Буссенар Луи - Приключения в стране бизонов.

    Джентльмен весьма почтенного вида, судя по всему пастор^{note 19}, нарезал кубиками жареную ветчину, добавил к ней маринованных грибов и залил блюдо густым консервированным молоком. Потом выдавил туда из тюбика кетчуп, смешал в кружке сырое яйцо с виски, опрокинул ее затем в тарелку и, наконец, все это, обложив ломтиками ананаса, обильно сдобрил солью с перцем. Видимо, для полноты ощущений, он еще раз полил свое кушанье, теперь уже каким-то черным соусом.

    "Не иначе как заключил с кем-то пари", - решил парижанин и невольно содрогнулся, когда странный джентльмен с аппетитом приступил к трапезе.

    - Господи, - шепнул он другу, - даже китайцам никогда не пришло бы в голову такое, а уж они-то мастера совмещать несовместимое. Сколько я ни ездил по свету, ничего подобного не видывал. Вот так блюдо! Ну и американцы!

    Бреванн доедал овощной салат с видом человека, спешащего покончить с неприятной формальностью. Он мечтал поскорее расстаться с такой необычной цивилизацией и оказаться в диком краю, где люди гостеприимны, а пища проста и съедобна, где живется вольно и дышится легко.

    Завершив скудную трапезу, друзья отправились искать лошадей, которых в Валлуле было множество и на любой вкус.

    Андре присмотрел себе рыжевато-бурого конька с крепкими жилистыми ногами, с черным хвостом, черной гривой и крепкими, как мрамор, копытами.

    А Фрике…

    Люди небольшого роста, как правило, питают страсть к крупным вещам, носят шляпу с огромными полями, курят длинные сигары, живут в просторных комнатах, держат крупных собак, женятся на высоких женщинах.

    Хотите знать, какую лошадь облюбовал парижанин, имея на своем счету рост в полтора метра?

    Ему приглянулся какой-то на редкость долговязый конь. Среди низкорослых местных лошадей этот великан казался страусом, случайно затесавшимся в стаю журавлей. То был, по всей вероятности, какой-нибудь незадачливый скакун, брошенный на конечной станции Северо-Западной железной дороги.

    Юноша сразу же его приметил, взял за повод, потрепал по груди, осмотрел со всех сторон и с видом знатока сказал:

    - Этот конь как раз для меня.

    Любопытные постояльцы гостиниц и завсегдатаи кабаков высыпали на улицу посмотреть, как будут выбирать лошадей заезжие французы. Выбор, сделанный парижанином, развеселил зевак, они стали громко, хотя и беззлобно, смеяться. Молодой человек выпрямился, округлил грудь, как бойцовый петух, но потом просто пожал плечами и процедил сквозь зубы:

    - Смейтесь, дураки!

    Вдруг на его плечо опустилась тяжелая рука, и кто-то, дохнув перегаром, сипло пробасил:

    - Если у вас нет лестницы, полковник Джим может подсадить.

    Фрике обернулся и увидел ковбоя гигантского роста, из тех, кого называют полукрокодилом-полулошадью.

    - Это еще что за чудище! - изумился француз. - С какой стати вы позволяете себе подобную фамильярность? Уберите вашу лапу, не то я вам врежу…

    Публика окончательно развеселилась и залилась безудержным хохотом.

    Рука верзилы словно прилипла к плечу.

    Юноша, не раздумывая, изо всех сил толкнул его. Полковник Джим, отшатнувшись на три шага, едва удержался на ногах.

    Великан свирепо замахнулся кулаком.

    - Я тебе башку размозжу!

    - А я тебя сломаю, как спичку! - пронзительно закричал Фрике, отскочив в сторону и приняв стойку боксера.

    Янки, как правило, дурно воспитаны или, точнее сказать, не воспитаны вовсе, но они не задиристы и в глубине души, пожалуй, даже добродушны. Видя опасное развитие событий, несколько человек отделились от толпы зевак и попытались утихомирить спорщиков. Один из них обратился к Бреванну.

    - Сэр, увели бы вы вашего друга. Полковник Джим пьян, всякое может случиться.

    - Спасибо! - холодно поблагодарил за заботу Андре. - Но ваш полковник позволил себе дерзость и даже грубость и поэтому заслуживает, чтобы его проучили. Не робей, мой мальчик!

    Ковбой с силой опустил кулак, метя в темя противника, но тот ловко увернулся.

    - А еще полковник! Вы такой же боец, как моя стоптанная туфля. Вот вам за это! - Последовал глухой удар в голову.

