- Он ни за что не расколется. За окнами, желтые от солнца, катили фургоны "Самаритен"[3]. За ними, оглушительно названивая, поспевали длинные трамваи. - Что собираетесь делать? Мегрэ пожал плечами. Он и сам этого не знал. Его маленькие глазки неотрывно смотрели поверх уличной сутолоки и Сены на Дворец правосудия. Филипп поигрывал карандашом. - Мне пора бежать, - вздохнул бригадир Люкас. - Занимаюсь сейчас одним парнем с улицы Сент-Антуан, поляком, выкинувшим кое-какие номера. Пробудете здесь до вечера? - Вероятно. Мегрэ тоже поднялся. Филипп занервничал: - Я с вами? - Лучше не надо. Возвращайся на Набережную. Встретимся здесь за завтраком. Он сел в автобус и полчаса спустя уже поднимался к Фернанде. Открыла она не сразу, потому что спала. Комната была залита солнцем. Простыни на разобранной постели сверкали белизной. - Уже? - удивилась Фернанда, запахивая на груди пижаму. - Заспалась я. Обождите минутку. Она вышла в кухню, зажгла газ и, не умолкая ни на секунду, налила в кастрюльку воды. - Как вы велели, я пошла в "Табак". Меня там не опасаются, это заметно. Вам известно, что хозяин заведения одновременно содержит публичный дом в Авиньоне? - Продолжай. - Там был стол, за которым играли в бел от. Я сделала вид, что впустую прошлялась весь вечер и здорово устала. - Ты не заметила чернявого коротышку по имени Жозеф Одна? - Минутку… Один Жозеф там, во всяком случае, был. Он рассказывал, что провел вторую половину дня у судебного следователя. Но вы же знаете, как это бывает. Играют в карты. Белот! Двойной белот! Твой ход, Пьер… Потом кто-то что-то говорит… Кто-то отвечает из-за стойки… Хожу… Беру… Твой ход, Марсель… Хозяин тоже играл… Был там еще и негр. "Выпьешь чего-нибудь?" - спросил меня какой-то высокий брюнет, указав мне на соседний стул. Я не отказалась. Он дал мне заглянуть к нему в карты. "Во всяком случае, - продолжал тот, кого звали Жозефом, - по-моему, опасно припутывать сюда легавого. Завтра утром мне опять устроят с ним очную ставку. Мурло у него, правда, идиотское". Черви козыри… Четыре картинки… - Фернанда спохватилась. - Выпьете со мной кофейку? Запах кофе уже разлился по всем трем комнатам. - Сами понимаете, я не могла тут же с ходу заговорить с ними о Кажо. Я спросила: "Вот так у вас каждый вечер?" "Вроде", - отозвался мой сосед. "И вы ничего не слышали прошлой ночью?" Мегрэ снял пальто и шляпу и приоткрыл окно, дав уличному шуму ворваться в комнату. - Отвечая, он как-то странно взглянул на меня, - продолжала Фернанда. - Я видела, что он распаляется. Играя, он поглаживал мое колено и пояснял: "Мы никогда ничего не слышим, понятно? Жозеф не в счет: он видел то, что должен был увидеть". Тут они все грохнули со смеху. Что мне оставалось делать? Отодвинуться я не могла. "Опять пики. Три картинки и белот!" - "Он все-таки занятный тип!" - вставил Жозеф, отхлебнув грога. Но тот, кто тискал меня, кашлянул и буркнул: "Лучше бы он поменьше шился с псами". Сечете? Мегрэ отчетливо представил себе сцену. Он, пожалуй, мог бы повесить каждому на шею бирку с именем. О том, что владелец "Табака" содержит бордель в Авиньоне, он знал. А высокий брюнет - это хозяин "Купидона" в Безье и еще одного заведения в Ниме. Что касается негра, то это оркестрант из джаза по соседству. - Имена никакие не называли? - осведомился бывший комиссар у Фернанды, помешивавшей кофе. - Имена - нет. Несколько раз помянули "нотариуса". Я подумала, что это Кажо. Он действительно смахивает на нотариуса, пошедшего по дурной дорожке. Но не торопитесь - я еще не кончила. Поесть, случаем, не хотите? Было уже наверняка три. Слышно было, как во "Флории" закрывают ставни. Мой сосед, продолжавший обжимать мне колено, начал меня нервировать. Тут открылась дверь, и вошел Кажо, поднес руку к шляпе, но не поздоровался ни с кем в отдельности. Никто не поднял головы. Чувствовалось, что все поглядывают на него исподлобья. Хозяин поспешил обратно за стойку. - "Дайка мне полдюжины вольтижеров[4] и