Это был каталонский нож с широким, остро наточенным лезвием и прочной роговой рукояткой, украшенной резьбой. Жак удалился в полном восторге от того, что получил такое прекрасное оружие. Когда Жак ушел, герцог снова попытался расспросить короля. - Герцог, - прервал его король, - найдется ли среди твоих Сорока пяти два или три хороших наездника? - По меньшей мере человек двенадцать, государь, а через месяц все они будут отличными кавалеристами. - Выбери двух человек, и пусть сейчас же зайдут ко мне. Герцог поклонился, вышел и вызвал в приемную Луаньяка. Тот незамедлительно явился на зов. - Луаньяк, - сказал герцог, - пришлите мне сейчас же двух хороших кавалеристов. Его величество сам даст им поручение. Быстро пройдя через галерею, Луаньяк открыл дверь помещения, которое мы будем называть отныне казармой Сорока пяти. - Господин де Карменж! Господин де Биран! - начальническим тоном позвал он. - Господин де Биран вышел, - сказал дежурный. - Как, без разрешения? - Он обследует один из городских округов по поручению герцога д'Эпернона. - Отлично! Тогда позовите господина де Сент-Малина. Оба имени громко прозвучали под сводами зала, и двое избранников тотчас же появились. - Господа, - сказал Луаньяк, - пойдемте к господину д'Эпернону. Герцог, отпустив Луаньяка, повел их к королю. Король жестом велел д'Эпернону удалиться и остался наедине с молодыми людьми. В первый раз им пришлось предстать перед королем. Вид у Генриха был весьма внушительный. Волнение сказывалось у них по-разному. У Сент-Малина глаза блестели, усы топорщились, мускулы напряглись. Карменж был бледен; он не решался смотреть на короля. - Вы из числа моих Сорока пяти, господа? - спросил король. - Я удостоен этой чести, государь, - сказал Сент-Малин. - А вы, сударь? - Я полагал, что мой товарищ ответил за нас обоих, государь. Я всецело в распоряжении вашего величества, как и любой из нас. - Хорошо. Вы сядете на коней и поедете по дороге в Тур. Вы ее знаете? - Спрошу, - сказал Сент-Малин. - Найду, - сказал Карменж. - Будете скакать до тех пор, пока не нагоните одинокого путника. - Ваше величество соблаговолит указать нам его приметы? - спросил Сент-Малин. - У него очень длинные руки и ноги, на боку - длинная шпага. - Можно узнать его имя, государь? - спросил Эрнотон де Карменж. - Его зовут Тень, - сказал Генрих. - Мы будем спрашивать имена всех путников. - И обыщем все гостиницы. - Когда вы встретите нужного вам человека, вы передадите ему это письмо. Оба молодых человека одновременно протянули руки. Король колебался. - Как вас зовут? - спросил он у одного из них. - Эрнотон де Карменж, - ответил тот. - А вас? - Рене де Сент-Малин. - Господин де Карменж, вы будете хранить письмо, а господин де Сент-Малин передаст его кому следует. Эрнотон принял от короля драгоценный пакет и уже намеревался спрятать его у себя под мундиром. Сент-Малин задержал руку Карменжа и, почтительно поцеловав королевскую печать, отдал письмо Кармен жу. Эта лесть вызвала у Генриха III улыбку. - Хорошо, господа, я вижу, вы верные слуги. - Больше ничего не угодно, государь? - Одно последнее указание, господа. Молодые люди поклонились. - Письмо это, - сказал Генрих, - важнее человеческой жизни. За сохранность его вы отвечаете головой. Передайте его Тени так, чтобы никто об этом не знал. Тень вручит вам расписку, которую вы мне предъявите. А главное - путешествуйте так, словно вы едете по личным делам. Можете идти. Молодые люди вышли из королевского кабинета. Эрнотон был вне себя от радости - Сент-Малина мучила зависть. У первого сверкали глаза - жадный взгляд второго готов был прожечь мундир товарища. Господин д'Эпернон ждал их, намереваясь расспросить. - Ваша светлость, - ответил Эрнотон, - король не дал нам разрешения говорить. Они тут же отправились в королевскую конюшню, где и получили двух прекрасных лошадей. Господин д'Эпернон, без сомнения, проследил бы за Карменжем и Сент-Малином, если бы не был предупрежден, что с ним желает срочно говорить какой-то незнакомец. - Что это за человек? - раздраженно спросил герцог. - Чиновник судебной палаты Иль-де-Франса. - Да что я, тысяча чертей, - вскричал он, - эшевен, прево или стражник?! - Нет, монсеньер, но вы друг короля, - послышался чей-то робкий голос. - Умоляю вас, выслушайте меня. Герцог обернулся. Перед ним стоял, сняв шляпу и низко опустив голову, жалкий проситель, который то бледнел, то краснел. - Кто вы такой? - грубо обратился к нему герцог. - Никола Пулен, к вашим услугам, монсеньер. - Вы хотите со мной говорить? - Прошу об этой милости. - У меня нет времени. - Даже если речь идет о жизни его величества? - прошептал на ухо д'Эпернону Никола Пулен. - Хорошо, зайдите ко мне в кабинет. Никола Пулен вытер потный лоб и последовал за герцогом. XXVIII. Разоблачение