    Джим взвыл от боли. Глаз его моментально вздулся, закрылся и посинел. Оторопевший от неожиданности, гигант, видимо, не знакомый с приемами бокса, вообразил, что в ближнем бою он легко возьмет верх.

    Юноша отпрыгнул немного назад и, обращаясь к толпе, сказал, что коль скоро полковник не соблюдает правил бокса, то и он, Фрике, не намерен им следовать.

    - Совершенно верно! Француз прав! Пусть действует как хочет! - послышались голоса.

    - Ну-с, вот вам! - крикнул парижанин и, подпрыгнув, ударил ковбоя в грудь обеими ногами так, что тот упал как подкошенный. Теперь уже совсем ничего не видя и не понимая, янки все-таки заставил себя подняться и, словно ошалелый бык, кинулся в драку.

    Молодой человек, однако, сумел увернуться и снова ударил Джима ногой, а потом еще и кулаком в грудь. В следующую минуту посыпались хорошо рассчитанные удары. Трещали кости, текла кровь, вскакивали шишки и синяки. Совершенно обессилевший, почти лишившись чувств, исполин рухнул на землю. Фрике, не выказывая усталости, взялся за повод своей лошади и подвел ее к поверженному врагу.

    Толпа зевак затихла в ожидании.

    - Полковник хотел подсадить меня на лошадь, но сделал это грубо и недостойно. Я проучил его и больше никаких претензий не имею. Добраться до гостиницы самостоятельно он не может, следует ему пособить.

    С этими словами парижанин взял одной рукой ковбоя за ворот, а другой за пояс штанов, легко приподнял и посадил на лошадь. Американец машинально вцепился в гриву.

    - Я думал, он гораздо тяжелее, а в нем не более ста килограммов. Такой мастодонт, а весит всего ничего. Ну-с, поехали. - Фрике взялся за повод, но тут болельщики подхватили его и на руках понесли к ближнему салуну.

    - Гип-гип!.. Ура!.. - раздавалось со всех сторон, и в воздух летели шляпы. Бреванна тоже хотели нести на руках, но он решительно воспротивился.

    Ковбой тем временем, придя в себя, подъехал на лошади победителя к салуну. Хозяин заведения, человек бывалый, тотчас же выбежал к потерпевшему и влил ему в рот изрядную дозу местного снадобья - коктейля, прозванного американцами "оживителем трупов". Отведав обжигающей смеси, полковник несколько приободрился.

    Он протянул французу руку.

    - Предлагаю мир, сэр! Вы хотя и не велики ростом, но молодчина. Теперь я ваш друг до гроба.

    Под одобрительные возгласы зевак юноша сердечно пожал руку своему недавнему обидчику.

    Толпа неистовствовала от хмеля и веселья. Однако Фрике и Андре прибыли в Валлулу не за тем, чтобы любоваться буйными забавами американских авантюристов. Трезвые и умеренные во всем, они презирали подобное времяпрепровождение и потому решили при первом удобном случае покинуть пьяное сборище.

    Новоявленный друг, полковник Джим, разгадал их намерение.

    - Не беспокойтесь, джентльмены, - проговорил он, узнав, что французы отправляются в страну бизонов. - Положитесь на меня, я помогу вам достать все необходимое. Сейчас увидите.

    И он рявкнул во всю мощь своего сиплого голоса:

    - Эй, Билл!.. Эй! Полковник Билл!

    - Как! Еще один полковник! - не удержался юноша.

    - О, сэр, пусть это вас не смущает, - рассмеялся ковбой, - мы обожаем всякие титулы. У нас каждый непременно желает быть хоть кем-нибудь: генералом, полковником, инженером, судьей, профессором или доктором. Более скромные довольствуются чином капитана.

    - А, вот оно что. Ну, а вы, полковник, вероятно, недавно вышли в отставку?

    - Кто? Я? Да я на военной службе никогда и не был. У меня брат был полковник в армии Шермана^{note 20}, его убили при Кингстоне^{note 21}. Его чин, выходит, перешел ко мне по наследству… А вот и Билл…

    - Чего орешь, Джим?

    - Этим джентльменам нужны две отменные лошади за нормальную цену. Не поможешь ли?

    - Для тебя, полковник, с большим удовольствием.

    - Кроме того, нужен проводник, знающий местные индейские наречия. Не желаешь наняться?

    - Отчего же, если хорошо заплатят.

    - Вот именно: хорошо. Кроме того, надо добыть фуру, пару упряжных лошадей, четырех верховых и лошадей для конвоя, если господа пожелают…

    - Договорились. Всем этим займусь завтра, а сейчас не мешай мне пить. Не так ли, джентльмены? - подмигнул Билл, пожимая руки французам, хранившим молчание на протяжении всего разговора.

