Буссенар Луи - Приключения в стране бизонов.

    Тем временем охотники благополучно добрались до берега Снейка и переправились через реку на примитивном плоту как раз напротив фермы Пелуз, где их приняли очень радушно. Ферма находилась на равнине, поросшей высокой сочной травой, там паслись многочисленные стада рогатого скота.

    Это был последний оплот белых на границе с индейскими землями.

    К удивлению Билла, владелец фермы подтвердил, что на северо-западе действительно водятся бизоны, поэтому Андре решил продолжить путешествие следующим же утром. Ковбои были огорчены: им хотелось лишний денек погостить у своих товарищей, работавших на ферме.

    С тех пор как путешественники покинули Валлулу, минуло пять дней. А еще через четверо суток они должны были прибыть на территорию индейского племени Каменные Сердца.

    Преодолев цепь холмов, поросших бизоньей травой, всадники вступили в расстилавшуюся перед ними необозримую Камас-прерию.

    Полковник Джим, скакавший, по обыкновению, далеко впереди, радостно объявил:

    - Бизоны!.. Бизоны!..

    Это известие было встречено с восторгом, тотчас же принялись составлять план охоты.

    Джим не видел самих бизонов, он различил только отчетливые следы их копыт.

    Французы настаивали на том, чтобы немедленно двигаться вперед.

    - Фура не сможет следовать за нами, - справедливо заметил полковник Билл.

    - В таком случае мы поедем втроем, - решил Бреванн, - а фура и все остальные, включая Джима, останутся здесь. Если мы заберемся чересчур далеко, заночуем в прерии. У вас есть какие-нибудь возражения?

    - Никаких, - холодно отрезал Билл и стал собираться в путь. Фрике и Андре занялись тем же.

    Через несколько минут все трое покинули лагерь. Они довольно долго скакали по бизоньим следам, точно по выдолбленной дороге, но стада так и не нагнали. Нужно было наконец дать отдохнуть лошадям. Парижанин предлагал продолжать погоню, но уступил доводам янки.

    Близилась ночь. Наскоро перекусив сушеным мясом с сухарями, выпив чаю с виски, охотники стали готовиться к ночлегу. Быстро были приготовлены постели. Бизонья трава успешно заменяла перину, седла - подушки, а шерстяные дорожные одеяла - простыни.

    Лошадей стреножили и пустили пастись в высокой траве.

    Плотно прижавшись к винтовке, молодой человек спал счастливым сном праведника, и никакое самое пышное ложе самого великого монарха мира не могло сравниться с его импровизированной душистой постелью под открытым небом. Биллу предстояло оберегать сон охотников.

    Такая предосторожность в прерии необходима. Здесь тишина бывает обманчивой.

    Отдежурив положенные два часа, ковбой разбудил Андре. Тот тихонько встал, взял винтовку и стал прохаживаться вокруг лагеря. Кругом было тихо, только лошади звучно жевали траву.

    Прошло два часа, Андре разбудил друга. Тот походил четверть часа, вдоволь налюбовался небом, звездами и… преспокойно заснул.

    Над горизонтом начало постепенно светлеть. Юноша продолжал спать как сурок, крепко обняв винчестер.

    - Бог мой! - громко проворчал американец. - Ничего не скажешь, хорош наш караульный! Капитан, вы заснули на посту.

    - Черт возьми! - ругнулся Фрике с напускной серьезностью, ничуть не сожалея о случившемся. - В кандалы меня, в кандалы! Угораздило же!

    - В следующий раз, капитан, я буду стоять в карауле не два, а четыре часа.

    - Не называйте меня капитаном, разжалуйте в капралы^{note 32} и поставьте под ранец. И все же я думаю, что уснуть на посту здесь было не опаснее, чем на батарее броненосца.

    - Ну-с, а я другого мнения. И меня крайне удивляет, что вы, бывалый путешественник, так просто на это смотрите.

    - А вы по-прежнему полагаете, что здесь небезопасно?

    - Я почти уверен, но был бы рад ошибиться.

    - Не сердитесь, мистер Билл. Больше это не повторится, вот увидите.

    - Надеюсь! Иначе бы сию же минуту покинул вас.

    Лошадей оседлали, взнуздали и напоили водой из кожаных мехов. Наскоро закусив, компания снова поскакала по следам бизонов. Прошло еще несколько часов, но стадо по-прежнему как не бывало. Тогда они решили вернуться в лагерь, но неожиданно увидели отряд индейцев, расположившийся на опушке небольшой рощицы.