Проходя через свою приемную, д'Эпернон обратился к одному из дежуривших там дворян. - Как ваше имя, сударь? - спросил он, увидев незнакомое лицо. - Пертинакс де Монкрабо, монсеньер, - ответил дворянин. - Так вот, господин де Монкрабо, станьте к моей двери и никого не впускайте. - Слушаюсь, ваша светлость. - Никого, понимаете? - Так точно. И господин Пертинакс в роскошном одеянии - оранжевых чулках при синем атласном мундире - скрестил руки и прислонился к стене возле портьеры. Никола Пулен прошел за герцогом в кабинет. Он видел, как открылась дверь, как она затворилась, как опустилась портьера, и задрожал с головы до ног. - Послушаем, что у вас там за заговор, - сухо произнес герцог. - Но, клянусь богом, если это окажется шуткой - берегитесь! - Речь идет об ужасающем злодеянии, ваша светлость, - сказал Никола Пулен. - Какое еще злодеяние? - Ваша светлость… - Меня хотят убить, не так ли? - прервал его д'Эпернон, выпрямившись, словно спартанец. - Речь идет о короле, монсеньер. Его собираются похитить. - Опять старые разговоры о похищении! - пренебрежительно сказал д'Эпернон. Когда же намереваются похитить его величество? - В первый раз, когда его величество отправится в Венсен. - А как его похитят? - Умертвив обоих слуг. - Кто это сделает? - Госпожа де Монпансье. Д'Эпернон рассмеялся. - Бедная герцогиня, - сказал он, - чего только ей не приписывают! - Меньше, чем она намеревается сделать. - И она занимается этим в Суассоне? - Госпожа герцогиня в Париже. - Вы ее видели? - Я имел честь с нею беседовать. - Честь? - Я хотел сказать, несчастье, ваша светлость! - Но, дорогой мой, не герцогиня же похитит короля? - С помощью своих клевретов, конечно. - А откуда она будет руководить похищением? - Из окна монастыря Святого Иакова, который, как вы знаете, находится у дороги в Венсен. - Что за околесицу вы несете? - Я "говорю правду, монсеньер. Все меры приняты к тому, чтобы носилки остановились, поравнявшись с монастырем. - А кто принял эти меры? - Увы! - Да говорите же, черт побери! - Я, монсеньер. Д'Эпернон отскочил назад. - Вы? - сказал он. Пулен вздохнул. - Вы участвуете в заговоре, и вы же доносите? - продолжал д'Эпернон. - Монсеньер, - сказал Пулен, - честный слуга короля должен на все идти ради него. - Что верно, то верно; но вы рискуете попасть на виселицу. - Я предпочитаю смерть унижению или гибели короля - вот почему я пришел к вам. - Чувства эти весьма благородные, но возымели вы их, видимо, неспроста. - Я подумал, монсеньер, что вы друг короля, что вы меня не выдадите и обратите ко всеобщему благу сделанные мною разоблачения. Герцог долго всматривался в Пулена, внимательно изучая его бледное лицо. - За этим что-то кроется… - сказал он. - Как ни решительна герцогиня, она не осмелилась бы одна пойти на такое дело. - Она ожидает брата, - ответил Никола Пулен. - Генриха! - вскричал д'Эпернон в ужасе, словно он узнал о приближении льва. - Нет, не Генриха, монсеньер, - только герцога Майенского. - А!.. - с облегчением вздохнул д'Эпернон. - Но не важно: надо расстроить эти прекрасные замыслы. - Разумеется, монсеньер, - согласился Пулен, - поэтому я и поторопился. - Если вы сказали правду, сударь, то будете вознаграждены. - Зачем мне лгать, монсеньер? Какой в этом толк? Ведь я ем хлеб его величества. Разве я не обязан ему верной службой?.. Предупреждаю: если вы мне не поверите, я дойду до самого короля, я готов умереть, чтобы доказать свою правоту. - Нет, тысяча чертей, к королю вы не пойдете, слышите, метр Никола? Вы будете иметь дело только со мной. - Хорошо, монсеньер. Я так сказал только потому, что вы как будто колеблетесь. - Нет, я не колеблюсь. Для начала я должен вам тысячу экю. - У меня семья, монсеньер. - Ну так что ж, я и предлагаю вам тысячу экю! - Если бы в Лотарингии узнали о том, что я сделал, каждое мое слово стоило бы мне пинты крови. - К черту ваши объяснения! Итак, тысяча экю ваша. - Благодарю вас, монсеньер. Видя, что герцог подошел к сундуку и запустил в него руку, Пулен встал позади него. Но герцог удовольствовался тем, что вынул из сундука книжечку, в которую записал крупными корявыми буквами: "Три тысячи ливров господину Никола Пулену", так что нельзя было понять, отдал он эти три тысячи ливров или остался должен. - Считайте, что они у вас в кармане, - сказал он. Пулен, который протянул было руку и выставил ногу, убрал и то и другое, что