Шекспир Уильям - Буря - стр 4

И с ловкостью руками рассекал

И приближался к берегу. А скалы,

Подточенные морем, перед принцем,

Как будто бы стремясь ему помочь,

Склонялись ниже. Я не сомневаюсь,

Что ж, государь, себя благодарите

За горькую потерю. Вы Европе

Не захотели дочь свою оставить,

И скрылась дочь навек из ваших глаз,

Которым остается только плакать.

Вас умоляли изменить решенье.

Бедняжка, чистая душа, страдала:

Покорность в ней боролась с отвращеньем.

Что ж вышло из того? Погиб ваш сын;

В Неаполе осталось и в Милане

Намного больше безутешных вдов,

Чем жен, которым мы вернем супругов.

И в этом виноваты только вы.

Я и утратил больше, чем другие.

Синьор, как ни похвальна прямота,

Сейчас она груба и неуместна.

Накладывать на рану должно пластырь,

А вы лишь растравляете ее.

О государь, отчаиваться рано!

Вы пасмурны, и вот нам всем темно.

Когда бы эту землю дали мне…

Засеял бы весь остров он крапивой.

Репейник тут везде бы насадил.

…И королем бы здесь я стал, то что бы

По той причине, что вина тут нет.

Устроил бы я в этом государстве⁸

Иначе все, чем принято у нас.

Я отменил бы всякую торговлю.

Чиновников, судей я упразднил бы,

Науками никто б не занимался,

Я б уничтожил бедность и богатство,

Здесь не было бы ни рабов, ни слуг,

Ни виноградарей, ни землепашцев,

Ни прав наследственных, ни договоров,

Ни огораживания земель.⁹

Никто бы не трудился: ни мужчины,

Ни женщины. Не ведали бы люди

Металлов, хлеба, масла и вина,

Но были бы чисты. Никто над ними

Ведь начал он с того, что он властитель!

В конце он позабыл уже начало.

Все нужное давала бы природа -

К чему трудиться? Не было бы здесь

Измен, убийств, ножей, мечей и копий

И вообще орудий никаких.

Сама природа щедро бы кормила

Бесхитростный, невинный мой народ.

А можно будет подданным жениться?

Толпа бездельников и свора шлюх.

И я своим правлением затмил бы

Да здравствует король Гонзало Первый!

Что скажете на это, государь?

Ах, перестань! Я все равно не слышу,

Вокруг меня как будто пустота.

Я вас понимаю, ваше величество. Зато по крайней мере я дал возможность этим смешливым господам посмеяться попусту.

Попусту? То есть над вами.

Вы так наполнены глупым шутовством, что по сравнению с вами я пуст. Можете продолжать смеяться попусту.

Вот, что называется, отбрил.

Спасибо еще, что тупой бритвой.

Я знаю, господа, что на вас угодить трудно. Если бы луна не менялась недель пять кряду, вы бы и ее сбросили с неба.

Появляется невидимый Ариэль. Торжественная музыка.

Конечно. А потом бы поохотились с факелами на птиц.¹⁰

Не гневайтесь, любезный синьор.

И не думаю. Я не так низко ценю свой гнев. Не посмеетесь ли еще, чтобы мне спалось покрепче? Что-то мне захотелось спать.

Спите и прислушивайтесь к нам во сне.

Все, кроме Алонзо, Себастьяна и Антонио, засыпают.

Все спят уже? О, если б мои веки,

Сомкнувшись, отогнали злую скорбь!

Ко сну и правда клонит…

Не отвергайте сна. Он посещает

Так редко тех, кто горем удручен.

Государь, Вы можете здесь отдохнуть спокойно, А мы вдвоем вас будем охранять.

Благодарю… Слипаются глаза…

На них напала странная сонливость.

Должно быть, климат этому причиной.

Но почему он нас не усыпляет?

Заснули все, как будто сговорились.

А если бы, достойный Себастьян…

Что, если бы случилось так… Молчу!..

Но все же на лице твоем читаю

Твою судьбу. Не случай ли дает

Тебе совет? Мое воображенье

Корону видит на твоем челе.

А разве ты меня не слышал?

Нет, слышал. Но, конечно, это сон.

Ты говорил во сне. Что ты сказал?

Ты странно спишь - с открытыми глазами:

Ты ходишь, говорить и видишь сны -

Ты сам не усыпи свою фортуну,

Не умертви ее. Проспать ты можешь,

Но в храпе я улавливаю смысл.

Я не шучу. И ты, внимая мне,

Брось шутки - и возвысишься ты втрое.

Ну, где мне, я - стоячая вода.

Я научу тебя, как стать потоком.

Учи, но не забудь - я неудачник,

В наследство получил я только лень.

О, если б знал ты, как мечту лелеешь,

Смеясь над ней. Чем дальше ее гонишь,

Тем ближе и настойчивей она.

Что тянет неудачников на дно?

Их собственная лень и трусость.