    - Они, видно, тоже гонятся за бизонами, поэтому нас и преследует неудача, - тихо заметил полковник. - Бизоны улепетывают от краснокожих, как от чумы.

    Туземный вождь, ужасно коверкая английские слова, пригласил бледнолицых подсесть к их очагу и выкурить трубку мира. Они живо согласились и, привязав лошадей, подошли к костру. Зная, что алкоголь развязывает языки, Андре прихватил с собой козий мех с виски.

    Аборигены были такие же жалкие и оборванные, как и те, которых охотникам довелось встретить раньше, а по-английски говорили настолько плохо, что их почти невозможно было понять. Поэтому вскоре вождь перешел на свой родной язык, как правило, хорошо понимаемый ковбоями.

    - Черт вас дери! - демонстративно грубо гаркнул полковник. - Белые охотники приехали из-за моря. Откуда им знать ваш язык?

    - А разве мой брат не знает языка Просверленных Носов?

    - Это я-то ваш брат?! Гм! Пасторы уверяют, что все люди братья, но я давно не слушал проповедей. Ваш брат, господин индеец, ничего по-нашему не понимает. Это верно.

    - Но мне казалось, полковник… - заговорил было Андре.

    - Молчите, я весь обратился в слух. Держитесь поближе к лошадям. Тут явно что-то затевается.

    - Разве мои братья не присядут к очагу Волков прерии? - опять обратился вождь на скверном английском.

    - Нет, не присядут. Ваши братья охотятся за бизонами и очень торопятся догнать стадо. Если Волки прерии дадут им какие-нибудь дельные советы, они получат огненной воды.

    - Го! - выдохнул индеец.

    Этот гортанный звук, видимо, должен был означать согласие, потому что вслед за этим краснокожий стал неторопливо отдавать сидевшим с ним рядом какие-то приказания на родном языке.

    Американец притворился, будто ничего не понимает, но ему с самого начала было ясно, что индейцы затевают какую-нибудь подлость.

    Волки прерии слушали предводителя не моргая. Билл отчетливо услышал его приказ внезапно наброситься на охотников и захватить их живыми в плен, а потому, не выказывая ни малейшего волнения, достал из-за пояса револьвер и выстрелил краснокожему вождю-предателю прямо в висок.

    Но вернемся к началу нашего повествования.

    После того как Билл выстрелом из револьвера насмерть сразил индейца, охотники вынуждены были спасаться. Добравшись до своего лагеря, они обнаружили обезображенные трупы товарищей. Индейцы к тому же подожгли степную траву.

    Положение стало отчаянным. Оставалось выбирать: либо погибнуть в огне, либо от рук краснокожих.

    Наши храбрецы предпочли огонь.

    Из огня хотя бы можно спастись либо быстро в нем погибнуть. Тогда как индейцы подвергают своих пленников таким пыткам, что у самых отчаянных волосы на голове становятся дыбом.

    И вот, обмотав себя и лошадей мокрыми одеялами, трое всадников ринулись в огонь.

    Дышать было нечем. Лошади жалобно ржали. Пламя жадно облизывало и лошадей и людей, нанося многочисленные ожога.

    Но это продолжалось недолго - каких-то тридцать секунд. Однако эти томительные мгновения, едва не кончившиеся обмороком и смертью молодцов, показались им вечностью.

    Вдруг пахнуло свежим воздухом, и сквозь треск и гул бушующей за спиной огненной стихии донесся звонкий голос Фрике:

    - Смелей, друзья! Мы спасены!

    Он сдернул с себя тлеющее одеяло и сквозь редеющий дым увидел перед собой волнующуюся траву прерии.

    Справа кто-то громко чихнул.

    - Будьте здоровы! Пусть исполнятся все ваши желания, полковник! - пожелал юноша от всей души.

    - Господин Андре, снимайте ваш капюшон, - продолжал парижанин, - все кончено.

    - Милый Фрике, я уж и не чаял снова с тобой свидеться.

    - Спасибо, вы очень добры, но не будем об этом.

    Лошади остановились, жадно вдыхая свежий воздух, приносимый ветром с реки, сверкавшей в полусотне метров своими водами.

    - Джентльмены! - патетически молвил ковбой. - Истинную цену человеку узнаешь только в беде. Вы оба - редкостные храбрецы. Позвольте пожать вам руки и сказать, что я - ваш друг навсегда.