было похоже на поклон. - Значит, договорились? - спросил герцог. - О чем, монсеньер? - Вы будете и впредь осведомлять меня. Пулен колебался: ему навязывали ремесло шпиона. - Неужели от вашей благородной преданности ничего не осталось? - Напротив, монсеньер. - Значит, я могу на вас рассчитывать? Пулен сделал над собой усилие. - Да, можете рассчитывать, - сказал он. - И все будет известно мне одному? - Так точно, вам одному, монсеньер. - Ступайте, друг мой, ступайте… Ну, держись теперь, Майен! С этими словами он поднял портьеру и выпустил Пуле-на. Затем поспешил к королю. Король, устав от игры с собачками, играл теперь в бильбоке. Д'Эпернон напустил на себя озабоченный вид, но король, поглощенный своим важным занятием, не обратил на это ни малейшего внимания. В конце концов, удивленный упорным молчанием герцога, он поднял голову и окинул его быстрым взглядом. - Что с тобой опять приключилось, ла Валет? - спросил он. - Умер ты, что ли? - Дал бы бог мне умереть, государь, - ответил д'Эпернон, - я бы не видел того, что приходится видеть. - Что? Мое бильбоке? - Ваше величество, когда королю грозят величайшие опасности, подданный вправе тревожиться. - Опять опасности! Черт бы тебя побрал, герцог! И при этих словах король удивительно ловко подхватил шар из слоновой кости острием своего бильбоке. - Вас окружают злейшие ваши враги, государь. - Кто же, например? - Герцогиня де Монпансье. - Да, правда. Вчера она присутствовала на казни Сальседа. - Вы знаете об этом? - Как видишь. - А о приезде господина Майена тоже знаете? - Со вчерашнего вечера. - Значит, это уже не секрет… - протянул неприятно пораженный герцог. - Разве от короля можно что-нибудь утаить, дорогой мой? - небрежно проронил Генрих. - Но кто мог вам сообщить? - Разве тебе не известно, что у нас, помазанников божиих, бывают откровения свыше? - Или полиция. - Это одно и то же. - У вашего величества имеется своя полиция, и вы ничего мне об этом не сказали! - продолжал уязвленный д'Эпернон. - Кто же, черт побери, обо мне позаботится, кроме меня самого? - Вы меня обижаете, государь. - У тебя есть рвение, дорогой мой ла Валет, - это большое достоинство, но ты медлителен, а это крупный недостаток. Вчера твоя новость была бы вполне уместной, но сегодня… - Что же сегодня, государь? - Она малость запоздала, признайся. - Напротив, для нее, видимо, еще слишком рано, раз вам не угодно меня выслушать, - сказал д'Эпернон. - Мне? Да я уже битый час тебя слушаю. - Как? Вам угрожают, вам готовят западню, а вы не беспокоитесь? - А зачем? Ведь ты организовал мне охрану и еще вчера уверял, что обеспечил мое бессмертие. Ты хмуришься? Почему? Разве твои Сорок пять возвратились в Гасконь или же они больше ничего не стоят? Может быть, эти господа что мулы: испытываешь мула - у него жар пышет из ноздрей, купишь - он еле-еле плетется? - Повремените, ваше величество, сами увидите. - Буду очень рад. И скоро я увижу? - Может быть, раньше, чем сами думаете, государь. - Смотри, еще напугаешь меня! - Увидите, увидите, государь. Кстати, когда вы едете за город? - В субботу. - Мне это и надо было знать, государь. Д'Эпернон поклонился королю и вышел. В приемной он вспомнил, что позабыл снять с поста господина Пертинакса. Но господин Пертинакс сам себя снял. XXIX. Два друга
Теперь, если угодно читателю, мы последуем за двумя молодыми людьми, которых король, радуясь, что и у него есть маленькие тайны, отправил вслед своему посланцу Шико. Вскочив на коней, Эрнотон и Сент-Малин чуть было не раздавили друг друга в воротах, ибо каждый старался не дать другому опередить себя. Лицо Сент-Малина побагровело, щеки Эрнотона побледнели. - Вы, сударь, причинили мне боль! - закричал первый, как только они оказались за воротами. - Вы тоже сделали мне больно, - ответил Эрнотон. - Только я не жалуюсь. - Вы, кажется, вознамерились преподать мне урок? - Вы хотите затеять ссору? - флегматично произнес Эрнотон. - Напрасное старание! - А почему бы я стал искать с вами ссоры? - презрительно спросил Сент-Малин. - Во-первых, потому, что у нас на родине мой дом находится в двух лье от вашего, а меня, как человека древнего рода, все вокруг хорошо знают. Во-вторых, потому что вы взбешены, видя меня в Париже, - ведь вы воображали, будто вызвали вас одного. И, наконец, потому что король вручил письмо именно мне. - Пусть так! - вскричал Сент-Малин, побледнев от ярости. - Согласен. Но из этого следует… - Что именно? - Что ваше общество мне неприятно. - Уезжайте, если вам угодно. Черт побери, не я стану вас удерживать. - Вы делаете вид, будто не понимаете. |