коробок спичек", - бросил Нотариус. Коротышка Жозеф не шелохнулся, уставившись в свой стакан с грогом. Кажо раскурил сигару, сунул остальные в карман пиджака, вытащил из бумажника банкноту. Слышно было, как муха пролетит. Надо сказать, наступившая тишина не смутила Кажо. Он повернулся, поочередно обвел всех спокойным холодным взглядом, опять поднес руку к шляпе и вышел. Пока Фернанда макала свой хлеб с маслом в кофе, пижама на ней распахнулась, приоткрыв острую грудь. Ей было, вероятно, лет двадцать семь-двадцать восемь, но тело оставалось девчоночьим, а едва оформившиеся соски - бледно-розовыми. - Больше они ничего не сказали? - осведомился Мегрэ, непроизвольно подрегулировав газовую плитку, на которой уже запел кипятильник. - Нет. Они посмотрели друг на друга. Обменялись взглядами. Хозяин со вздохом занял свое место за стойкой. - Это все? - Жозеф, казавшийся смущенным, объяснил: "Знаете, это вовсе не потому, что он такой гордый". В это время дня улица Бланш выглядела почти провинциальной. Слышно было, как цокают копыта лошадей, везущих тяжелую телегу пивовара. - Остальные ухмыльнулись, - прибавила Фернанда. - Тот, кто облапил мое колено, проворчал: "Как же, как же, вовсе он не гордый! Только достаточно хитрый, чтобы всех нас попутать. Вот я и говорю: по мне, лучше бы не шлялся он каждый день на набережную Орфевр". Фернанда, постаравшаяся ничего не упустить, завершила свой рассказ. - Домой вернулась сразу же? - Нельзя было. Это, похоже, не понравилось Мегрэ. - Нет, нет, - торопливо оговорилась она, - этого я сюда не приводила. Таким лучше не показывать, что у тебя тоже есть кое-что. А отпустил он меня только в пять. Она встала и пошла подышать к окну. - Как зовут… Мегрэ озабоченно прошелся по комнате. - Как зовут твоего клиента? - Эженом. На портсигаре у него инициалы: две золотые буквы - "Э" и "Б". - Сходишь еще раз в "Табак" нынче вечером? - Раз надо. - Займись, в первую голову, тем, кого зовут Жозефом, коротышкой, что навел полицию. - Но он же не обратил на меня внимания. - Я тебя не об этом прошу. Просто хорошенько запоминай все, что он скажет. - А теперь, с вашего позволения, мне надо заняться хозяйством, - объявила Фернанда, повязывая голову косынкой. Они пожали друг другу руки. Спускаясь по лестнице, Мегрэ не подозревал, что сегодня же ночью на Монмартре состоится облава и что главной целью агентов явится "Табак", и Фернанду они увезут в предвариловку. Зато это знал Кажо. - Мой долг - указать вам с полдюжины женщин, не соблюдающих установленный порядок, - распинался он в эту минуту перед начальником отдела охраны нравственности. Первой угодить в полицейский фургон предстояло Фернанде. Глава 4
Когда в номер постучали, Мегрэ, только что приведший себя в порядок, вытирал бритву. Было девять утра. Он проснулся еще в восемь, но - что с ним случалось редко - долго лежал в постели, разглядывая косые лучи солнца и прислушиваясь к городским шумам. - Войдите! - крикнул он, одним глотком допив кофе, стывший на дне чашки. В номере послышались шаги Филиппа. Потом он заглянул в ванную. - Доброе утро, малыш! - Доброе утро, дядя! Уже по голосу Мегрэ понял: дело плохо. Он застегнул рубашку и повернул голову к племяннику, у которого набрякли веки, а крылья носа опухли, как у заплаканного ребенка. - Что случилось? - Меня берут под стражу. Филипп произнес это таким тоном и с таким видом, с каким мог бы объявить: "Через пять минут меня расстреляют". Одновременно с этим заявлением он протянул дяде газету, где Мегрэ, продолжая одеваться, прочел: "Хотя инспектор Филипп Лауэр отрицает свою вину, следователь Гастамбид решил, кажется, взять его под стражу сегодня же утром". - "Эксельсиор" поместил мою фотографию на первой полосе, - трагически добавил Филипп. Дядя промолчал - говорить было, собственно, нечего. Со спущенными подтяжками, в шлепанцах, бывший комиссар расхаживал по залитому солнцем номеру, отыскивая трубку, табак и, наконец, спички. - Заходил утром на