По блеску глаз твоих, румянцу щек

Я вижу, что чреват ты важной мыслью, -

Итак, хотя забывчивый синьор,

Которого и самого забудут

Назавтра после смерти, уверял

(Он просто страсть питает к увереньям),

Что королевский сын не утонул,

Но это так же верно, как и то,

Что сам сейчас плывет он, а не дрыхнет.

Надежды нет, что спасся Фердинанд.

Надежды нет! - вот в этом и надежда!

Ведь безнадежность и дает тебе

Такую величайшую надежду,

Что даже честолюбие робеет

И на нее взирает боязливо.

Уверен ты, что Фердинанд погиб?

Живущая за тридевять земель?

Которая, коль солнце не послужит

Ей вестником, узнает все тогда,

Когда младенец, нынче спящий в люльке,

Научится брить бороду? Принцесса.

Из-за которой смерть нас всех ждала?

О нет, не для того мы уцелели!

Все, что случилось с нами, лишь пролог

К тому, что мы с тобой должны свершить!

Бессмыслица!.. Да нет!.. Так ты считаешь?..

Гм… Кларибель, тунисская царица, -

Наследница Неаполя… Да странно…

От одного владенья до другого

И вправду расстоянье велико.

И каждый локоть водного пространства

Кричит: "Как сможет эта Кларибель

Измерить нас, чтоб вновь узреть Неаполь?"

Так пусть спокойно царствует в Тунисе.

И пусть скорей проснется Себастьян!

Взгляни на них: их сон подобен смерти;

Умри они - им не было бы хуже.

А для Неаполя король найдется

Получше этого, который спит.

Найдутся и вельможи, как Гонзало,

Чтоб мудрый вздор без умолку молоть, -

Я сам трещать сумею, как сорока.

О, если б мысль моя твоею стала,

То как их сон возвысил бы тебя!

Ужель ты оттолкнешь свою фортуну?

Ведь помнится, и сам ты брата сверг,

Мне герцогская мантия к лицу,

А слуги Просперо, которым прежде

Я ровней был, все нынче служат мне.

Да, может быть, ты прав… Но совесть?..

А что это? Мозоль? Так я хромал бы.

Нет, я такому богу не молюсь.

Когда бы между мною и Миланом

Не совесть - двадцать совестей легло,

Как ледники или озера лавы,

Я все равно бы их перешагнул.

Вот на земле лежит твой брат; но, спящий

Или мертвец, - он то же, что земля.

Достаточно трех дюймов этой стали -

И не проснется он; ты ж в это время

Проткнешь благоразумного святошу,

Чтоб он не вздумал нам читать мораль.

А остальные - те любую новость

Проглотят, словно кошки молоко,

И нашим песням станут подпевать.

Сподвижник мой! Возьму с тебя пример!

Что сделал ты в Милане, то свершу я

В Неаполе. Так обнажи свой меч!

Удар - и ты платить не будешь дани;

Мне, королю, ты будешь первый друг!

Мы обнажим мечи одновременно.

В тот миг, когда свой меч я занесу

Над королем, - ты поражай Гонзало.

Постой, еще хочу сказать два слова.

Отходят в сторону и совещаются. Музыка. Появляется невидимый Ариэль.

Мой господин провидел, что грозит

Его доброжелателю опасность,

И мне он приказал спасти обоих:

Ведь с ними - замысел его умрет.

(Поет над ухом Гонзало.)

Ты крепко спишь, а в этот час

Дремоту сбрось с тяжелых век,

Проснись, чтоб не уснуть навек

Мы оба нападем на них внезапно.

Что?.. Как!.. Зачем мечи обнажены?

Мы здесь на страже возле вас стояли

И вдруг… услышали ужасный рев

Быка… нет, льва скорей. Он разбудил вас?

Ужасный рев! Он мог бы испугать

И великана… Сотряслась земля,

Как будто сотня львов взревела сразу.

Сквозь сон я странное услышал пенье,

Которое меня и разбудило.

Я громко закричал - и вы проснулись.

Тут вижу их, с оружием в руках.

Да, шум здесь был. Остерегаться надо.

А лучше бы совсем уйти отсюда.

На всякий случай обнажим мечи.

Пойдемте прочь и поиски продолжим:

Быть может, сына я еще найду.

Он здесь, на острове, я в это верю.

Бог да хранит его от этих диких

Оповестить мне надо господина,

Что жив король и что он ищет сына.

СЦЕНА 2

Входит Калибан с вязанкой дров. Раскаты грома.

Пускай пары гнилых болот и топей,

Которые высасывает солнце,

Падут на Просперо! Пусть он зачахнет!

Я не могу не проклинать его,

Хотя меня подслушать могут духи.

Они меня не тронут без приказа;

А скажет он - и тотчас же начнут

Меня толкать, щипать, сбивать с дороги,

Пугать и мучить всякой чертовщиной.

Шекспир Уильям - Буря.

СЦЕНА 2