    - Так, так, - отвечал Бреванн, удивляясь странному способу вести переговоры и оставляя за собой право проконтролировать на другой день действия будущего проводника.

    Тем временем молодой человек разговорился с неким инженером-путейцем, который, как оказалось, учился во Франции в Центральном училище искусств и ремесел, а следовательно, был почти его соотечественником.

    Инженер хорошо знал обоих "полковников" и не раз прибегал к их услугам. Это были в полном смысле слова авантюристы, пьяницы, драчуны и задиры, готовые немедленно пустить в ход любое оружие, но добросовестно исполнявшие принятые на себя обязательства и твердо державшие слово. Они отлично знали интересующую наших путешественников местность, владели многими туземными наречиями и умели лихо выкручиваться из самых затруднительных положений.

    Путешественники решили, что лучших проводников им не сыскать, и без промедления наняли обоих полковников, скрепив договор отменным пуншем, которого в здешних краях и не видывали.

    - А что собой представляет полковник Билл? - спросил Фрике у инженера, собираясь покинуть шумное заведение. - Он такой же "полковник", как и Джим?

    - Не совсем. Одно время он действительно командовал отдельным отрядом волонтеров…^{note 22} и еще каких!

    - Стало быть, он настоящий?

    - Это вы сами увидите. Во время войны президент южных штатов Джефферсон Девис решил привлечь на сторону конфедерации^{note 23} индейские племена криксов^{note 24} и ирокезов^{note 25}. Для этой цели он направил к ним своего агента, некоего Альберта Пайка. Это был типичный авантюрист, прошедший огонь и воду. Он успел побывать и прокурором, и следопытом, и газетчиком, и приказчиком и, наконец, траппером - охотником на пушного зверя. В бытность траппером он близко сошелся с индейцами и подружился с молодым техасцем по имени Билл.

    Пайк выдавал себя за генерала, а Билла произвел в полковники. Войдя в доверие, эти двое всячески культивировали пристрастие индейцев к торговле неграми. Постоянно спаивая их и суля полную свободу торговать рабами, они сумели завербовать в свою армию около пяти тысяч краснокожих.

    Полковник и генерал облачились в шитые золотом мундиры и шляпы с перьями, нацепили роскошные сабли и во главе только что сформированного корпуса выступили в поход для соединения с конфедератской армией Ван-Дорна. Туземцев встретили приветливо, стараясь всячески приспособить к делу. И поначалу все шло хорошо. Вскоре, однако, генерал Куртис, командовавший одной из армий Севера, перешел в наступление, предварив его сильной артподготовкой. Индейцы, не имевшие ни малейшего представления об артиллерии, решили, что ядра сыплются с неба, и разбежались, попрятавшись в лесу, когда же ближе к ночи сражение прекратилось, они вышли из своих укрытий и сняли скальпы со всех убитых и раненых, не делая различия между своими и неприятелем. Эта акция вызвала негодование обеих воюющих сторон. Генерал Куртис направил Ван-Дорну гневное письмо. Опасаясь взрыва жестокости и уступая всеобщему протесту против подобных союзников, конфедератский генерал распустил весь контингент^{note 26} краснокожих.

    Пайк и Билл соответственно лишились шитых золотом мундиров, шляп с плюмажем^{note 27} и роскошных сабель. Первый пристроился чиновником по земельной части, а второй, сохранив любезное ему звание полковника, занялся ремеслом ковбоя, которое вполне соответствовало его независимому характеру и страсти к приключениям.

    …На следующий день, точно в назначенное время, полковник Билл явился к Бреванну, который с удовлетворением отметил про себя, что недолгая служба в армии Юга пошла тому на пользу.

    Несмотря на то что американец предавался всю ночь безудержному кутежу, он умудрился с утра купить, причем весьма выгодно, добротных лошадей и фуру.

    Не посчитавшись со вкусом Фрике, Билл выбрал для него небольшого скакуна местной породы.

    Тем временем Джим подлечился от полученных во время драки повреждений весьма своеобразным способом, выпив сразу за четверых ковбоев, что по нормальным меркам хватило бы на десятерых обыкновенных мужчин, затем он подыскал нескольких безработных джентльменов и привел к Андре. Тот отобрал шестерых, изъявив готовность нанять их на три месяца при условии беспрекословного выполнения его приказаний и уважительного отношения к аборигенам.

    После этого они все сообща принялись загружать фуру необходимыми для экспедиции провиантом^{note 28}, оружием и одеждой.

    К вечеру сборы были закончены. Нанятые люди проявили себя наилучшим образом, поэтому Бреванн разрешил им пропьянствовать весь следующий день и часть ночи с тем, чтобы двинуться в путь на восходе солнца.

