Шекспир Уильям - Комедия ошибок.

    Клянусь я богом, ты обедал дома;

    И, если б там остался до сих пор,

    Ты избежал бы этого позора!

    "Обедал дома!" Дромио, что скажешь?

    Скажу по чести: не было того.

    И дверь они держали на замке?

    Perdieu,³⁰ клянусь, ее держали на замке,

    Жена меня ругала через двери?

    Sans fable,³¹ сама ругалась через двери.

    И судомойка-девка - вместе с нею?

    Certes,³² и судомойка - вместе с нею.

    И в бешенстве я должен был уйти?

    Да, в бешенстве; мои то знают кости:

    Им ощутить пришлось ваш ярый гнев.

    Полезно ль так больному потакать?

    Худого нет: нащупал малый пунктик -

    И усмирит, поддакивая, гнев.

    Арестовать меня ты подучила.

    Напротив! Тотчас деньги на залог

    Послала с Дромио, чуть прибежал он.

    Со мною? Деньги? Может быть, хотели

    То сделать вы, но я их не видал.

    Ты к ней ходил, чтоб взять мешок дукатов?

    Он прибежал, и я их отдала.

    Да, отдала; свидетель я тому.

    А мой свидетель - бог и тот канатчик,

    К которому послали вы меня!

    Сударыня, они безумны оба -

    Слуга и господин; теперь я вижу:

    Связать их нужно и держать в потемках.

    Скажи, зачем ты не впускала в дом? -

    Зачем ты врешь, что не видал червонцев?

    Я, милый муж, дверей не запирала.

    Я, господин мой, их не получал;

    А двери, точно, заперли пред нами.

    Лгун! Негодяй! Ты лжешь теперь вдвойне.

    Сама ты лжешь, распутница, во всем.

    Ты сговорилась с этой шайкой сделать

    Меня предметом общего презренья.

    Но не увидишь ты мой стыд и срам:

    Я лживые глаза ногтями вырву!

    Связать его! Ко мне не подпускайте!

    Входят несколько слуг и вяжут Антифола Эфесского.

    Сюда! На помощь! Как в нем бес силен!

    О бедный! Как он бледен, как глядит!

    Убить меня хотите? - Эй, тюремщик!

    Ведь я твой пленник: как же терпишь ты,

    Чтоб увели меня?

    Оставьте!

    Под стражей он; его я не отдам.

    (показывая на Дромио Эфесского)

    Вяжите и его: и он - безумный.

    Слуги связывают Дромио.

    Ты допускаешь это, глупый пристав?

    Иль любо видеть, как больной, несчастный

    Наносит вред себе же самому?

    Он арестован; если отпущу,

    То долг его потребуют с меня.

    Сейчас сниму обязанность твою;

    Веди меня немедля к кредитору,

    И этот долг сама я уплачу. -

    А вы, почтенный доктор, позаботьтесь

    Их увести. - О злой, несчастный день!

    О злая потаскуха!

    Меня связали тоже из-за вас.

    Пошел ты прочь! Не зли меня, бездельник!

    Себя связать и сделать сумасшедшим

    Дадите вы? Я черта б призывал!

    Спаси их бог! Как дики все их речи!

    Ведите их! - Пойдем со мной, сестра.

    Пинч и слуги уходят, уводя Антифола Эфесского и Дромио Эфесского.

    Ну, говори, кто требовал ареста?

    Анджело, ювелир, известен вам?

    Да, знаю. А какая сумма долга?

    Он о двухстах дукатах говорил.

    А долг за что?

    За цепь, что взял ваш муж.

    Он заказал, но я не получала.

    После того как ваш супруг ворвался

    Ко мне сегодня днем и взял кольцо, -

    Оно сверкает у пего на пальце, -

    Я встретила на улице его:

    Он шел один, и цепь была на шее.

    Все ж я сама не видела ее.

    Веди меня, тюремщик, к ювелиру;

    Хочу узнать я истину вполне.

    Входят Антифол Сиракузский с обнаженным мечом и Дромио Сиракузский.

    О боже мой! Они опять на воле!

    Он вынул меч! Скорей людей зови,

    Чтоб их связать!

    Бежим, а то убьет!

    Пристав, Адриана и Люциана уходят.

    О, ведьмы испугались лезвия!

    Звалась женой, а как бежать пустилась!

    Иди к "Кентавру", вещи собери.

    Скорей бы нам убраться по-здорову!

    Право, если бы мы остались на ночь, они не причинили бы нам вреда. Вы сами видели: разговаривают они с нами любезно, дают деньги. Народ, кажется, добрый. Если бы не эта гора взбесившегося мяса, что хочет получить меня в мужья, я бы не прочь остаться здесь и сам обратиться в колдуна.

    Я не хочу, хоть дай мне весь их город.

    Иди, сбирай скорей пожитки наши.

    Уходят.

    Улица перед аббатством.

    Входят второй купец и Анджело.

    Мне, сударь, жаль, что задержал я вас,

    Но, уверяю, цепь он получил,

    Хоть отрицает нагло и бесчестно.

    И уваженьем пользуется он

    У вас в Эфесе?

    Лучшей славой, сударь,

    Доверьем безграничным и любовью,

    Каких никто из граждан не имел.

    Я сам ему всегда на слово верил.

    Не говорите громко: вот и он.

    Входят Антифол Сиракузский и Дромио Сиракузский.

    Да, он; и даже цепь висит на шее -

    Та самая, что будто он не брал.

    Пойдемте, сударь, я скажу ему. -

    Я очень удивлен, синьор, что вы

    Мне причинить и стыд и затрудненья

    Решились вдруг, себе же на позор,

    Поклявшись, что не получали цепи,

    Какой теперь украсили себя.