службу? - Нет, я прямо с улицы Дам. Пил кофе с рогаликом на бульваре Батиньоль и прочел газету. Утро было неповторимое. Воздух свежий, солнце яркое, парижская сутолока напряженная и бурная, как неистовый танец. Мегрэ приоткрыл окно, и комната запульсировала в унисон с набережными, между которыми, слепя глаза, медленно катилась сверкающая Сена. - Ну что ж, придется идти, мой мальчик. Что я могу тебе еще сказать? Ему вовсе не хотелось распускать нюни над участью этого мальчишки, променявшего тенистую долину в Вогезах на коридоры уголовной полиции. - Разумеется, там не то что дома - баловать не будут. Мать Филиппа приходилась сестрой г-же Мегрэ, и этим было все сказано. Дом у них был не дом, а форменный инкубатор. "Филипп вот-вот вернется… Филиппа надо покормить… Поглажены ли рубашки Филиппа?.." А разные лакомые блюда, кремы, домашние настойки! А веточки лаванды в бельевом шкафу! - У меня для вас еще кое-что, - сказал Филипп, когда дядя прилаживал на место пристежной воротничок. - Нынче ночью я побывал во "Флории". - Естественно. - Почему естественно? - Потому что я советовал тебе туда не ходить. Что ты еще учудил? - Ничего. Просто поболтал с этой девушкой, Фернандой. Да вы ее знаете. Она дала мне понять, что работает на вас и должна выполнить какое-то ваше задание в табачной лавочке на углу улицы Дуэ. Я тоже уходил и машинально увязался за нею: мне было как раз по дороге. Так вот, когда она вышла из "Табака", к ней прицепились инспектора из охраны нравственности и сунули ее в "воронок". - Держу пари, ты вмешался. Филипп потупился. - Что они тебе ответили? - Они, мол, знают, что делают. - Ну, ступай, - вздохнул Мегрэ, ища галстук. - Да не очень расстраивайся. Он сгреб племянника за плечи, расцеловал в обе щеки и, чтобы поскорей положить конец сцене, сделал вид, что страшно занят. И только когда дверь распахнулась и захлопнулась, он поднял голову, но тут же ссутулился и пробурчал нечто неразборчивое. На набережной он первым делом купил в киоске "Эксельсиор" и взглянул на фотографию, действительно красовавшуюся на первой полосе с такой подтекстовкой: "Инспектор Филипп Лауэр обвиняется в убийстве Пепито Палестрино, за которым ему было поручено наблюдать". Мегрэ медленно шел по Новому мосту. Накануне вечером он не заглянул во "Флорию", а бродил по улице Батиньоль, где квартировал Кажо. Это был доходный дом, построенный с полвека назад, как большинство зданий в квартале. Коридор и лестница были плохо освещены, чувствовалось, что квартиры здесь темные и унылые, окна грязные, бархат, которым обита мебель, выцвел. Квартира Кажо располагалась на антресольном этаже. Сейчас она была пуста, и Мегрэ, войдя в дом с видом завсегдатая, поднялся аж до пятого этажа, после чего опять спустился вниз. На двери Нотариуса стоял замок с секретом, в противном случае комиссар, пожалуй, поддался бы искушению. Когда он проходил мимо швейцарской, привратница, прильнув лицом к стеклу, долго смотрела ему вслед. Ну и что с того? Мегрэ прошел пешком чуть ли не через весь Париж, засунув руки в карманы и пережевывая все одни и те же мысли. Где-то - в "Табаке улицы Фонтен" или в другом месте - окопалась шайка правонарушителей, преспокойно обделывающая свои противозаконные делишки. В нее входили и Пепито, и Барнабе. Кажо, истинный ее главарь, одного за другим убирает подельников - сам или чужими руками. Словом, идут обычные разборки между своими. Полиция вряд ли стала бы ими заниматься, если бы не этот идиот Филипп… Мегрэ направился на набережную Орфевр, где у входа с ним, не скрывая удивления, поздоровались два выходивших инспектора. Комиссар свернул в ворота, пересек двор и проследовал мимо отдела меблированных комнат. Наверху было время доклада. В просторном коридоре группами толпилось с полсотни инспекторов, которые громко переговаривались, обмениваясь информацией и бумагами. Иногда дверь одного из кабинетов распахивалась, раздавалось чье-нибудь имя, и вызванный шел получать указания. При