- Нет, не надо ее обвинять. Она смотрит на все это не так, как мы. Надо придумать что-то другое. Наступила тишина. Дрискол закурил и предложил сигареты остальным. Скоро их уголок был окутан кольцами дыма. Наконец, в первый раз, заговорил Дюмэн: - А теперь, когда вы коншили этот глупость, я вам кое-что скажу. Мы нишего не знаем. Я спрошу Сигала. - А что он может сделать? - вскинулся Дрискол. - Он захочет состряпать для нее алиби, а она на это не пойдет, и тогда он попытается ее запугать. Но остальные одобрили предложение Дюмэна, особенно Догерти, и через несколько минут маленький француз уже ехал в жилую часть города - в адвокатскую контору, а Догерти в очередной раз помчался в городскую тюрьму. Дрискол подошел к столу Лили и сказал ей, что Дюмэн отправился за консультацией к юристу. - Но он не может нам помочь, - неуверенно сказала девушка. - Я ведь ничего не могу сделать, правда, мистер Дрискол? Скажите мне. - Тебе надо сохранять твердость духа, - возразил он. - Как говорит Том, держи хвост пистолетом. А Сигал - тот еще проныра. Он никогда ничего не боится и обязательно что-нибудь придумает. Дюмэн вернется до полудня. Но Лиля была охвачена ужасом и никак не успокаивалась. Официальный язык повестки сильно ее впечатлил, она почувствовала в нем силу закона, ей почудился запах судов и тюрем, и на нее, как на женщину, больше подействовал сам документ, чем вполне реальная угроза, которую он таил. Оставшуюся часть утра Лиля провела за своим столиком, неотрывно глядя на вход в вестибюль. В одиннадцать часов вернулся из тюрьмы с запиской от Ноултона Догерти, а через час появился маленький француз. Лиля надела шляпку и пальто и с камнем на сердце отправилась обедать. Был яркий солнечный день, и с залива дул задиристый свежий ветерок. Лиля наскоро перекусила и вышла прогуляться возле Мэдисон-сквер. На газонах начинала зеленеть трава, на ветках деревьев набухали коричневые влажные почки, а посередине площади садовник разравнивал только что вскопанную землю. В воздухе чувствовалось приближение весны. Но Лилю ничто не радовало, и вскоре она вернулась в "Ламартин". Как только она вошла, к ней бросился Дюмэн: - Мисс Уильямс! Я так вас жду! Такой план! Этот адвокат - настоящий гений! Дюмэн чувствовал себя в вестибюле отеля как у себя дома, он кричал и жестикулировал не сдерживаясь, а Лиля, пока шла к своему столику, покраснела от смущения. Ей казалось, что теперь все посвящены в ее тайну, и она немного пожалела, что предоставила Странным Рыцарям свободу действий и всецело на них положилась. Но это ее смущение было ничем по сравнению с тем, которое ей предстояло испытать. Ее щеки залил густой румянец после того, как маленький француз приглушенным взволнованным голосом рассказал ей о плане адвоката Сигала. И вместе с тем она удивительно нежно улыбнулась, когда Дюмэн усомнился в ее желании действовать согласно этому плану. Он закончил: - Понимаете, он не знай, сделаете ли вы это, и я дольжен позвонить ему в шас дня, потому что если он… - Но я согласна, - сказала Лиля. - Да, я так и сделаю! Но вы уверены, что мне не надо будет давать показания? Вы уверены? - Полностью. - Тогда не могли бы мы сделать это сегодня, а не завтра? - Нет, - улыбнулся Дюмэн. - Нам надо время до завтрашнего утра, чтобы собрать залог для Ноультон. Догерти сейшас пошель к нему. Это будет сделано завтра днем - запомните. Я дольжен пойти к Сигаль за порушительством. Он ушел, а Лиля сидела с румянцем на лице и сомнением в глазах, но ее губы были полураскрыты в трепещущей тоскующей улыбке. Однако план адвоката Сигала, так тонко продуманный и казавшийся таким действенным, едва не рухнул из-за разногласий в рядах Странных Рыцарей. Некоторое время в курсе дела были только Дюмэн и Догерти, и они не хотели разглашать тайну. Бут и Дженнингс угрожали полушутя, что пойдут к прокурору и расскажут ему все, что знают, а Дрискол отпустил