Александр Дюма - Сорок пять (иллюстрированный) - стр 52

- Господа, принц Оранский, по-видимому, выслал за мной погоню, но не подобает члену французского королевского дома быть захваченным в плен. Поэтому уступим численному превосходству противника и отойдем к Брюсселю. Пока я нахожусь среди вас, я спокоен за свою жизнь и свободу.

Затем, отведя Орильи в сторону, он обратился к нему со следующими словами:

- Ты останешься здесь. Эта женщина не может нас сопровождать. Мы помчимся так быстро, что дама скоро выбьется из сил.

- Во Францию, и, вероятнее всего, я остановлюсь в одном из моих поместий - например, в Шато-Тьерри. Ты привезешь туда и прекрасную незнакомку.

- Не ко мне ты ее повезешь, а к графу дю Бушажу. Ты что, спятил? Честное слово, можно подумать, что ты впервые помогаешь мне в таких проделках! Есть у тебя деньги?

- Так действуй смело и добейся того, чтобы моя прекрасная незнакомка очутилась в Шато-Тьерри; пожалуй, приглядевшись к ней поближе, я ее узнаю.

- Поступи с ним, как с камнем, который встретился бы тебе на пути: брось его в канаву.

Пока гнусные заговорщики строили свои козни, дю Бушаж поднялся наверх и разбудил Реми. Тот условным, известным только ему и Диане образом постучался в дверь, и молодая женщина отперла ее. Позади Реми она увидела дю Бушажа.

- Добрый вечер, сударь, - сказала она с улыбкой, давным-давно уже не появлявшейся на ее лице.

- Простите меня, сударыня, - торопливо сказал граф, - я пришел не докучать вам, а проститься с вами.

- Я вынужден так поступить, сударыня; прежде всего я обязан повиноваться принцу королевского дома.

- Герцогу Анжуйскому, которого все считали погибшим; он чудом спасся и присоединился к нам.

У Дианы вырвался пронзительный крик, а Реми побледнел как смерть.

- Если бы герцог не приказал мне сопровождать его, я, сударыня, проводил бы вас в монастырь, куда вы намерены удалиться.

- Я тем охотнее проводил бы вас, сударыня, что боюсь, как бы люди герцога не стали вам докучать.

- Наш юный лейтенант видел, как он приставил к стене лестницу и смотрел в ваше окно.

- Успокойтесь, сударыня: лейтенант слышал, как он сказал своему спутнику, что не знает вас.

- Не волнуйтесь, сударыня, - продолжал Анри, - герцог уезжает спустя каких-нибудь четверть часа, вы останетесь одни. Итак, разрешите мне почтительнейше проститься с вами и еще раз уверить вас, что до последнего дыхания мое сердце будет биться только для вас. Прощайте, сударыня, прощайте!

И, склонившись благоговейно, словно перед алтарем, граф отступил на шаг.

- Нет, нет! - в лихорадочном волнении воскликнула Диана. - Нет, господь не мог этого допустить! Нет, нет, сударь, вы ошибаетесь: этот человек умер!

В эту минуту, словно в ответ на скорбные слова Дианы, с улицы донесся голос герцога, зычно кричавшего:

- Вы слышите, сударыня? - сказал Анри. - В последний раз - прощайте!

Вся трепеща, словно птичка, которую заворожила ядовитая змея, Диана подошла к окну.

Она увидела герцога верхом на коне: свет факелов, которые несли два ониских кавалериста, падал на его лицо.

- Он жив, этот демон! - шепнула Диана на ухо Реми таким грозным голосом, что верный слуга содрогнулся. - Он жив - стало быть, и мы должны жить; он едет во Францию - стало быть, и мы, Реми, поедем во Францию.

XII. Попытка подкупа

Поспешные сборы ониских кавалеристов сопровождались бряцанием оружия и громкими кликами. Реми подождал, пока шум стих, затем, полагая, что дом обезлюдел, он решил спуститься в зал нижнего этажа, чтобы в свою очередь приготовиться к отъезду.

Но, войдя в зал, он, к великому своему изумлению, увидел у очага какого-то человека. По-видимому, неизвестный подстерегал Реми, хотя при его появлении принял нарочито равнодушный вид.

Реми, как обычно, шел медленно, неуверенной поступью, с непокрытой лысой головой, - его легко было принять за старика, сгорбленного под бременем лет.

Человек, к которому он приближался, сидел спиной к свету, и Реми не мог рассмотреть его.