    В назначенное время экспедиция покинула Валлулу, напутствуемая добрыми пожеланиями ее жителей.

    Первый переход составил сорок километров, то есть ровно половину пути до городка Уэтсбурга. Заночевать решили на холме, откуда открывался широкий обзор и не тянуло из низины болотом.

    С рассветом путники двинулись дальше по бескрайним однообразным прериям и вскоре встретили первых туземцев. Фрике был явно разочарован.

    Неужели эти оборванцы в грязных лохмотьях, смятых, засаленных шляпах, которые побрезговали бы взять в руки самые захудалые старьевщики, - те самые бывшие хозяева прерий, потомки героев Купера, Майн Рида, Густава Эмара и Габриеля Ферри?

    Чистое Сердце, Большая Змея! Где вы?

    По-видимому, индейцы уже давно перестали носить изящно расшитые мокасины^{note 29}, украшенные бахромой и иглами дикобраза. Вместо них - худые, растоптанные штиблеты^{note 30}, подвязанные бечевками. Лица не разрисованы яркой краской, а покрыты слоем грязи. Головы не украшены перьями, чтобы дразнить врагов. Длинные, прямые, жесткие волосы неопрятного вида выбиваются из-под потрепанной войлочной шляпы и беспорядочно рассыпаются по лицам, шеям и плечам.

    Полковник Билл рассказал французам, что краснокожие до сих пор не упускают случая снять скальп, хотя от романтики периода борьбы с пионерами не осталось и следа. Теперь это вполне обыденное и даже прозаическое дело: молодой "воин" встречает в каком-нибудь глухом месте мирного ирландца-эмигранта или спящего мертвецки пьяного ковбоя и снимает с него скальп. Тем не менее этот трофей, добытый таким подлым способом, торжественно приносится домой, на радость женщинам. Впрочем, если о подобном случае становится известно белым, незадачливого героя преспокойно вешают на первом же попавшемся суку.

    Встретившийся нашим путешественникам отряд индейцев насчитывал человек двадцать, вооруженных кто скорострельными винчестерами, кто добротными пистонными ружьями. Их лошади были неказисты с виду, зато быстры и выносливы.

    Несмотря на предупреждения обоих полковников, Андре дал туземцам поесть и угостил виски.

    - Вот что я вам скажу, - делился наблюдениями Билл, - у этих краснокожих напрочь отсутствует чувство благодарности. Ни в коем случае нельзя им показывать, что у тебя имеется запас крепких напитков. Чтобы завладеть огненной водой, они не остановятся ни перед чем.

    - Вам все представляется исключительно в дурном свете.

    - Я забочусь, господа, только о том, чтобы ни у меня, ни у вас не сняли скальпы. Правильно я говорю, Джим?

    - Абсолютно правильно, Билл.

    Бреванн заговорил с индейцами по-английски. Их вождь вполне вразумительно ответил, что его зовут Красный Пес и что он принадлежит к племени Просверленных Носов.

    - Скажи лучше: отъявленных плутов, - перебил его полковник, все больше мрачнея.

    Что касается бизонов, то вождь заверил: по ту сторону Снейка^{note 31} их великое множество.

    - Это как раз то, что нам нужно. Не правда ли, полковник? - обрадовался Андре.

    - Не верю я им, - буркнул ковбой. - Они врут. Вы в этом сами убедитесь.

    Вскоре путешественники дружески простились с индейцами, а спустя некоторое время благополучно прибыли в Уэтсбург.

    На следующий день вечером они уже были в Туканноре, сожженном дотла, как рассказывал портлендский клерк, разбушевавшимися ковбоями. Население городка ютилось в наскоро сколоченных из досок бараках и палатках. На всем лежала печать недавнего погрома.

    После встречи с краснокожими ковбой стал еще более подозрительным. Он ежеминутно твердил о своих опасениях, что казалось особенно странным в устах закаленного вояки.

    На разведку не посылал никого, кроме Джима. Сам же с утра до вечера рыскал по окрестностям и возвращался всякий раз на взмыленном коне, отчаянно жуя табак и не переставая ворчать себе под нос.

    Бреванн удивлялся и спрашивал, что все это значит.

    - Как хотите, сэр, но меня не покидает чувство тревоги.

    - Чего вы, собственно, опасаетесь?

    - Всего.

    - И все-таки?

    - Чую опасность, грозящую сзади. Черт бы подрал этих проклятых индейцев!

    - Так это они вас так взбудоражили? Мне кажется, в том, что мы их здесь встретили, нет ничего удивительного.

    - Решительно ничего, потому что они тут живут. И все-таки я опасаюсь.