    - Спасибо! - с изрядной долей иронии отозвался молодой человек. - Как просто: пожали друг другу руку - и верные друзья, да еще навсегда!.. Ой! Не так крепко. У меня пальцы еще болят от ожогов. Господин Андре, когда мы расскажем в Париже нашим комнатным героям обо всем, что здесь произошло, они нам вряд ли позавидуют. Не особенно приятно ощущать себя в роли каштана, побывавшего в огне.

    Лошади вздрогнули, почувствовав шпоры, вонзившиеся в бока, жалобно заржали и помчались к реке.

    А спустя несколько минут кони и всадники с наслаждением переправлялись вплавь через спокойную и тихую Пелуз-Ривер.

    Территория, отведенная мудрым североамериканским правительством индейскому племени Каменные Сердца, составляла всего тысячу шестьсот квадратных километров. Впрочем, население, проживавшее тут, тоже было весьма немногочисленно - полторы тысячи человек.

    Каменные Сердца уже лет сорок вели оседлый образ жизни.

    Едва переправившись через Пелуз-Ривер, охотники очутились на земле туземцев, и первые, кого они увидели, были двое одетых по-европейски краснокожих, работавших в поле: один пахал, а другой шел сзади и разбрасывал зерна кукурузы.

    На плече у каждого висел винчестер. Заметив незнакомцев, пахарь остановил волов и, пронзительно свистнув, схватился за винтовку. Сеятель опустил корзину на землю, распряг животных, хлопнул их по спинам и тоже приготовился к обороне. Те, громко мыча, довольно резво побежали в сторону от пашни, а на поле примчалось два великолепных неоседланных коня, остановившихся перед хозяевами словно вкопанные.

    Индейцы ловко взлетели в седла и собрались было поскакать прочь, когда Бреванн догадался вынуть из кармана белый платок и замахать им.

    - Друзья! - крикнул он. - Не бойтесь!.. Мы - французы!

    Эти слова произвели должное впечатление. Хлеборобы развернулись и подъехали к охотникам, соблюдая, однако, известную дистанцию и осторожность.

    - Да это же индейцы! - с удивлением произнес по-французски Фрике.

    Бесстрастные доселе лица Каменных Сердец озарились доброй улыбкой. Они закинули за плечо винтовки и протянули руки, приветствуя незнакомцев:

    - Здравствуйте! Здравствуйте!

    Говорили они по-французски, но очень невнятно выговаривая слова:

    - Так вы из Франции?

    - Да, друзья мои, - растрогался Андре. - А вы кто такие и откуда знаете наш язык?

    - Я Блез, а это мой брат Жильбер.

    - Значит, вы не индейцы?

    - Чистокровные Каменные Сердца, из резервных земель. Мы здесь живем. А по-французски говорим потому, что мы внуки дедушки Батиста.

    - Да, того самого старого Батиста, нашего деда, который был в Канаде знаменитым траппером. Милости просим к нам в дом.

    - Наши лошади выбились из сил, да и мы порядком устали.

    - Но два-то километра можете проехать! Тут совсем близко.

    Охотники и пахари двинулись в путь. Плуг остался на борозде, а волы, воспользовавшись неожиданной передышкой, принялись щипать траву.

    Не понимавший ни единого слова, ковбой молча ехал сзади. Молодой человек с трудом улавливал лишь отдельные слова в невообразимо исковерканном простонародном французском, на котором изъяснялись индейцы. Бреванн, довольно быстро разобравшись в их говоре, рассказал своим новым друзьям, зачем он и его молодой спутник приехали в Америку и как на них предательски напали краснокожие. Блез и Жильбер внимательно выслушали рассказ Андре, время от времени прерывая его гневными возгласами. Они отрицали принадлежность тех индейцев к племени Просверленных Носов, поскольку последние живут на резервной территории, занимаются земледелием и охотой и никогда не трогают путешественников.

    А плохие люди есть везде. В прериях обретается много всякого сброда, убийц и воров. Но на землю оседлых индейцев они не смеют ступить ногой. Тут живет пятьсот отлично вооруженных воинов-земледельцев. Появись здесь кто-нибудь из бродяг, ему устроят такой прием, что он навсегда забудет сюда дорогу.

    После всех треволнений путь до поселка показался нашим охотникам очень долгим. Но вот наконец вдали они увидели селение.

    Уютные домики из сосновых бревен были разбросаны вокруг небольшой церкви, окруженной деревьями. Женщины в опрятных ситцевых платьях хлопотали по хозяйству. Возле самого просторного из домов, в непосредственной близости от церкви резвились босоногие ребятишки в рубашонках и штанишках, а из открытого дома на них ласково поглядывал старик, важно куривший длинную трубку.