много едких замечаний по поводу источника используемых ими денег. Но коротышка-француз и бывший боксер оставались непоколебимыми. - Это секрет мисс Уильямс, - говорили они, - и рассказать об этом было бы нечестно по отношению к ней. Дело в том, что она сама просила нас ничего не говорить. Последние его слова не вполне соответствовали действительности, но Догерти знал, что Странные Рыцари не станут расспрашивать Лилю. - Сейчас для нас самое лучшее, как я думаю, просто сидеть держа руки в карманах, - горько заметил Дрискол. Это было на следующий день после того, как был осуществлен их план. - Вы вытаскиваете Ноултона под залог и в течение дня не показываетесь в вестибюле, а когда возвращаетесь, ждете, что мы похлопаем вас по спине и скажем, какие вы молодцы. Дело простое. - Боб, не лезь в бутылку. Слушание дела назначено на послезавтра, вы что, не можете немного подождать? Кроме того, для вас, ребята, тоже дело найдется. Вам надо будет каждое утро провожать ее на работу и с работы, а это, поверьте, тоже непросто. И еще. Если Ноултона выпустят - и он выйдет, - мы собираемся устроить для него и Лили небольшой ужин в пятницу у Дюмэна. Слушание дела не будет продолжаться больше одного дня. Подготовка этого ужина возлагается на тебя, Бута и Дженнингса. Когда придет Дюмэн, он оставит вам ключи от своей квартиры и сколько надо денег. Тратьте сколько хотите. - А на сколько человек будет ужин? - На семерых. Нас пятеро и их двое. Дрискол пробурчал в ответ что-то невразумительное и отправился посоветоваться с Бутом и Дженнингсом. Вечером во вторник, накануне слушания дела, мисс Уильямс шла домой в сопровождении самого Догерти. Она была подавлена и сильно нервничала, и его попытки как-то ее приободрить ни к чему не приводили. Они поужинали в ресторанчике на авеню Колумбус и оттуда отправились на Сто четвертую улицу. - Выше нос, - сказал Догерти, когда они остановились у дверей ее дома. - Завтра в это время начнется твой медовый месяц. Как тебе эта идея? - Как ты думаешь, что он сейчас делает? - немного не к месту спросила Лиля. Она научилась говорить с ним как со своим приятелем. - Читает твои письма, - убежденно заявил бывший боксер. - Он все время этим занимается. А теперь иди к себе и ложись спать. И нечего сидеть и переживать. Лиля стояла у открытой двери. - Постараюсь, - улыбнувшись, пообещала она. - Доброй ночи и спасибо тебе. Буду ждать тебя утром. Глава 17
Слушание дела
- Если позволит ваша честь, господин председатель, и господа присяжные… Говоривший был помощником окружного прокурора. Действие происходило в федеральном суде в здании на Парк-роу. Джона Ноултона подозревали в распространении фальшивых денег, и его дело слушалось в присутствии двенадцати присяжных. Помещение было старым и неприглядным, да и само здание было одним из самых уродливых в Нью-Йорке. Места для присяжных, скамьи и ограждение потускнели от долгого использования. Казалось, секретарь сидел за своим столом много лет. Мрачное, унылое место. Ряды для публики пустовали, собрались только знакомые друг другу люди. Справа сидели детектив Баррет с двумя своими людьми и Билли Шерман. На передней скамье рядком расположились Дрискол, Бут, Дюмэн, Дженнингс и Догерти. Позади них можно было видеть Лилю и рядом с ней - миссис Аманду Берри. Здесь было еще человек двенадцать - просто любопытные, искатели сенсаций и студенты-юристы. Ноултон сидел рядом со своим адвокатом, изредка с ним перешептываясь, и быстро поднял глаза, когда прокурор встал со своего места, чтобы обратиться к суду и присяжным. Стрелки часов на стене показывали половину двенадцатого. Полтора часа ушло на формальности, включая выборы присяжных. Адвокат Сигал держался доброжелательно, чем заслужил одобрение судей. - Если позволит ваша честь, господин председатель, и господа присяжные… Помощник окружного прокурора начал свою вступительную речь. Он был молодым