалью, равной по величине всем королям на земле? Ибо, предупреждаю вас, я должен ехать.

- Этот бедняга ничего не слышит; я так крепко связал его, что он, видимо, потерял сознание.

- Сегодня вы спасли мне жизнь, господин де Карменж, но вы подвергаете ее опасности в будущем.

- Будь по-вашему. Впрочем, мне самому претит убивать беззащитного, даже если это мой злейший враг. Прощайте, сударь!

- У вас семь добрых лошадей. Мне думается, я заработал четыре из них; помогите же мне выбрать хотя бы одну…

Шико не заставил себя просить; он вскочил на коня Эрнотона и исчез.

VI. Эрнотон де Карменж

Эрнотон остался на поле сражения, не зная, что делать с двумя врагами, которым предстояло очнуться у него на руках.

Рассудив, что убежать они не могут, а Тень (ибо под этим именем, как помнит читатель, Эрнотон знал Шико) вряд ли вернется, чтобы их прикончить, молодой человек стал изыскивать какой-нибудь способ перевозки и не замедлил его найти.

На вершине горы показалась тележка, вероятно повстречавшаяся с Шико, и ее силуэт выступил на вечернем фоне неба, покрасневшего в пламени заходящего солнца.

Эрнотон остановил погонщика, которому, как видно, очень захотелось бросить тележку и спрятаться в кусты, и рассказал, что произошло сражение между гугенотами и католиками: в этом сражении пятеро погибли, но двое еще живы.

Хотя крестьянин и опасался ответственности за доброе дело, которого от него требовали, но еще больше он был напуган воинственным видом Эрнотона. Поэтому он помог молодому человеку перенести в тележку сначала господина де Майена, а затем солдата, лежавшего с закрытыми глазами.

- Сударь, - спросил крестьянин, - эти пятеро католики или гугеноты?

- В таком случае, - сказал погонщик, - не будет ни чего дурного, если я обыщу этих безбожников.

- Ничего дурного, - ответил Эрнотон, предпочитавший, чтобы добром убитых попользовался нужный ему крестьянин, а не первый встречный.

После окончания этой операции морщины на лбу крестьянина разгладились, и он стал подхлестывать быков, чтобы побыстрее приехать в хижину.

В конюшне этого доброго католика, на удобной соломенной подстилке, господин де Майен очнулся и посмотрел на окружающее с вполне понятным изумлением.

Как только господии де Майен открыл глаза, Эрнотон отпустил крестьянина.

- Узнаю, - ответил герцог, нахмурившись, - вы тот, кто пришел на помощь моему врагу.

- Да, - ответил Эрнотон, - но я также и тот, кто помешал вашему врагу убить вас.

- Должно быть, это так, раз я жив, - сказал Майен. - Конечно, если только он не счел меня мертвым. Но почему, сударь, вы помогли этому человеку убить моих людей, а затем помешали ему убить меня?

- Странно, сударь, что дворянин - а вы, по-видимому, дворянин - не понимает моего поведения. Случай привел меня на дорогу, по которой вы ехали; я увидел, что несколько человек напали на одного, и встал на его защиту; потом, убедившись, что этот храбрец может зло употребить своей победой, я помешал ему прикончить вас.

- Мне нет надобности знать вас, сударь, вы ранены, и этого достаточно.

- Странно, сударь, что вы не хотите меня понять. Я не считаю благородным ни убивать поверженного, ни нападать всемером на одного.

- Это меня не касается: вы поступите, как вам заблагорассудится, сударь.

- Я осмотрел вашу рану, сударь, - она серьезна, но не смертельна. Лезвие, как мне кажется, только скользнуло по ребрам. Вздохните, и, полагаю, вы не почувствуете боли в груди.

- Это правда, - сказал Майен, с трудом вздохнув. - А люди, которые были со мной?

- Да, крестьянин, которого вы, вероятно, видели, когда открывали глаза.

- Приведите его ко мне и, если вы честный человек, поклянитесь, что не будете задавать ему никаких вопросов.

- Я не любопытен, сударь, к тому же знаю об этой истории все, что мне важно знать.

- Сударь, - сказал Эрнотон, - я был бы рад, если бы вы дали ваше поручение кому-нибудь другому.

- Я неправ, сударь, признаю это, - сказал Майен, - но будьте столь любезны и окажите мне услугу, о которой я вас прошу.

Он вскрикнул, увидев герцога Майенского, но у того хватило сил приложить палец к губам. Солдат тотчас же замолчал.

- Сударь, - сказал Майен Эрнотону, - я вам благодарен навеки, и, конечно, когда-нибудь мы встретимся при более благоприятных обстоятельствах; могу ли я спросить, с кем имею честь говорить?

Майен ждал более подробного объяснения, но молодой человек в свою очередь оказался весьма сдержанным.