- Простите, сударь, - сказал Реми, - я думал, что я остался здесь один.

- Я тоже так думал, - ответил неизвестный, - но с радостью вижу, что у меня будут попутчики.

- О! Весьма невеселые попутчики, - поспешил ответить Реми, - так как, кроме больного юноши, которого я везу домой во Францию…

- Понимаю, кого вы имеете в виду! - воскликнул Орильи с притворным добродушием.

- Потише, потише, дружок, не сердитесь, - сказал Орильи. - Я управитель графа дю Бушажа, и, уезжая, он поручил моему попечению молодую особу и старого слугу, которые намерены вернуться во Францию.

С этими словами неизвестный встал и, вкрадчиво улыбаясь, приблизился к Реми. Теперь свет лампы падал прямо на него.

Но, вместо того чтобы в свою очередь подойти к неизвестному, Реми отпрянул, и на его изуродованном лице промелькнуло выражение ужаса.

- Вы не отвечаете? Можно подумать, что вы меня боитесь? - спросил Орильи с благодушнейшей улыбкой.

- Сударь, - пробормотал Реми слабым, дребезжащим голосом, - не гневайтесь на бедного старика, которого горе и раны сделали пугливым и недоверчивым.

- Тем более, друг мой, - ответил Орильи, - вам следует принять помощь надежного попутчика.

- Мне надо посоветоваться с моей госпожой; вы сами понимаете, я ничего не могу решить без нее.

- Это вполне резонно; но позвольте мне самому явиться к ней, и я подробнейшим образом доложу о возложенной на меня миссии.

- Нет, нет, благодарю вас; моя госпожа, возможно, еще спит, а ее сон для меня священ.

Как только Реми закрыл за собой дверь, все, что обличало в нем старость, кроме лысины и морщин на лице, исчезло; он поднялся по лестнице так быстро, что теперь ему нельзя было дать и тридцати лет.

- Сударыня! Сударыня! - прерывающимся голосом воскликнул он, как только увидел Диану.

- Уехал, сударыня, но здесь оказался демон в тысячу раз опаснее герцога, - демон, на которого я в течение шести лет призывал гнев господень в ожидании, когда наступит для меня час мщения.

- Помилуйте, сударыня, - молвил Реми с горькой усмешкой, - меня невозможно узнать.

- В таком случае, сударыня, - мрачно сказал Реми, - все обстоит очень просто: поселок обезлюдел, негодяй совершенно один, я тоже… Я видел у него за поясом кинжал… У меня за поясом нож.

- Погоди, Реми, погоди, - прервала его Диана, - я не оспариваю у тебя права отнять жизнь у этого мерзавца, но прежде всего следует узнать, что ему от нас нужно и не можем ли мы извлечь пользу из того зла, которое он намерен нам причинить! За кого он выдает себя, Реми?

- Вот видишь, он лжет - стало быть, преследует какую-то цель. Чего он домогается?

- Прибавь, что я предполагаю переправиться в Англию, к родным, но еще колеблюсь, - словом, лги так же, как и он: видишь ли, Реми, чтобы победить, нужно владеть оружием не менее искусно, чем противник.

- А моя маска? Впрочем, я подозреваю, что он узнал меня, Реми.

- Единственное средство обезопасить себя - это сделать вид, что мы попались.

- Скажи, чего ты боишься? Есть ли что-нибудь страшнее смерти?

- А если так, неужели ты раздумал умереть во имя исполнения нашего обета?

- Реми! Реми! - воскликнула Диана, и взгляд ее в эту минуту пылал восторгом исступления. - Будь покоен, мы отомстим: ты - слуге, я - его господину.

Реми все еще колебался. Однако, пока он спускался по лестнице, спокойствие вернулось в его закаленную испытаниями душу; он твердо решил расспросить музыканта и, в случае если негодяй будет уличен в тех пагубных замыслах, которые ему приписывали оба путника, тотчас убить его ударом кинжала.

- Никто, но это совершенно ясно. Прощаясь со мной, граф поручил мне охранять особу, которую я сопровождаю, и уехал, не сказав мне про вас ни единого слова.

- Он встретился со мной уже после того, как простился с вами.

- Орильи выпрямился во весь рост - рядом с ним Реми казался дряхлым стариком.

- Вы говорите со мной престранным тоном, любезный, - заявил он, нахмурив брови. - Берегитесь! Вы стары - я молод; вы слабы - у меня много сил.