человеком - возможно, лет двадцати восьми - и говорил с неподдельным энтузиазмом молодости, выбирая энергичные, звучные выражения. Во время его выступления подозреваемый не раз чувствовал, как его щеки покрываются румянцем. У него создалось впечатление, что его вина доказана десять раз. Адвокат Сигал повернулся и прошептал своему подзащитному: - Он ничего не упустил - молодчина. Ноултон не успел ответить и только кивнул, а адвокат Сигал поднялся и начал вступительную речь в защиту обвиняемого. Она оказалась на удивление короткой, он не вдавался в детали, не занимался разбором доказательств и лишь в целом подверг их сомнению. Но когда он заявил, что обвиняемому не следует предлагать выступить в собственную защиту, Ноултон заметил, как по лицам присяжных пробежала тень неудовольствия и сомнения. Когда Сигал сел, обвиняемый повернулся, чтобы бросить взгляд на Лилю; и она лучезарно ему улыбнулась. Прокурор вызвал первого свидетеля: - Джеймс Баррет! Детективу особенно рассказывать было нечего. Он подтвердил личность Ноултона и рассказал об обстоятельствах его ареста, сделав акцент на том, как он с помощниками сразу после входа в квартиру устремился в заднюю комнату. Сигал от лица защиты никаких вопросов ему не задал. Вторым свидетелем со стороны обвинения был Билли Шерман. - Как ваше имя? - Уильям Шерман. - Род занятий? - Журналист. - Ваш адрес? Он назвал номер дома на Западной Тридцать четвертой улице. Потом последовало несколько вопросов относительно продолжительности его знакомства с обвиняемым и времени, которое они проводили вместе. Затем прокурор спросил: - Вы никогда не видели, чтобы Ноултон распространял или предлагал распространять фальшивые деньги? Сигал тотчас же поднялся и заявил протест. - Принято, - согласился судья. Это было началом сражения между двумя юристами. Раз за разом прокурор старался отстоять свою точку зрения, подходя к вопросу с разных сторон, и всякий раз Сигал заявлял протест и говорил, что свидетель неправомочен отвечать на такой вопрос. В конце концов судья и сам потерял терпение и довольно жестко попенял прокурору: - Мистер Брант, ваш свидетель не обладает полномочиями эксперта. Вам не следует задавать ему такие вопросы, или вы должны его отпустить. Сигал торжествующе осклабился. Прокурор нахмурился и откашлялся. Ноултон через плечо бросил взгляд на скамейки для зрителей и улыбнулся Лиле. Догерти наклонился и прошептал Дрисколу: - Не понимаю, о чем они, к дьяволу, дискутируют, но этот хитрый малый сейчас выглядит так, будто только что получил хороший боковой в челюсть и повис на канатах. Но у молодого мистера Бранта было в запасе еще одно оружие. Он попросил, чтобы его возражение было занесено в протокол, и потом повернулся к свидетелю: - Мистер Шерман, где вы были вечером одиннадцатого декабря прошлого года? - В квартире Пьера Дюмэна, хироманта. - Где находится его квартира? - На Западной Двадцать первой улице. - Какой номер дома? - Не знаю. - Кто там был вместе с вами? - Подсудимый, Ноултон, и еще четверо или пятеро человек. - Назовите имена. - Том Догерти, Пьер Дюмэн, Боб Дрискол, Сэм Бут и Гарри Дженнингс. - Что вы там делали? Свидетель на мгновение замялся, перед тем как ответить: - Там была драка. Понимаете… - Нет, отвечайте на мой вопрос, - прервал его прокурор. - Вы сами дрались? - Нет, сэр. - А кто? - Ноултон с Дрисколом. Ноултон его победил. - А потом? - Потом дрались Ноултон и Догерти. Их бой продолжался десять или пятнадцать минут и… - А теперь подробно расскажите суду и присяжным, как все происходило. - Ну, Ноултон боксировал лучше Догерти и прижал его к стенке, когда вдруг кто-то бросил в Ноултона бронзовой статуэткой или чем-то в этом роде. Он упал как подкошенный. - И что тогда сделали вы? - Я подошел к двери, у которой лежал Ноултон, и все остальные тоже. Встав рядом с ним, я увидел торчащий у него из кармана бумажник, а я знал, что