    Меня вы чуть не ввергнули в тюрьму

    И друга моего ввели в убыток.

    Не подними вы этот спор и ссору,

    Сегодня он взошел бы на корабль -

    Что ж, эту цепь не от меня вы взяли?

    От вас; когда ж я это отрицал?

    Вы отрицали, даже с клятвой ложной.

    Кто слышать мог, что лживо клялся я?

    Я слышал, я, вот этими ушами.

    Мошенник ты! Тебе не место быть

    Среди людей порядочных и честных!

    Лишь негодяй мне это мог сказать!

    Но честь свою и честность докажу я

    Мечом, коль в бой посмеешь ты вступить.

    Посмею? Сам тебя я вызываю!

    Они обнажают мечи.

    Входят Адриана, Люциана, куртизанка и другие.

    Постойте, ради бога! Он безумен!

    Бросайтесь разом, отнимите меч;

    И господина и слугу свяжите!

    Бежимте, сударь! Я аббатство вижу:

    Скорей туда, иль мы пропали оба!

    Антифол Сиракузский и Дромио Сиракузский уходят в аббатство.

    Входит аббатиса.

    Покой и мир! Зачем вы здесь толпитесь?

    Мой бедный муж безумный скрылся здесь.

    Впустите нас; его мы крепко свяжем

    И уведем, чтоб дома полечить.

    Я сам подумал: не в своем уме он.

    Мне жаль, что на него я так напал.

    Давно ли им безумье овладело?

    Уже с неделю он угрюм и скучен

    И на себя был вовсе не похож;

    Но лишь сегодня в полдень овладел им

    Безумия припадок в первый раз.

    Не разорен он кораблекрушеньем?

    Не схоронил ли друга? Может быть,

    Он увлечен любовью недостойной?

    Ведь этот грех так свойствен молодежи,

    Лишь стоит волю дать своим глазам, -

    Какой из этих бед он поражен?

    Из всех из них, быть может, лишь последней:

    Его все что-то из дому влекло.

    И вы его за это упрекали?

    Да, упрекала.

    Как? Сурово? Резко?

    Насколько скромность позволяла мне.

    Наедине?

    Случалось, и на людях.

    Наверно, слишком мало!

    Ему об этом только и твердила:

    Ночами даже не давала спать,

    И за обедом часто упрекала, -

    В гостях на это намекала вечно, -

    Всегда к тому сводила разговор.

    Нет-нет, греху не потакала я.

    Вот почему твой муж сошел с ума,

    Вредней, чем псов взбесившихся укусы,

    Ревнивых жен немолкнущий упрек!

    Ты сон его своей смущала бранью, -

    Вот почему стал слаб он головой;

    Ему упреком пищу приправляла, -

    Ее не мог усвоить он, волнуясь:

    Вот почему жар лихорадки в нем!

    Огонь и крови и есть огонь безумья.

    Ты говоришь, его лишила ты

    Утех и отдыха; то порождало

    В нем меланхолию, она ж - сестра

    Отчаянья угрюмого и злого;

    И вслед за ней идет болезней рать…

    Что может быть вредней ее для жизни?

    Нет развлечений, и обед и сон,

    Что жизнь хранят, упреками смущен.

    Взбесился б скот! Так мужа ты сама

    Свела своей ревнивостью с ума.

    Она всегда так мягко упрекала,

    А муж был груб; не он - она страдала.

    Зачем, сестра, не возразишь ты ей?

    Во мне самой та речь смутила совесть. -

    Ну, люди добрые, пойдем за ним.

    Нет! Пусть никто в обитель не вступает.

    Так ваши слуги приведут его?

    О нет! Ваш муж избрал приют священный:

    Он защитит его от ваших рук,

    Его не выдам я; быть может, разум

    Ему еще сумею возвратить.

    Но я сама, сама хочу быть с мужем:

    Его беречь, смотреть за ним - мой долг;

    Мне в этом заместителей не нужно!

    Пустите, я возьму его сейчас!

    Потише! Я не дам его тревожить,

    Пока не испытаю лучших средств -

    Лекарств, молитв; ему, возможно, снова

    Я образ человека возвращу.

    То - исполненье моего обета,

    То - орденом предписанный мне долг.

    Идите же, у нас оставив мужа.

    Я не уйду, его я не покину!

    Едва ли вашей святости прилично

    Желать жену и мужа разлучить.

    Иди, смирись; я не отдам его.

    (Уходит.)

    Проси у герцога себе защиты.

    Да-да, идем. К его ногам я брошусь

    И буду плакать и молить, пока

    Не согласится сам сюда прийти он

    И не прикажет возвратить мне мужа.

    Уж циферблат показывает пять.

    Должно быть, герцог сам пройдет сейчас -

    Здесь мимо нас к обители печали,

    К долине смерти, где вершится казнь;

    Ведь это здесь, как раз за рвом аббатства.

    А для чего сюда прибудет герцог?

    Присутствовать при казни старика,

    Купца из Сиракуз: он прибыл в гавань

    И тем нарушил строгий наш закон,

    За что и будет скоро обезглавлен.

    Они идут; мы будем видеть казнь.

    Стань на колени на его пути.

    Входят герцог со свитой, Эгеон с обнаженной головой, палач и полицейские.

    Еще раз объявите: если деньги

    Хоть кто-нибудь внесет за старика,

    Он не умрет; он милости достоин.

    Прошу защиты, благородный герцог,

    От аббатисы!

    Но она особа

    Почтенная и добрая: никак

    Она тебя обидеть не могла.