появлении Мегрэ на несколько секунд воцарилось неловкое молчание. Но он раздвинул толпу с такой непринужденностью, что инспектора, спохватившись, тут же возобновили свои переговоры. Справа виднелась обставленная красными бархатными креслами приемная начальника. В углу ожидал приема единственный посетитель - Филипп; подперев подбородок ладонью, он неподвижно смотрел в пространство. Мегрэ двинулся в другую сторону, добрался до конца коридора, постучался в последнюю дверь. - Войдите! - донеслось изнутри. И все увидели, как Мегрэ, не сняв шляпы, прошествовал в кабинет комиссара Амадье. - Добрый день, Мегрэ. - Добрый день, Амадье. Как в былые времена, когда они виделись каждое утро, оба дотронулись друг до друга кончиками пальцев. Амадье знаком отослал сидевшего в кабинете инспектора и осведомился: - У вас ко мне разговор? Мегрэ бесцеремонно присел на край стола, взял с него спички и разжег трубку. Его коллега отодвинул свое кресло назад и откинулся в нем. - Ну, как в деревне? - Спасибо, хорошо. А что у вас? - То же, что и всегда. Минут через пять мне к начальнику. Притворившись, будто не понимает значения этих слов, Мегрэ неторопливо расстегнул пальто. Держался он так, словно находился у себя: он и в самом деле десять лет проработал в этом кабинете. - Расстроились из-за племянника? - перешел в атаку Амадье, не в силах дольше молчать. - Должен признаться, я огорчен еще больше: голову-то мылят мне. К сожалению, дело зашло слишком далеко. Сам министр направил служебную записку нашему начальнику. Словом, теперь мне остается лишь помалкивать. Все перешло в руки следователя. Гастамбид, по-моему, появился еще при вас? Зазвонил телефон. Амадье поднес трубку к уху и заюлил: - Да, господин начальник… Слушаюсь, господин начальник… Я сейчас не один… Да… Так точно. Мегрэ знал, о чем идет речь. На другом конце коридора Филиппа ввели к начальнику. - У вас что-нибудь ко мне? - поинтересовался Амадье, вставая. - Вы же слышали: меня вызывает начальник. - Несколько мелких вопросов. Во-первых, известно ли было Кажо, что Пепито вот-вот возьмут? - Не знаю. К тому же не понимаю, почему это так важно. - Извините, я знаком с Кажо. Я знаю, какую роль он играет в "конторе". Знаю также, что иногда при осведомителях откровенничают. Был ли он здесь дня за два-три до убийства? - По-моему, был. Да, припоминаю. - Второй вопрос. Известен ли вам адрес Жозефа Одна, официанта из кафе, проходившего по улице Фонтен как раз вовремя, чтобы успеть столкнуться с Филиппом. - Он ночует в гостинице на улице Лепик, если не ошибаюсь. - Вы хорошо проверили алиби Кажо? Амадье изобразил улыбку. - Послушайте, Мегрэ, я все-таки знаю свое ремесло. Но это был еще не конец. Мегрэ углядел на письменном столе желтую картонную папку со штампом отдела охраны нравственности. - Это уже донесение о задержании Фернанды Боске? Амадье отвел глаза, вероятно прикидывая, стоит ли объясняться начистоту, но он уже взялся за дверную ручку и поэтому ограничился вопросом: - Что вы хотите сказать? - Я хочу сказать, что Кажо добился задержания этой девушки отделом охраны нравственности. Где она сейчас? - Не знаю. - Позволите мне заглянуть в дело? Отказать было трудно. Мегрэ наклонился, прочел несколько строк и сказал: - Сейчас она, должно быть, в антропометрии. Вновь зазвонил телефон. Амадье сделал нетерпеливый жест. - Извините, но… - Знаю: вас ждет начальник. Мегрэ застегнул пальто и вышел из кабинета одновременно с Амадье. Но не свернул на лестницу, а дошел вместе с ним до приемной с красными креслами. Мегрэ толкнул обитую дверь. - Спросите, пожалуйста, шефа, не примет ли он меня. Служитель, а затем Амадье исчезли в кабинете начальника уголовной полиции, куда до них ввели Филиппа. Мегрэ ждал, стоя со шляпой в руке. - Начальник очень занят и просит вас зайти во второй половине дня. Мегрэ повернулся кругом, вновь прошел через толпу инспекторов. Лицо его чуть посуровело, но он считал нужным улыбаться и улыбался невеселой улыбкой. | 