- Я вам помешал, и вы, вероятно, не продолжите свой путь сегодня?

Эрнотон посмотрел на Майена, весьма раздраженный его настойчивостью.

- Простите, - возразил Майен, - но как же так? Вы, направляясь в Божанси, без всяких серьезных причин отказываетесь от путешествия?

- Ничего нет проще, сударь, - ответил Эрнотон, - я ехал на свидание. Случай с вами задержал меня, и я опоздал: мне остается только вернуться.

Майен тщетно пытался прочесть что-либо на бесстрастном лице Эрнотона.

- Почему бы вам не остаться со мной несколько дней, сударь! - сказал он наконец. - Я пошлю в Париж солдата, чтобы он привез мне врача. Вы же понимаете, я не могу остаться здесь один с незнакомыми мне крестьянами.

- А почему бы, сударь, - возразил Эрнотон, - с вами не остаться солдату? Врача пришлю я.

- Вам я тоже спас жизнь, сударь, а разве я пытался узнать ваше имя? Зато вы оба знаете мое. Пусть лучше спасенный знает имя своего спасителя.

- Я вижу, сударь, - сказал Майен, - что вы столь же скрытны, сколь доблестны.

- А я, сударь, чувствую в ваших словах упрек и очень сожалею об этом. Ведь если я скрытен с вами, то и с другим не слишком разговорчив.

Эрнотон протянул руку, но по его манере нельзя было судить, знает ли он, что подает руку герцогу.

- Вы осудили мое поведение, - продолжал Майен. - Я не могу лучше оправдаться, не открыв важной тайны, поэтому мне лучше воздержаться от признаний.

- Благодарю вас, сударь. Знайте, что я дворянин из хорошей семьи и могу доставить вам все, что пожелаю.

- Не будем говорить об этом, сударь, - ответил Эрнотон. - Благодаря господину, которому я служу, я ни в чем не нуждаюсь.

- Вашему господину? - с беспокойством спросил Майен. - Какому господину, скажите, пожалуйста.

- О, довольно признаний - вы сами это сказали, сударь, - ответил Эрнотон.

- Я возвращаюсь в Париж, как уже имел честь вам сообщить; дайте мне его адрес.

Майен сделал знак солдату, и они заговорили вполголоса. Эрнотон, верный своей обычной скромности, отошел. Наконец, после минутного совещания, герцог снова повернулся к Эрнотону.

- Господин де Карменж, дайте слово, что мое письмо будет доставлено вами по назначению.

- Я доверю вам часть своей тайны, - сказал Майен. - Я принадлежу к охране герцогини Монпансье.

- Неужели у герцогини Монпансье есть охрана? - простодушно спросил Эрнотон. - Я не знал этого.

- В наше смутное время, сударь, - продолжал Майен, - все стараются обезопасить себя, а семья Гизов, одна из знатнейших семей…

- Итак, я продолжаю: мне нужно было совершить поездку в Амбуаз, но по дороге я встретил своего врага… Остальное вам известно.

- Из-за полученной мною раны я не выполнил поручения и должен сообщить об этом герцогине. Не согласитесь ли вы отдать ей в собственные руки письмо, которое я буду иметь честь написать?

- Если здесь есть бумага и чернила, - ответил Эрнотон и встал, чтобы поискать требуемые предметы.

- Не стоит, - сказал Майен, - у моего солдата, наверно, есть все, что требуется.

Действительно, солдат вытащил из кармана две сложенные записные дощечки. Майен повернулся к стене, нажал какую-то пружину, и дощечки открылись; он написал несколько строчек и снова сложил дощечки.

Теперь тот, кто не знал секрета, не мог разъединить их, не сломав.

- Сударь, - сказал молодой человек, - через три дня это послание будет доставлено герцогине де Монпансье.

Герцог пожал руку своему доброжелателю и, утомленный, упал на солому, обливаясь потом.

- Сударь, - сказал Эрнотоиу солдат тоном, который плохо вязался с его одеждой, - вы связали меня, как теленка, но, хотите вы этого или нет, я рассматриваю эти путы как узы дружбы и докажу вам это, когда придет время.

И он протянул молодому человеку руку, белизну которой тот уже успел заметить.

- Превосходно, - улыбаясь, сказал Карменж, - значит, у меня стало двумя друзьями больше!

- Не смейтесь, сударь, - сказал солдат, - друзей не может быть слишком много.

VII. Конный двор

Эрнотон тотчас же отправился в путь, и так как он взял лошадь герцога, то ехал быстро и к середине третьего дня прибыл в Париж.

Господин де Луаньяк вышел на крики и, заметив Эрно-тона, грозно нахмурился, что не помешало молодому человеку направиться прямо к нему.

Господин де Луаньяк сделал Эрнотону знак пройти в небольшой кабинет, где этот неумолимый судья произносил свои приговоры.