    - Наша школа, - пояснил Жильбер.

    - А это священник, он же и учитель, - с гордостью добавил Блез.

    - Как! У вас есть даже школа? - вытаращил глаза парижанин.

    - У нас все грамотные, все умеют читать и писать. Родители обязаны посылать детей в школу.

    - Даже обязаны! Кто же может их заставить?

    - Сельский совет. У нас всеми делами управляют выборные старейшины.

    Французы и американец были несказанно удивлены. Им довелось увидеть оазис совершенно непривычного для здешних мест уклада.

    Старик вынул изо рта трубку, поздоровался с путешественниками и пригласил их к себе в дом, но Блез и Жильбер запротестовали на местном индейском диалекте.

    - Ну, хорошо, дети, хорошо, - отвечал старик на превосходном французском. - И все-таки, господа, я надеюсь с вами увидеться. Если мое общество не покажется вам скучным, прошу вас к обеду. Угощение будет заурядным, зато от чистого сердца.

    - Да вы француз! - вскричал Андре, пожимая ему руку.

    - Я канадец, а это почти одно и то же… Однако вы очень устали, и ваши лошади тоже. Блез и Жильбер пусть тащат вас к себе, у меня еще не кончились уроки. До встречи, джентльмены!

    Кюре-учитель позвонил в колокольчик; дети прекратили игру, построились парами и степенно пошли в класс. Тем временем путешественники достигли гостеприимного дома. Лошадей расседлали и задали им корм. Появление друзей вызвало невероятный переполох. Мгновенно была приготовлена аппетитная яичница на настоящем коровьем масле. На чисто выскобленном деревянном столе появились жестяные блюдца и тарелки и, что уже совершенно невероятно, черный хлеб. Немного позже была подана жареная свинина. Изголодавшиеся охотники жадно набросились на незатейливую деревенскую еду.

    Индейцы - и мужчины и женщины - молча смотрели на нежданных постояльцев.

    После обеда путешественников проводили в соседнюю комнату, где им были приготовлены постели: свежая маисовая солома, покрытая мягкими бизоньими шкурами.

    - Приятного отдыха, господа.

    - А скажите, - спросил, зевая, Фрике, - есть у вас здесь бизоны?

    - Конечно, и я думаю, вам удастся подстрелить нескольких.

    - Значит, можно будет устроить охоту?

    - Да, да.

    - Покойной ночи, друг Жильбер! Спасибо вам за все.

    Юноша с наслаждением растянулся на шкуре бизона и сладко зевнул.

    - Знаете, господин Андре, о чем я сейчас подумал?

    - Нет, не знаю… Но уверен, что тебе пора спать.

    - Мне вдруг почудилось, что мы находимся не в Америке, а у себя в Босе, не в доме у индейцев, а у наших крестьян. И вот в этой обыденной обстановке мне предстоит охотиться на бизонов, как герою Майн Рида или Эмара. Не правда ли, странно? Что скажете?

    Бреванн ничего не ответил. Он уже крепко спал.

    Путешественники проспали довольно долго и были разбужены внезапно ворвавшимся в комнату веселым утренним солнышком.

    Выйдя из отведенной им комнаты, они увидели улыбавшегося и попыхивавшего трубкой кюре и громадного роста, крепкого, как дуб, загорелого старика с более светлым, чем у других индейцев, лицом. Очевидно, это был метис^{note 34}.

    Путешественники не могли не заметить его сходства с Блезом и Жильбером, и, прежде чем кюре представил его французам, назвав Жаном-Батистом Картье, они уже сами догадались, кто он такой.

    Восьмидесятилетний старец пожал им руки так, что хрустнули пальцы, и сразу без околичностей пригласил к столу, едва дав время умыться и причесаться.

    - Что? Уже пора завтракать? - удивился парижанин.

    - Да, молодой человек, - ответствовал старик. - Не знаю, как у вас на родине, а у нас едят рано, сразу, как только встанут. Кто хорошо работает, тот должен хорошо есть. Не правда ли, господин кюре?

    - Правда, правда, Жан-Батист.

    - А где же наши друзья, Блез и Жильбер? - Андре окинул взглядом комнату и выглянул в окно.

    - Они ушли по делу, даже, можно сказать, по вашему делу, и вернутся лишь к вечеру. Ну, пожалуйте к столу, и вы также, господин американец.