- Будь у меня дурные намерения в отношении вас или вашей госпожи, - продолжал Орильи, - мне стоило бы только поднять руку…

- Вот оно что! - воскликнул Реми. - Значит, я ошибаюсь, и у вас касательно моей госпожи самые лучшие намерения!

- Друг мой, - ответил Орильи, - я хочу осчастливить вас, если вы согласитесь оказать мне услугу.

- Но чтобы оказать вам услугу, - сказал Реми, - я должен знать ваши намерения.

- Мои намерения - вот они: вы правильно угадали, любезный, не граф дю Бушаж мой господин, а другое лицо…

- Я мало знаю домов, которые знатностью превосходили бы дом Жуаезов.

- А королевский дом? И вот как платит этот дом, - прибавил Орильи, пытаясь вложить в руку Реми один из свертков с червонцами, оставленных герцогом Анжуйским.

- Вы состоите при короле? - спросил он с наигранным простодушием.

- Монсеньер, любезнейший, - сказал Орильи, подходя к Реми и снова пытаясь всучить ему сверток, - влюблен в вашу госпожу.

- Он ее видел! - воскликнул Реми, судорожно сжимая рукоятку ножа. - Когда же?

- То-то и есть! Герцог поступил, как настоящий школьник. Он взял приставную лестницу и взобрался по ней.

- Вот оно что… - прошептал Реми, прижимая руку к сердцу, чтобы заглушить его биение.

- И после всего, что сказал о вашей госпоже монсеньер, я горю желанием увидеть ее. Значит, решено, вы заодно с нами?

- Итак, - с трудом проговорил Реми, - герцог Анжуйский влюблен в мою госпожу?

- Чтобы она прибыла к нему в Шато-Тьерри, куда он направляется форсированным маршем.

- Тысяча чертей! Тут-то вы и можете оказать мне услугу. Отговорите ее!

- Вы, сударь, не знаете моей госпожи: эта женщина всегда твердо стоит на своем; впрочем, убедить ее отправиться вместо Англии в Шато-Тьерри - еще не все. Если она и явится в Шато-Тьерри, почему вы думаете, что она согласится уступить домогательствам герцога?

- Вздор! Все женщины любят принцев крови. Послушай, простачок, - заявил Орильи, - я хотел действовать с тобой добром, а не силой, но ты вынуждаешь меня изменить образ действий.

- Убью тебя в каком-нибудь укромном месте, а даму похищу. Ну как, уговоришь ты свою госпожу отправиться в Шато-Тьерри?

И, очевидно вполне уверенный в том, что его надежды сбудутся, Орильи поспешил в конюшню.

- Герцог меня видел! Герцог в меня влюбился! - воскликнула Диана. - Ты бредишь, Реми!

- Если б герцог узнал вас, неужели вы думаете, что Орильи осмелился бы явиться к вам? Нет, герцог вас не узнал.

- Ты прав, тысячу раз прав. Последуем за этим человеком, Реми.

- Почему ты думаешь, что память у музыканта лучше, чем у его господина?

- Потому что он заинтересован в том, чтобы помнить, а герцог - в том, чтобы забыть.

- Верно, сударыня, - ответил Реми, - и я начинаю думать, что господь поможет нам покарать злодеев.

- Моя госпожа благодарит графа дю Бушажа и с большой признательностью принимает ваше любезное предложение.

- Прекрасно, прекрасно, - ответил Орильи: - Предупредите ее, что лошади готовы.

Орильи ждал у лестницы с фонарем в руках: ему не терпелось поскорее увидеть лицо незнакомки.

- Черт возьми! - пробурчал он. - Она в маске! Ну, да по пути в Шато-Тьерри шнурки истреплются… или будут разрезаны.

XIII. Путешествие

Орильи вел себя со слугой, как с равным, а к его госпоже проявлял чрезвычайную почтительность.

Но Реми было ясно, что под этой почтительностью кроются какие-то тайные замыслы.

В самом деле: держать женщине стремя, когда она садится на коня, заботливо следить за каждым ее движением, не упускать случая поднять ее перчатку или застегнуть ей плащ может либо влюбленный, либо слуга, либо человек, снедаемый любопытством.

Но у музыканта был сильный противник: Реми настаивал на том, чтобы служить своей госпоже, как раньше, и ревниво отстранял Орильи.

Музыканту оставалось одно: во время долгих, утомительных переездов надеяться на счастливый случай.