они… - Вы имеете в виду карман Ноултона? - Да. Я боялся, что кто-нибудь стащит бумажник, поэтому наклонился, когда меня никто не видел, вынул его - он уже почти выпал - и положил его себе в карман, думая сохранить его для Ноултона. Дюмэн послал кого-то… Мистер Брант его прервал: - Не беспокойтесь об остальных. Что делали вы? - Я дождался прихода врача и, когда он сказал, что рана Ноултона неопасная, пошел домой. Я думал, что Ноултон останется у Дюмэна на ночь. Придя домой, я достал бумажник Ноултона… - Почему вы не вернули его до того, как ушли из квартиры Дюмэна? - Потому что Ноултон был в полубессознательном состоянии. Он не мог разговаривать. А на следующий день я подумал, что… - Вы в этом уверены? - Да, - ответил свидетель после секундного замешательства. - Это было на следующий день. Я вытащил бумажник из ящика стола, куда положил его накануне, и решил отнести его Ноултону домой, но, перед тем как положить в карман, заглянул в него, больше из любопытства, и чуть не упал, когда увидел, что он полон фальшивых… Адвокат Сигал вскочил на ноги: - Я протестую на основании того, что свидетель не эксперт. - Протест принимается, - кивнул судья. - Возражаю, - вскинулся мистер Брант. Судья повернулся к свидетелю: - Вернитесь к изложению ваших собственных действий. - Вы вернули бумажник Ноултону? - спросил прокурор. Шерман ответил: - Нет, сэр. - Что вы с ним сделали? - Некоторое время держал у себя, а потом отнес детективу Баррету, в сыскную службу. Прокурор вытащил что-то из стоявшего перед ним на столе кожаного портфеля, показал свидетелю и спросил: - Вы это узнаете? - Да, - ответил Шерман. - Это бумажник, о котором я только что говорил. - Тот самый, который вы достали из кармана Ноултона? - Да, сэр. - Осмотрите его содержимое. Оно то же, что вы видели в первый раз? Последовала пауза, во время которой свидетель осматривал содержимое всех отделений бумажника. Потом он ответил: - Да, сэр. - Все то же самое? - Да, сэр. Мистер Брант шагнул вперед, взял бумажник у Шермана и протянул его секретарю суда. - Ваша честь, - сказал он, - прошу приобщить этот бумажник к делу, вместе со всем его содержимым. Я попрошу эксперта подтвердить, что эти деньги - фальшивые. Этот удар по защите, хотя его и ждали, был очень сильным. Странные Рыцари мрачно посмотрели друг на друга, но, одолеваемые тяжелыми предчувствиями, ничего не сказали. Лиля едва дышала от волнения, а миссис Берри успокаивающе гладила ее по руке. Обвиняемый что-то взволнованно шептал своему адвокату, который слушал его с большим интересом, временами удовлетворенно кивая. Результат этих переговоров даст себя знать позже. Прокурор задал свидетелю еще несколько вопросов, большей частью несущественных, а затем начался перекрестный допрос. Адвокат Сигал поднялся на ноги. Вид у него был не очень внушительный, но, подойдя к Шерману, он смерил его таким суровым и наводящим ужас взглядом, что свидетель непроизвольно съежился. Тон его голоса был не менее суровым: - Как долго вы хранили этот бумажник до того, как отнести его детективу Баррету? Шерман сдавленным голосом ответил: - Два месяца. - Почему? Но мистер Брант заявил протест, который был принят. Сигал продолжал: - Вы говорите, что кто-то бросил в Ноултона "бронзовой статуэткой или чем-то в этом роде". Кто был тот человек, который нанес этот удар? Свидетель ничего не ответил. - Кто был тот человек? - повторил вопрос адвокат. - Это был я, - заикаясь, ответил Шерман. - Понятно. Вы участвовали в поединке с ним? - Нет. Адвокат с большой скоростью сыпал вопросами, не давая свидетелю времени для обдумывания ответов. Шерман нервно вцепился в рукоятку кресла. - Вы стояли рядом с Ноултоном, когда бросили в него бронзовую статуэтку? - Нет, сэр. - На другой стороне комнаты, не так ли? - Да, сэр. - И как только он упал, Дюмэн и Догерти подбежали к нему и наклонились над ним, не так ли? - Да, сэр. | 
